Читать книгу Культурные индустрии - Дэвид Хезмондалш - Страница 41

Как мы можем оценить меняющееся значение культурных индустрий? Это обширное поле, но один из способов его изучить – сделать шаг назад и спросить, какие значимые изменения произошли в культурном производстве за последние четыре или пять столетий. Авторы, принадлежащие к самым разным течениям: экономисты, представители марксистской политической экономии и некоторые исследователи культуры – хотели бы сделать акцент на индустриализации и коммодификации. Как заметили Лакруа и Трембле [Lacroix, Tremblay, 1997, р. 68], эти термины используются «так часто, что авторы даже не дают себе труда дать их определение». Индустриализация предполагает значительные вложения капитала, механизированное производство и разделение труда, но коммодификация подразумевает трансформацию предметов и услуг в товар. Коммодификация в таком понимании – более широкий процесс, чем индустриализация [Ibid., р. 69] и не обязательно влечет за собой использование технологий промышленного производства. Два этих процесса переплетены друг с другом, но я делаю акцент на коммодификации. Частично потому, что, как говорят Лакруа и Трембле, это более широкий процесс, чем индустриализация, частично потому, что она позволяет пролить дополнительный свет на амбивалентность культурного производства при капитализме, как это было указано во введении и в моем обзоре подходов в главе I.

Что означает превращение чего-либо в товар? На самом базовом уровне это предполагает производство вещей не только для потребления, но и для обмена[31]. С развитием капитализма рыночный обмен расширился в пространстве и во времени, когда деньги как медиум сделали возможными подобные расширенные обмены. Все это было принципиально связано с потреблением и производством. Производство, нацеленное на расширенный обмен, требует большего вложения капиталов и большей оплаты труда. Покупка товаров предполагает частную и эксклюзивную собственность, а не коллективный доступ. Когда феодализм дал дорогу капитализму, многие вещи коммодифицировались – среди них труд и земля. Джон Фроу [Frow, 1997, р. 143–144] замечает, что даже если справедливо не согласиться с телеологическим представлением о капитализме как процессе, обязательно включающем в себя бесконечную коммодификацию (потому что имела также место и декоммодификация, например, в случае сентиментализации любви и отмены рабства), капитализм все равно может быть понят как система, предполагающая постоянное, хотя и неравномерное, расширение коммодификации.

Но как оценивать коммодификацию? Такая оценка играет центральную роль в том, как мы судим о капитализме в целом. Это серьезный вопрос, который некоторые авторы в связи с этим считали запрещенным, но я полагаю, что его все-таки стоит задать. Некоторые марксисты и другие авторы, критикуя капитализм, делали упрощенные и романтические допущения, противопоставляя капиталистический товар видению прошлого и будущего, основанному на нетоварном способе производства. Отдельные авторы, включая самого Маркса, а также Фроу [Ibid.], дали гораздо более сложный анализ[32], рассматривая коммодификацию как амбивалентную, создающую возможности и продуктивную, но в то же время ограничивающую и разрушительную. Она привела к быстрому массовому распространению товаров, но с ней связано множество проблем. Обратимся только к двум из них, касающимся потребления. Одна заключается в том, что коммодификация распространяет представление о владении и собственности как праве исключать других, что ведет к значительному неравенству, поощрению частного, индивидуального интереса и угрозе коллективному действию в интересах общего блага. Другая, производственная проблема в том, что труд не получает признания и систематически оплачивается не в полной мере (ориентация Фроу на исследования культуры проявляется в том, что он уделяет больше внимания первой, а не второй проблеме, я же полагаю, что они обе одинаково важны).

А как же тогда коммодификация культуры? Это был длительный и крайне неравномерный процесс. Он взаимосвязан с индустриализацией, но коммодификация предшествовала крупномасштабной индустриализации культуры, которая по-настоящему началась только в XX веке. Иначе говоря, индустриализация интенсифицировала и расширила коммодификацию культуры. Опять-таки нам следует понимать это не как выпадение из некоммодифицированного состояния культуры, но как фундаментально амбивалентное событие, одновременно создающее новые возможности и ограничивающее. Не в последнюю очередь это происходит, потому что коммодификация культуры крайне сложна, имеет место в разных областях и принимает множественные формы[33]. Если взять пример из Джона Фроу [Ibid., р. 139], мы можем различать три способа и три стадии коммодификации печатных текстов:

• коммодификация материальных объектов («книги»), которая началась еще в XV веке;

• коммодификация информации, содержащейся в материальном объекте («произведения» в законе об авторском праве), начиная с VIII века и далее;

• коммодификация доступа к информации, содержащейся в печатном тексте, через электронные базы данных и т. д. – в конце XX века.

Каждая из форм и каждый из этапов коммодификации имеет разные последствия. В результате коммодификации книги получили массовое распространение, которое было усилено индустриализацией. Авторское право поддерживает собственность на культурные товары (и тем самым культурные индустрии в целом – см. главу V) и защита произведений законом об авторском праве способствовала их распространению, но ценой введения значительных ограничений на использование информации. Предположительно эти ограничения становятся еще более серьезными на указанной здесь третьей стадии, а также еще более отчетливым становится неравенство в доступе к культурным товарам. Как подчеркивает Фроу, существует серьезный конфликт между стремлением коммерческих институтов сделать произведения культуры своей частной собственностью и потребностью людей в общей собственности или доступе к культурным благам. Это «культурный» вариант проблемы потребления, связанной с коммодификацией, о которой мы говорили выше. Точно так же, хотя Фроу это и не акцентирует, существует вариант второй, производственной проблемы: культурный труд, необходимый для производства большого числа культурных товаров, доступных более состоятельным потребителям, остается непризнанным (к этой проблеме мы обращаемся ниже).

Если обмен товарами, расширенный в пространстве и во времени, приводит к указанным выше проблемам, тогда привлечение внимания к коммодификации ставит вопросы о демаркационной линии между тем, что может продаваться, а что нет. Все общества пытаются исключить некоторые области из рыночных отношений. Примерами служат религия, личная жизнь, политическая сфера и искусство. Проблема проникновения рыночных отношений в культуру и рост коммодификации в культурной сфере не могут быть просто оставлены без внимания. Игнорировать негативные последствия дальнейшей коммодификации для культурного производства и потребления еще более опасно. Хотя она имеет как потенциально негативные, так и позитивные следствия для людей как производителей (пусть даже только потенциальных) и потребителей символических благ.

Коммодификация, таким образом, может рассматриваться как длительный и амбивалентный процесс. Мы можем понимать комплексно-профессиональную эру как новую стадию в коммодификации и индустриализации культуры. Если это так, тогда вопрос, который нам нужно задать применительно к периоду, начавшемуся с 1980 года, следующий: каковы последствия дальнейшей коммодификации культуры? Этот вопрос рассматривается в главе VI, но, поскольку авторское право играет крайне важную роль в этом процессе, фундамент для обращения к этому вопросу закладывается в главе V, где я исследую изменения в законодательстве об авторском праве.