Читать книгу Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо - Даниэль Дефо - Страница 21

Для входа в это место я устроил не дверь, а небольшую лестницу, по которой переправлялся через забор. Входя к себе, я поднимал лестницу за собой. Таким образом укрепясь и обезопасив себя от всякого нападения, я мог заснуть ночью спокойно, на что бы не решился без всего этого. Впоследствии выяснилось, что мне, оказывается, ничего не угрожало и не было ни малейшей нужды в этих предосторожностях против несуществующих врагов.

В эту загородку, или крепость, я с величайшим трудом перенес все мои богатства, провизию, запасы и весь мой скарб, подробно описанные мной выше. Чтобы защитить себя от проливных дождей, которые обычны здесь в определенное время года, я сделал двойную палатку, то есть внутри поуже, а снаружи гораздо более просторную, покрыв ее сверху смоленым брезентом, который забрал с корабля вместе с парусами.

С этих пор некоторое время я спал не на перевезенной мной постели, а в прекрасном гамаке, принадлежавшем капитану корабля. Перенеся в эту палатку все мои припасы и то, что следовало предохранить от сырости, я собрал в ней и прочие пожитки и наглухо закрыл вход, который до того оставался открытым: сам же входил по приставной лестнице.

Сделав это, я начал рыть для себя проход в утесе и, перенося оттуда через свою палатку всю вынутую землю и камни, сделал внутри ограды род насыпи высотой около полутора футов и таким образом устроил себе позади палатки погреб.

Много трудов и много времени ушло на то, чтобы привести все это в надлежащий порядок. Поэтому следует остановиться и на других предметах, занимавших тогда мое воображение.

Однажды, когда я еще обдумывал устройство своей палатки и погреба, набежавшая густая туча разразилась надо мной дождем и грозой: внезапно блеснула молния, и раздался сильный удар грома. Я не так испугался грозы, как мысли, которая пронзила меня с быстротой молнии: «Что будет с моим порохом?» Сердце у меня замерло, когда я подумал, что весь этот порох мог быть взорван одним ударом, порох – единственное средство защиты и пропитания! Собственная опасность меня не так беспокоила, да и, если бы порох действительно вспыхнул, я не успел бы даже ее осознать…

Эта мысль произвела на меня такое сильное впечатление, что я сразу же после грозы, отложив все мои работы, постройки и укрепления, принялся делать мешочки и ящички для пороха, чтобы разместить его небольшими порциями в разных местах, дабы во всяком случае он не мог вспыхнуть весь сразу. Потом я разложил пачки таким образом, чтобы взрыв одного не вызвал взрыва другого. Эту работу я окончил почти через две недели. Порох, которого у меня было до ста сорока фунтов, я разделил не менее чем на сто пачек. Что касается подмоченного бочонка, я его нисколько не опасался и поставил в погреб, который мысленно называл «кухней»; остальной же для защиты от дождей я спрятал довольно глубоко в расщелины утеса и заметил их себе для памяти.

Занимаясь этим делом, я ходил ежедневно с ружьем, отчасти для прогулки, отчасти в надежде подстрелить для еды какую-нибудь дичь, иногда – для более близкого знакомства с богатствами острова. В первый мой выход я обнаружил на острове коз, чему очень обрадовался, но вскоре эта радость поубавилась: козы были так дики, так хитры и так быстро бегали, что к ним почти нельзя было подойти. Я, правда, надеялся подстрелить какую-то из них при удобном случае. Впоследствии я подметил, что, увидев меня с высоты, они пугались и убегали. Но если паслись в долине, а я находился на возвышении, то не обращали на меня никакого внимания. Из этого я заключил, что их зрение устроено так, что глаза их обращены вниз и они не могут видеть того, что находится над ними. И я принял за правило прежде всего взбираться на утес, а оттуда мне часто удавалось подстрелить их. Первым выстрелом я убил одну дойную козу, возле которой был сосавший ее козленок, что меня очень огорчило. Когда коза упала, малыш не только стоял как вкопанный, а даже, когда я пришел за убитой и пока нес матку на своих плечах в загородку, бежал за мной. Перевалив через загородку старую козу, я взял козленка на руки и пересадил его туда же. Я надеялся приручить его, но он не хотел ничего есть, и я вынужден был убить его и съесть. Мяса этих двух животных мне хватило надолго, потому что я жил экономно и сколько мог берег свои запасы, а особенно хлеб.

Устроившись таким образом, я стал думать о том, как обзавестись очагом и топливом. Как я этим занимался, как я увеличил погреб и обзавелся некоторыми удобствами, обо всем этом я дам полный отчет в свое время. Прежде всего мне хотелось бы коротко рассказать о себе и о том, что думал по поводу моего житья-бытья, а рассказать, вероятно, придется немало.

Мое положение представлялось мне ужаснейшим! Заброшенный на этот остров, после жестокой бури, далеко отбросившей меня от намеченного нами пути и на несколько сотен миль от обычных морских путей, я имел все основания думать, что по небесному приговору мне суждено в этом тоскливом месте самым жестоким образом окончить свою жизнь. Когда я так думал, слезы заливали мое лицо и я иногда роптал на Провидение: «Если Оно так губит свои творения, – говорил я сам себе, – если Оно доводит их до такого беспомощного состояния, забывает о них и позволяет столь жестоко угнетать, то следует ли мне благодарить Его за такое существование?»

Но я всегда скоро приходил в себя и пресекал подобные мысли. Однажды, когда я, расхаживая по берегу с ружьем в руках, горевал о моей участи, собственный рассудок вступил в спор со мной. «Ты одинок, – говорил он мне, – это правда, но вспомни, что стало с остальной частью экипажа? Не одиннадцать ли вас сошло в шлюпку? Где остальные десять? Почему они погибли, а ты спасся? За что тебя одного пощадило Небо? Что лучше: быть здесь или там?» При этом я посмотрел на море. Во всех бедствиях надо всегда найти хорошую сторону, стоит лишь подумать о том, что могло бы случиться и хуже.