Читать книгу Культурные индустрии - Дэвид Хезмондалш - Страница 37

Обвинения, часто выдвигавшиеся – в исследованиях культуры, а также в исследованиях коммуникации и социологии культуры – против некоторых видов политэкономического анализа, – это обвинения в предположительном РЕДУКЦИОНИЗМЕ, т. е. в том, что они сводят сложные культурные события и процессы, например форму голливудской киноиндустрии, природу телевизионных мыльных опер или развитие телевидения как средства коммуникации, к действию одной политико-экономической причины, такой как интересы социального класса, контролирующего средства производства, или потребность собственников и менеджеров в капиталистической системе получать прибыль. Действительно, подобные редукционистские описания, которые не сумели отдать должное сложному взаимодействию факторов, действующих в культуре, существуют, но тот факт, что некоторые политэкономические описания являются редукционистскими, не служит аргументом против политэкономического подхода как такового. Здесь требуется концепция ДЕТЕРМИНАЦИИ в антиредукционистском смысле установления пределов и оказания давления, а не в смысле действия внешней силы или сил, которые неизбежно приводят к определенным событиям (см. изложение этого различия в: [Williams, 1977, р. 83–89]). Хороший анализ ставит процессы экономической детерминации рядом с другими процессами и факторами, действующими в культуре, и задумывается о том, как они взаимодействуют[28]. Другие факторы, которые важно подчеркнуть при изучении культурного момента, феномена или процесса:

• роль институтов в юридической и политической сферах;

• имеющиеся в данный момент формы дискурса, языка и репрезентации;

• верования, фантазии, ценности и желания, характерные для определенной группы людей.

Конечно, не все подобные описания смогут постоянно учитывать сложное сочетание действующих сил. Какие именно элементы подчеркиваются, зависит от «наших субъективных целей, от того знания, которое мы предполагаем у нашей аудитории, или от выявления какого-то нового фрагмента той исторической головоломки, к которой мы хотим привлечь внимание наших читателей» [Rigby, 1998, р. XII]. Подобный эклектизм, однако, не означает отказа от политических и этических приоритетов и тревог. «Субъективные цели», к которым привлекает внимание Ригби, могут, например, включать в себя выявление точек напряжения для достижения социальных перемен. Плюрализм методов не означает приятия релятивистской этики и либерально-плюралистической модели политики, предполагающей, что современные системы демократии функционируют более или менее эффективно.

Слишком много времени было потрачено на попытки разрешения споров, излагающихся исключительно в абстрактных терминах. Мы должны оставить запутанные дискуссии о том, что именно хотел сказать Маркс и правильно ли его поняли. Вместо этого нам следует серьезно задуматься о сложном взаимодействии детерминаций в любой ситуации, для того чтобы понять, как трудно порой добиться социальных изменений, и как это все-таки можно сделать[29]. Если дебаты об экономической детерминации и редукционизме действительно породили наиболее значимые противоречия между политической экономией и другими подходами, эклектическая методология в союзе с радикальным социал-демократическим признанием существования структур власти, неравенства и несправедливости может создать возможности большей конвергенции. Более прагматичный вариант, предлагаемый в данной книге, предполагает выявление отдельных моментов, когда детерминирующая роль экономических факторов особенно велика, и моментов, когда необходимо сильнее подчеркивать роль других факторов, например, перечисленных выше. Это, как мы увидим, станет ключевым аспектом главы III, которая займется объяснением изменений и преемственности в культурных индустриях.

* * *

В данной главе я сосредоточил свое внимание на выявлении достижений и ограничений большинства подходов к изучению культурных индустрий в свете вопросов, описанных во введении и занимающих центральное место в книге в целом. Я также попытался выйти за рамки идеи, согласно которой поле исследования медиа и популярной культуры расколото между политической экономией и исследованиями культуры. Моей целью в данном случае является общая стратегия, которая может быть описана как особый тип политэкономического подхода, дополненного некоторыми аспектами эмпирической социологии культуры, исследований коммуникации и исследований культуры. То, как этот общий подход может быть использован для создания теоретического аппарата для оценки и объяснения изменений и преемственности в культурных индустриях, – тема следующих двух глав.