Читать книгу Сироты Каллидиуса - Ди Фой - Страница 7

– Вы «воры»? – переспросила я. – Какого чёрта?

Лулу вздрогнула и вытаращила глаза, словно эти слова были настолько страшными, что произносить их осмеливались лишь невероятные храбрецы или отчаянные идиоты. Кэт на секунду застыла с открытым ртом, но, быстро одёрнув себя, вернула невозмутимость своему виду. Что касается меня… Не знаю, что отразилось тогда на моём лице, но внутри столкнулись совершенно разные эмоции.

Первой пришла уверенность. Я увидела Айвена, понимающего, что происходит, и Лу, своим испугом подтверждающую его слова. После – лучезарно улыбающихся и довольных собой Роберта и Лину. Нерешительного Шрама. Затем пришло удивление, которое Кэт разделила со мной. Непонимание, отрицание и страх слились в одно, и вскоре я могла лишь сказать: «Что?»

– Это… Это не воровство, – заплетающимся языком объясняла Лулу. Её глаза вдруг загорелись, словно в подтверждение тому, что девушка полностью осознаёт то, о чём рассказывает, и ей это нравится. – Я была совсем малышкой, когда родители напивались, забывая обо мне. В приюте не так уж и плохо, но ведь жить в семье, где тебя любят, намного лучше! За все эти годы они ни разу не пожелали меня увидеть…

– У родителей есть обязанности, не так ли? – продолжила за неё Лина. – Они не могут возместить тепло и заботу, но еду и одежду, которую они нам не покупали; парк и кино, в которое они нас не водили – пожалуйста! Эти деньги, которые они не тратили, принадлежат нам! Мы лишь берём своё. И, если ваши родители в Лондоне, вы можете тоже…

Речь была сбивчивой, но смысл – предельно понятным. Эти четверо… Язык не поворачивался назвать их преступниками, но отрицать это было так же глупо, как ругать их. В каком-то смысле я могла понять мотивы ребят, но закон, с детства впечатанный в память, кричал мне не делать этого. Они были правы в том, что родители должны нам, но способы «взять своё» не могли быть однозначно правильны.

– Вы что, нас вербуете? – поразился Айвен. – Вы чокнутые!

– Мы берём только у родственников, – заверил Роб. – Мы берём своё.

И это уже было похоже на настоящую секту. Со странной идеологией и извращённым понятием справедливости.

– Мы доверяем вам, – подхватила Лина. – И хотим, чтобы вы стали частью нашей компании. Целиком и полностью.

Шрам не сказал ни слова.

Погружённая в свои мысли, я слышала голоса, но не вникала в речь. Так часто происходило, если думать приходилось о чём-то серьёзном. Очнулась я только после того, как Айвен легко коснулся моего плеча.

– Мария? – с надеждой всхлипнула Лу. Её хорошенькое лицо было в слезах, зелёные глаза потускнели, губы дрожали. Оставалось только догадываться, что Кэт и Айвен наговорили ей, пока я сама отключалась от внешнего мира. В тот момент мне стало так жалко девочку, просто неспособную противостоять людям, которым искренне желала добра.

И почему Роберт, Лина и Шрам не спешили её поддержать?! И это – их хвалёная дружба?!

– Мне нужно обдумать это всё, ладно? Поговорим утром, – бросила я и, обняв Айвена на прощанье, направилась в свою комнату, где скрылась в ванной.

Когда я вышла оттуда, свет был выключен, а Лулу и Кэт уже спали, или, по крайней мере, талантливо делали вид.

***

Звонок оповестил о том, что пора спускаться на завтрак. Всё утро в нашей комнате висела напряжённая тишина. Никто не решался её нарушить. По понятным причинам. Я не могла представить себе, какого это – буквально признаваться в преступлении, не зная, как на такие новости отреагируют.

Ели тоже в тишине. Айвен вяло ковырял омлет. Лулу, сидевшая напротив него, обеими руками обхватила чашку какао, словно пыталась согреться. Кэт рядом с ней жевала оладьи, впрочем, тоже без особого энтузиазма. Лина не присасывалась к своему парню, а спокойно попивала кофе, что тоже было странно. Шрам и Роберт понимали, что острить и шутить будет неуместно, поэтому ели молча. Однако, если Роб наплевательски поглощал свой завтрак, то его друг держался настороженно, будто думал, что кто-нибудь из нас сейчас не выдержит и проткнёт вилкой соседа. Мне же просто кусок в горло не лез. Влив в себя стакан сока, я встала из-за стола и пошла в кабинет химии.

– Что у вас случилось? – тихо спросил Тео, садясь рядом.

Тео не вошёл в круг моих хороших друзей – у него была своя компания, состоящая из двух новеньких мальчиков и девочки, Джейн, которая училась в Каллидиусе достаточно долго, хотя и выглядела лет на двенадцать. Несмотря на это, мы неплохо общались на уроках и в перерывах. Тео рассказал мне, как после смерти матери отец пристроил его в приют, где работал, потому что не хотел возиться с сыном самостоятельно.

Тео был добрым и чувствительным. Он понял бы. Но в тот раз, как бы мне ни нужна была помощь, рассказывать было нельзя.

– А что, так заметно? – грустно усмехнулась я.

– Все заметили, – парень пожал плечами. – Обычно от вашего стола смех стоит на всю столовую, а тут сидите тише воды ниже травы…

Я промолчала. Ну что тут скажешь? «Да ничего особенного, просто мои друзья оказались ворами-домушниками и деньги безвозмездно берут у своих родителей, хотя, на самом деле, я ничего точно не знаю»?

Лекция мистера Фишера показалась скучной впервые за время моей учёбы в Каллидиусе. Одноклассники к концу урока тоже клевали носами.

На перемене я вышла во двор, где все мои друзья сидели порознь. Происходило что-то непонятное. Мы поссорились? Мы втроём не прошли посвящение, и от нас отказались? Мы оказались моралистами и осудили ребят?

Однако самый главный вопрос грыз меня изнутри, и я знала, что сравнение с червём и яблоком – плохое, но оно было единственным, что приходило на ум. Я старалась отвлечься, не думать об этом, но мысль возвращалась снова и снова, будто записанная на диктофон с заевшей кнопкой:

Значило ли их откровение то, что они хотят, чтобы мы украли у своих родителей?

В обед настроение, царившее утром, волшебным образом улетучилось, и все снова были собой. Любимое дело сильно влияет на человека, как ни крути.

Внезапно вспомнилась речь Шрама. «В истории нет плохих и хороших, нет правильного и неправильного». Лулу, Лина, Роб и Шрам шли против закона, но на то был весомый повод. Весомый ли? На что они тратили эти деньги? В подростковом возрасте мотивы кажутся намного важнее, чем они есть на самом деле.

Почему для меня это было большой проблемой? Почему так беспокоило меня? Почему казалось самым важным решением в жизни? Что я вообще решала?

Потому что это было важно.

Потому что я задумалась о жизни в старом приюте, где всё, включая воспитанников, распадалось на части. Да, я встретила там Айвена. Но мы были несчастны. Мы не получали того, что получали наши сверстники, растущие в семьях. Сиротские приюты – не летние лагеря. Они не пропитаны весельем и приключением. В них холодно, даже если на улице жарко, и пахнет безысходностью.

Взрослых детей никто не забирает.

Каков шанс добиться чего-то в жизни, если ты сирота?

Почему для меня это было большой проблемой?

Потому что я действительно задумалась о том, чтобы отомстить родителям.

Украсть.

«Нужно решать для себя», – сказал Шрам. Тогда я решила: «будь, что будет».

Поэтому, не дожидаясь окончания уроков, я позвала Лулу поговорить.

– Вы хотите ограбить моих родителей, не так ли? Не пугайся так, я не говорю, что… Не говорю, что осуждаю или типа того…

Глаза Лу расширились, брови поползли вверх, а рот чуть приоткрылся. Эти эмоции я была склонна расценивать как радостное удивление.

– Ты что, ты… Не считаешь меня ужасной преступницей, как делает твой брат?

– Нет, – смутившись, ответила я. – И Айвен не считает на самом деле. Он просто немного… вспыльчивый. И очень честный.

– И очень милый, – выпалила Лу, и страх отразился в её глазах. – Это не то, что я собиралась сейчас говорить.

– Я понимаю, – почему-то стало так легко, что захотелось смеяться. Я позволила себе только скромную улыбку. – Точнее сказать, ты не первая от кого я это слышу. Он тебе нравится?

– Мы вообще не о том говорили, – щёки девочки покраснели, и она отвела взгляд. – Да, Роб хотел подготовить тебя…

– Звучит мерзко, – ляпнула я.

– Я уверена, что это не то, что ты собиралась сейчас говорить.

Смех пробрал неожиданно и не к месту. К концу перемены мы так ни о чём толком и не поговорили. Лу опомнилась только со звонком и, пообещав поговорить вечером, побежала на английский.

Последовав её примеру, я отправилась на урок. Снова увидела за партой Шрама и снова подсела к нему.

– Какие люди, – усмехнулся парень.

– Да ладно тебе, я всегда здесь сижу, – я в шутку пихнула его локтем, а он заливисто рассмеялся.

Если с Тео мы постоянно болтали на уроках, то со Шрамом приходилось молчать. Он всегда был сосредоточен на том, что делает. В детстве у него была дислексия. В приютах редко беспокоятся из-за этого, поэтому полностью вылечить мальчика не удалось, и теперь Шраму приходилось направлять всё своё внимание и все свои силы на учёбу, чтобы не отставать от других. Тем не менее, он поступил в Каллидиус с высшим баллом. Шраму было тяжелее всех нас, но он говорил, что все старания, вложенные в обучение в таком месте, того стояли.

Прошло десять минут, двадцать, тридцать… А наш учитель так и не появился.

– Опять, – сказала я. – Сначала мистер Фишер, теперь мистер Грир…

– Видимо, мужской преподавательский состав нашёл себе занятия поинтереснее, чем наши уроки, – послышался голос Кэт.

Мы синхронно обернулись и увидели в дверях группу студентов, чей учитель английского тоже был мужчиной. Миссис Картер велела всем рассесться, но, так как свободных мест не хватало, многие остались стоять вдоль стен. Помощник и – по совместительству – жена директора, стараясь перекричать возбуждённую толпу, вещала что-то.

– …и я прошу вас вести себя как образованные взрослые люди, – донёсся до меня её голос.

Некоторые всё ещё делали вид, что внимательно наблюдают за миссис Картер, хотя на самом деле перешёптывались, не глядя друг на друга. Осознав, что никто её не слушает, женщина махнула рукой и покинула класс.

– Что ты думаешь об этом всём? Ну, Лу и остальные… – отведя меня в сторонку, спросила Кэт.

– Не знаю.

На самом деле, я просто не знала, как выразить словами то, что думала.

Я не осуждала, но и не одобряла. Я не собиралась воровать у родителей, но и не отталкивала эту мысль.

– Я долго думала, – Кэт вздохнула. – Моя мать недавно вышла замуж. У них всё так прекрасно, у них большой дом и собака. В то время, как она строила личную жизнь, я сбегала от опекунов, сбегала из приютов, шаталась по улицам, связывалась с неприятными личностями, – она поморщилась. – Так что будь у меня возможность хоть как-то это компенсировать, я бы это сделала.

Такие же мысли посещали и меня. Компенсировать. Почему нет?

***

Это продолжалось несколько дней. Всё вокруг толкало на авантюру. Я не понимала, что правильно, а что нет. И мысли о родителях занимали всё моё время.

Я никогда не планировала ничего такого, даже подумать не могла. Но желание становилось всё сильнее и сильнее. Мне внезапно захотелось всего и сразу: адреналина, мести, быть такой же крутой, как Лу и ребята. Даже старенький телефон, который перекупали, наверное, с двадцатых рук, чтобы отдать бедным несчастным сироткам, словно намекая, начал барахлить.

Часть сознания убеждала меня, что это неправильно, что так нельзя, что у меня даже нет поводов.

А другая часть подсовывала картинку: листок бумаги и слово «отказ», чернеющее на нём.

Я обдумывала вопрос тщательно и досконально, несмотря даже на то, что открыто мы об этом не говорили.

– Если ты ждёшь особого приглашения, то его не будет, – сказал как-то Шрам. – Роберт хочет, чтобы ты сама ему об этом сообщила.

Всё разбивалось о скалу с надписью: «Роберт хочет».

Роберт тоже хотел всего и сразу: свежую кровь в команду, быть лучшим во всём, меня… Идя на принцип, отказывая ему всегда и во всём, как я могла добровольно сдаться со словами «Давай сделаем так, как ты хочешь»?

Я много говорила с Лу, она в деталях рассказывала о своём первом преступлении. Они воровали у её настоящих родителей, у приёмных, у дяди Роберта, который, как говорил сам Роб, тоже был ему должен, правда, непонятно, за что. Они брали деньги у бывших опекунов Шрама и у первой приёмной семьи Лины.

– Вы что, все из Лондона? – поинтересовалась я.

– Нет. Только Роберт, вроде бы, родился в Лондоне. Я из Манчестера, но ещё с родной семьёй мы переехали сюда. Лину забрали из приюта в Дерби, но отдали снова, уже здесь. Шрам из Брайтона. Опекуны продержались недолго, вернули обратно. Оттуда он попал в Каллидиус, а позже узнал, что та пара тоже переехала и поселилась в пригороде. Жизнь помотала всех, но в итоге все дороги сошлись в Лондоне. Волшебный город.

Я общалась со Шрамом, который явно был не в восторге. Не доверял. Но всё равно говорил о том, почему пошёл на это. Роберт хотел новых ощущений, а Шрам хотел помочь старому другу, ещё из прошлой жизни, который попал в беду и которому позарез нужны были деньги. Роберту понравилось, Шрам втянулся и сам не понял, как. Клайд, как всем казалось, обокрал немало прохожих, прежде чем объединиться с кем-то и пойти на что-то более серьёзное.

– Все сироты воруют, Мария, – говорила Кэт. – Иначе не выжить. Сними розовые очки, принцесса. Ты не всегда будешь на государственном обеспечении.

Лина щебетала о том, как незабываемо и неописуемо классно совершать что-то незаконное вместе.

– Чувствуешь единение, и вы близки, как никогда, если связаны такой тайной.

Я всё ещё не знала, зачем. Всё ещё не понимала, что именно толкает меня на это. Но однажды во время игры в «Уно» слова сорвались с моих губ прежде, чем я взвесила их.

– Я хочу взять деньги у родителей, – это стало неожиданностью для всех. – И сделать это быстрее, пока не передумала.

Меня бросили. От меня отказались. И эти люди жили счастливо где-то неподалёку и даже не вспоминали обо мне. Это ли не повод? Ярость утихла, но обида никуда не делась. Мои мама и папа не были бедными, не были зависимыми или неуравновешенными людьми. Они отняли у меня детство в кругу любящей семьи, вычеркнув моё имя из жизни. А значит, я имела право на возмещение. Так я решила.

– Я знал, что ты это скажешь, Мия, – Роб одобрительно улыбнулся. Хотя меньше всего на свете мне нужно было его одобрение. Роберт изрядно поднадоел мне со своими идиотскими выходками. Возможно, мне было бы менее неприятно, если бы я действительно заинтересовала его. Но всё это «особое» отношение к моей персоне родилось скорее из-за того, что от всех остальных девушек Каллидиуса он получил то, чего хотел. – Добро пожаловать в команду!

В свободное время мы сидели во дворе, обсуждая план кражи со взломом. Как бы ужасно и пафосно это не звучало. Октябрь принёс в Лондон холодные ветра и постоянно пасмурную погоду. Я куталась в синюю форменную куртку Каллидиуса и вместе со всеми удивлялась, как Шрам может сидеть в одной майке и говорить, что ему жарко.

– Нужно много про них узнать, когда они уезжают, когда приезжают. Посмотреть дом, есть ли сигнализация. Это не так быстро, как ты думаешь, Мария, – говорила Лулу.

– Мы возьмём это на себя, правда, Шрам? – заявил Роберт. Шрам кивнул.

– Стоп. Мы что, серьёзно собираемся ограбить дом?! – вклинилась Кэт. – Чёрт, я даже не понимаю, как попала к вам в компанию, а сейчас думаю о том, что мы будем пробираться через кусты в темноте, одетые в чёрное!

– Мы не всегда надеваем чёрное, – пожал плечами Шрам.

Я слушала рассказы ребят об их предыдущих «подвигах» и мысленно проклинала себя за эту идею, но сдавать назад не собиралась. Айвен не разговаривал со мной, сидел в своей комнате. Его можно было понять. Он не знал, кто его родители, как он оказался в том лесу. Я уговорила его пойти за личными делами, дав надежду узнать. Но Айв уверял, что злился не из-за этого. Причина была в том, что я собиралась сделать.

***

Всю следующую неделю Роберт и Шрам проводили свободное время, наблюдая за домом мистера и миссис Кроуфорд. Язык не поворачивался называть их папой и мамой. На мой вопрос, зачем им это нужно, ребята отвечали, что, во-первых, им самим перепадёт немного денег, это никогда не помешает, а во-вторых, что на мне самая главная задача – забрать всё, что посчитаю нужным, а это уже посвящение в их воровскую шайку.

– Твоя мама француженка, – на седьмой день заявил Шрам, вернувшись в приют.

– Я видела имя, догадалась.

Поэтому, наверное, в старом приюте меня пытались научить французскому. Они-то точно знали.

– Нет, – засмеялся Роб. – Она настоящая француженка. Носит береты и шарфы, картавит…

– Ты говорил с моей мамой? – встрепенувшись, я резко села на кровати, от чего закружилась голова.

– Да, и я был очень мил, так что, думаю, она даст благословение, – пропел Роберт.

– Придурок! – воскликнула я, кидая в него книгой, которую читала.

– Как грубо! А я, между прочим, такую ценную информацию раздобыл…

Айвен проводил время с нами, но молчал, когда речь заходила о деле. Он всё ещё дулся на меня, твердя, как это неправильно, как аморально и противозаконно.

– А оставлять ребёнка на произвол судьбы – это правильно? – ляпнула я как-то в порыве спора, слишком поздно прикусив язык.

– Тебя бросили на произвол судьбы, Мария?! – взорвался он. – Твои родители заботились о твоём будущем! Они оставили тебя в тепле, уверенные в твоей безопасности, и дали этот треклятый кулон, с которым ты не расстаёшься! А у меня не было ничего, Мария, ровным счётом ничего! Я даже не знаю свою точную дату рождения! В свидетельство вписали примерное число!

С тех пор Айвен не говорил со мной, и это была первая крупная ссора между нами. Поражаясь собственной глупости, я умоляла его простить меня и понять, но Айв не слушал. Если он уверился в чём-то, переубедить его смог бы только профессор Дамблдор, сошедший со страниц его любимой книги.

Я чувствовала себя ужасно. Не в первый раз я поступала так, как считала нужным, отбросив предостережения Айвена. Когда-то это были старые качели – брат говорил мне не играть даже рядом с ними, но мне так хотелось полетать под скрип ржавых креплений. Металл был слишком повреждён, чтобы выдержать вес шестилетней девочки, так что качели благополучно слетели с петель, а моя левая рука до сих пор болит в месте перелома. Я поклялась всегда слушаться Айвена и нарушила слово в тот же день, когда мне сняли гипс. В девять я проколола уши грязной иголкой, потому что это делали все девчонки; в двенадцать сбежала из приюта – просто за компанию с Лорой и Уиллом; в четырнадцать решила, что нужно что-то менять, и напилась вместе с Алишей и её компанией.

Окружение всегда сильно влияло на меня, а брат всегда был рядом, чтобы привести в порядок. Но я продолжала игнорировать его мнение, если чего-то сильно хотела, и платить за это. Айвен всегда был старше всего на год, но умнее, кажется, на целую ступень эволюции.

И когда я всё-таки уговорила его выслушать меня, всё снова окончилось скандалом в чулане.

– Прошу тебя, Айвен! – воскликнула я, схватив парня за предплечье. – Мы всегда были за одно!

– Да, когда это «за одно» не грозило нам тюремным сроком! – грозно ответил он, вырвав руку.

Мы спорили, и это были худшие минуты в моей жизни. Ссориться с Айвеном было невыносимо, ведь он, чёрт возьми, всегда был прав. Но и я была права для самой себя. Собственно говоря, мы оба были настолько убеждены в своей правоте, что оба ошибались. В одной спорной ситуации мы оказались по разные стороны баррикад. Впервые в жизни.

– Никто не посмотрит на твои мотивы. Это преступление, как ты не понимаешь?! Решила развлечься? Ты сможешь жить с этим, Мария? Думаешь, тебе будет настолько весело?

Он сел на грязную коробку в углу, облокотился плечом о стену. Спрятал лицо в ладонях и опустил голову.

– Хочешь быть как они…

– Ты чего несёшь? – вспыхнула я. – Я… Это не правда! Я хочу напомнить родителям если не о себе, так о том, что за всё нужно платить!

– Да неужели? – он снова посмотрел на меня и прищурился. – Они сказали, что это посвящение? Что только так ты сможешь стать частью их компании? Они ведь сказали, верно? Я не слепой, Мия, я видел, как светились твои глаза, когда ты на них смотрела. Ты всегда мечтала о таком, не правда ли? Много друзей, понимающих тебя, парень-красавчик?

– Прекрати! – крикнула я.

Мне не хотелось верить, что именно так всё выглядело со стороны.

– Ты правда так думаешь?! – повторила я уже тише.

– Не думал бы – не говорил бы. Знаешь, я тебя не виню, не могу тебя винить, просто… Прекрати прикрываться несуществующими причинами. Ты же знаешь, что в конечном итоге идёшь на это просто ради адреналина и этих людей, – Айвен усмехнулся.

Его слова заставили меня приоткрыть ещё одну завесу, отделяющую правду от того, во что мне хотелось верить. Я не считала себя той, кто готов на всё ради дружбы, которая ещё толком не укрепилась. Но пламенные речи Роберта, вдохновляющие слова Лины, восторженные глаза Лу и тёплая улыбка Шрама делали меня абсолютно беспомощной. Айв был прав – мне хотелось быть одной из них. Хотелось отчаянно сильно.

– Если под парнем-красавчиком ты имел в виду Роберта, то ничего подобного!

– Да ла-а-адно, – снисходительно протянул Айвен.

– Да, – уверенно заявила я.

Я уткнулась носом в его плечо, и это было так же привычно, как дыхание. Айвен рядом, он всегда был рядом, сколько я помнила себя. В большом переменчивом мире, где все тебе чужие, очень важно иметь близкого человека, на которого можно положиться всегда и в любых обстоятельствах. Даже если он спорит, ругается и ворчит. Он поддержит, ведь это родной человек. Единственный и любимый.

– Когда вы пойдёте? – Айвен нарушил тишину.

– Ты разве не пойдёшь с нами? – удивилась я.

– Нет, я всё ещё против этого, – он отстранился и заглянул мне в глаза. – Но я вижу, что отговаривать тебя бесполезно.

Я знала, что после этой ужасной затеи опять обзаведусь шрамами, что бы это ни значило. Так почему же здравый смысл, вопивший не становиться преступницей, и самый лучший человек на земле не могли остановить меня? На самом деле, уверена, Айвен знал об этом, была ещё одна причина. Мне хотелось увидеть, кто они. Как они живут, есть ли в доме хоть какое-то напоминание обо мне. Я должна была выяснить, почему они поступили так со мной.

Я прекрасно понимала, что это ошибка. И что Айвену намного сложнее, ведь у меня есть информация. К примеру, досье гласило, что мой отец – владелец какой-то небольшой юридической фирмы, а мать – певица в собственном небольшом кафе. Мне были известны их имена и внешность. Айвен не знал ничего.

Так запутанно я не чувствовала себя прежде. Однако Роб использовал всё своё обаяние, чтобы войти в доверие к Жизель Кроуфорд, и узнал, что нам невероятно, просто магическим образом повезло. Родители уезжали в Кентербери, где сами жили много лет назад, к родственникам на выходные. Не знаю, каким образом меньше, чем за две недели, этот великий обольститель смог подружиться с моей мамой настолько, что она рассказала ему про поездку, но факт оставался фактом.

Восемнадцатого октября мне предстояло ограбить собственных родителей.

И хотя Роберт так много времени проводил в попытках помочь мне, он только усложнял ситуацию, не давая мне прохода.

В то время, когда моя голова была забита проблемами с Айвеном и мыслями о том, как пройдёт моё первое в жизни преступление, весь приют только и говорил, что о предстоящей вечеринке в честь Хэллоуина. Поэтому я не удивилась, что в пятницу утром Роб караулил меня под лестницей.

– Мия, – он расплылся в улыбке, – у меня к тебе интересное предложение.

– Что бы ты ни сказал, ответ – нет.

– Давай притворимся, что ты этого не говорила, – я закатила глаза, – и попробуем ещё раз. Мария, ты пойдёшь со мной на вечеринку? – парень галантно поклонился.

– Я знаю, что отказ тебя не устраивает, но мне плевать, – отрезала я, собираясь пройти мимо.

– Почему? – Роб загородил мне путь и заглянул в глаза. – Я хорошая компания, ты не будешь скучать!

Я поняла, что просто так он не отстанет, поэтому начала лихорадочно придумывать хорошее оправдание и попасть наконец на завтрак.

– Потому что уже согласилась пойти с другим, – выпалила первое, что пришло в голову.

– С кем? – Роберт выглядел действительно шокированным тем фактом, что я осмелилась дать согласие кому-то, не дождавшись приглашения от самого Роберта Клайда.

– Со мной, – улыбнулся Шрам, неожиданно появившийся в начале лестницы. – Я позвал её вчера вечером, когда все расходились, так что… Прости, друг, – говорил парень, спускаясь к нам.

Неприязнь от общения с Клайдом на изъезженную тему сменилась приятным удивлением. Шрам не звал меня на вечеринку, но решил помочь? Это было в новинку – обычно он всегда вставал на сторону Роба.

– Ладно, – прищурился Роберт. – С ним я тебя отпущу. У него всё равно нет шансов.

«Можно подумать, у тебя есть шанс», – пронеслось в голове.

– Спасибо, – сказала я, когда Роб ушёл. – Ты даже не представляешь, как выручил меня.

– Обращайтесь, – шуточно поклонился Шрам. – Все мы знаем, каким… настойчивым он может быть.

Я рассмеялась. Слово «настойчивый» было слишком мягким.

– Правда, «спасибо» будет маловато… – загадочно протянул парень, почесав шею.

– Вот как? – я, не менее удивлённо, чем несколько секунд назад, подняла брови.

Он хитро прищурился и посмотрел на меня с улыбкой:

– Я ничего не скажу Робу, если ты и вправду пойдёшь со мной.

– Кажется, мы решили это ещё вчера, – хихикнула я, пожав плечами.

Впервые на моей памяти Шрам сделал что-то без предварительного одобрения Роберта, а это уже что-то значило. К тому же, он всегда был очень мил со мной, не обращая внимания на злобные взгляды друга, принимал помощь на английском, хотя Лу говорила, что обычно он посылает всех куда подальше за попытки выручить, и тайком приносил нам с Айвом чипсы, которые были запрещены на территории приюта. Сама не понимая, почему, я пребывала в приподнятом настроении весь день и невольно улыбалась каждый раз, когда вспоминала об утреннем разговоре.