Читать книгу Культурные индустрии - Дэвид Хезмондалш - Страница 35

Миф о противостоянии политической экономии и исследований культуры излишне нагнетает конфликт между двумя группами подходов и преуменьшает их отличия от других. Некоторые варианты политической экономии и исследований культуры с точки зрения своей озабоченности закреплением своего понимания в теории культурной власти имеют друг с другом больше общего, чем с более эмпирически ориентированными исследованиями (эмпирическая социология культуры, либерально-плюралистические исследования коммуникации). Тем не менее между политической экономией и исследованиями культуры существуют серьезные теоретические и эпистемологические разногласия. Грубо говоря, представители политической экономии в вопросах эпистемологии тяготеют к реализму – к «допущению, что существует материальный мир, внешний по отношению к нашим когнитивным процессам, обладающий специфическими свойствами, в конечном счете доступными для нашего понимания» [Garnham, 1990, р. 3]. Этот взгляд напрямую связан с идеей, что мы можем достичь объективного познания этой независимой реальности. Исследования культуры идут по гораздо более конструктивистским и субъективистским путям, иной раз в целях достижения большей объективности признавая воздействие наблюдателя на объект наблюдения (см.: [Couldry, 2000b, р. 12–14] о феминистской эпистемологии), тогда как в других случаях существует радикальный скептицизм в отношении претензий на истину. Это особенно характерно для постструктуралистских и постмодернистских подходов. Повторимся, что речь идет не о противопоставлении исследований культуры и политической экономии. Радикально конструктивистское, постмодернистское крыло исследований культуры расходится со всеми подходами к культурным индустриям, упомянутыми в первых двух разделах этой главы, не только с политической экономией. Позитивизм исследований коммуникации и социологии культуры так же далек от критико-реалистической позиции политической экономии, как и постмодернизм от исследований культуры.