Читать книгу Зимние костры - Джоанна Линдсей - Страница 8

Сказать, что поселение выглядело скромно, – значит не сказать ничего. В четверти мили от фьорда стоял деревянный дом – огромный, без окон, с большим количеством пристроек. Тут же располагались хлева и конюшни. Чуть поодаль, за полосой обработанной земли, виднелись другие дома, такие же незамысловатые, расположенные на большом расстоянии друг от друга.

Встречать мужчин на берег прибежало с полдюжины женщин и детей в сопровождении целой своры собак, остальные члены клана дожидались возле большого дома. Пленниц со связанными в запястьях руками выволокли на берег, как обычный груз, и двое мужчин отвели их в одну из пристроек.

Все взгляды были прикованы к стройной фигурке в черном, шествующей с гордым, бесстрашным видом. Другие женщины медленно тянулись за нею следом. Их втолкнули в тесное помещение, и дверь с громким стуком захлопнулась. Наступила полная темнота.

– Что с нами будет? – воскликнула Энид.

– Если бы знала, то так не боялась бы, – отозвался кто-то из девушек. – Неизвестность – вот что ужасно!

– Узна́ем, и очень скоро! – последовал резкий ответ Корделии. – Отвратительно сидеть в темноте! Вы, кстати, заметили, что в здешних домах нет окон? Неужели храбрые викинги боятся света?

– Мы на севере, Делия, – отвечала Линнет, – и, по моему разумению, зимы тут такие суровые, каких ты никогда и не видела. А окна, сколько их ни прикрывай, все равно пропускают холод внутрь.

– На все-то у тебя есть ответ, – саркастически прошептала Корделия. – А с нами что сделают, Линнет? Какая участь нам уготована?

Линнет вымученно вздохнула. Она стояла в центре комнаты рядом с Бренной, но в таком мраке разглядеть что-либо было невозможно. Женщина не хотела говорить, чего опасается: теперь они все рабыни и ничего больше. К чему запугивать тех, кто помоложе? Ведь это пока еще подозрения, а не уверенность.

– Как ты и сказала, Делия, мы очень скоро узнаем, – ответила она после паузы.

Бренна по-прежнему молчала, у нее не было сил никого утешать. Она тоже предчувствовала то, что их ждет, но ее разум отказывался даже допустить такую возможность. Девушка злилась на себя за то, что не сумела защитить тех, кто более всего в этом нуждался, и до боли стискивала зубы. Что она может сделать, не имея оружия, со связанными руками? Эти несчастные подверглись побоям и насилию, и она никак не могла этому помешать.

Тот факт, что на ее целомудрие никто не покусился, послужил Бренне хоть маленьким, но утешением. Ее все-таки решили отдать в жены этому викингу. Другого объяснения она не видела. Но теперь никакой свадьбы не будет точно, потому что она, Бренна, лучше умрет, чем на это согласится. Месть – вот ее единственная цель, а уж средства обязательно найдутся.

Судно разгрузили, добычу заперли в сокровищнице, скотину выпустили на пастбища. Тем временем в большом доме готовился пир. Посреди просторного зала на вертеле поджаривалась громадная кабанья туша, в сторонке рабы готовили хлебные лепешки и рыбу.

Мужчины расселись за длинными столами и, не теряя времени, черпали из больших бочонков медовуху. Скоро начались состязания, кто кого перепьет, зрители делали ставки и шумно подбадривали своих. Высокий троноподобный стул во главе одного из столов пустовал, но на отсутствие Ансельма пока никто не обращал внимания.

В это время в бане над очагом в котелках кипела вода, да так, что от дыма и пара слезились глаза. По центру бани стояла гигантская бадья, легко вмещавшая четверых, а то и пятерых купальщиков. Ансельм сидел по грудь в воде, в руке у него была чаша с медовухой. Миловидная молодая рабыня, склонившись над бадьей, терла ему спину. Хью, старший из сыновей Ансельма, устроился на скамье у стены.

– Компанию мне составить не хочешь? – мрачно поинтересовался Ансельм и продолжил: – Не к месту сейчас это «ритуальное» омовение, но твоя мать настаивает! И ведь знает, что я хочу поскорее сесть за стол в большом зале. Но нет, сначала отправляет меня мыться!

– Не одного тебя, отец, – усмехнулся Хью. – В баню она гонит и меня, и Гаррика, когда мы возвращаемся из похода. Наверное, думает, что кровь поверженных врагов въедается в тело, и поэтому ее нужно поскорее смыть.

– Какой бы ни была причина, мое раздражение только тешит Локи! Сам не знаю, почему я это терплю.

Хью от души расхохотался. Его пронзительные синие глаза сияли.

– Ты сам сколько раз говорил: «Жена моя правит в доме, я – в море!»

– Верно. Вот только эта женщина иногда злоупотребляет властью, которой я наделил ее… Но довольно об этом! Гаррик вернулся?

– Нет.

Ансельм нахмурился. Единственный раз Гаррик не приехал домой на зимовку, когда он попал в плен к христианам, но тогда он еще участвовал в набегах. А позапрошлой весной сын решил попытать удачи в торговле, и Ансельм понимал, что повода для волнения нет, пока снова не наступят холода.

– А мой бастард, Ферфакс? Где он?

– Ушел с китобоями в открытое море, – коротко ответил Хью.

– Когда?

– Неделю назад.

– Значит, скоро вернется.

Хью резко встал на ноги. Первенцу Ансельма исполнилось тридцать, он был высок, крепкого сложения и очень похож на отца. Хью не любил своего сводного брата, сына другой матери, и ревновал к тому вниманию, с каким к Ферфаксу относился Ансельм.

– Что тебе за дело до Ферфакса? Он рожден свободной женщиной, это правда, но все равно остается бастардом. Он не лучше тех, кого ты прижил от рабынь!

Синие глаза Ансельма сузились.

– Остальные мои дети – девочки. Сыновей всего трое – вы с Гарриком и Ферфакс. Ты зря упрекаешь меня в том, что я о нем забочусь.

– Локи его побери! Ферфакс – не викинг. Он слабак!

– Как бы то ни было, в его жилах течет и моя кровь. Я не желаю больше об этом говорить. Расскажи лучше, что случилось за то время, пока меня не было. Были стычки с Боргсенами?

Хью передернул широкими плечами и снова сел.

– Кто-то забил пару коров на пастбище, но доказательств против Боргсенов нет. Это мог подстроить и какой-то злокозненный раб.

– Но ты в это не веришь, сын?

– Нет. Скорее всего, здесь приложили руку Жервас, Седрик или кто-то из их двоюродных братьев. Они словно просят, нет, умоляют нас нанести ответный удар! Когда ты позволишь нам это сделать?

– С Боргсенами мы будем воевать по правилам, – устало ответил Ансельм. – Последними нападали мы, а не они.

– Ты хочешь сказать, что теперь их очередь? – саркастическим тоном спросил Хью. – О великий Тор! Твоя дружба с Лэтемом Боргсеном – это не повод сражаться честно. За последние годы кровь не пролилась ни разу.

– Ты привык воевать с чужеземцами, Хью. Защищать свой род – это другое дело. Все должно быть честно. Лэтем не виноват в том, что случилось, но за своих сыновей он не мог не заступиться.

– Неужели ты забыл, что по вине сыновей Боргсена ты лишился своей единственной законной дочери? – зло проговорил Хью.

– Не забыл, нет. Призываю в свидетели Одина, придет день, и остальные заплатят за то, что сделали, как поплатился Эдгар! Но никаких нападений исподтишка и подлых трюков я не допущу. Это дело чести.

Ансельм выбрался из бадьи, и хорошенькая рабыня тут же накинула ему на плечи шерстяное одеяние.

– Думаю, Боргсены тоже нашли на пастбище пару убитых коров?

Хью усмехнулся и ответил уже более спокойно:

– А то как же…

– Вот и хорошо, – сказал Ансельм. – Следующий ход за ними. Что ж, теперь Элоизе не к чему будет придраться. Оденусь и сразу иду в зал!

– Говорят, ты привез пленников.

– Привез. Семь человек.

– Странное дело, – продолжал Хью. – Я слышал, что в их числе малорослый юноша с очень длинными черными волосами. У тебя много рабов-мужчин. Зачем было привозить этого?

Ансельм хмыкнул, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Это тоже женщина, Хью. Та самая, которую кельты надеялись выдать за твоего брата.

– Леди Бренна? Не терпится на нее посмотреть!

– Такой отваги в женщинах мне видеть еще не доводилось. Она сражалась с Торном на мечах и ранила его. Вот уж в ком живет воинственный дух!

– Я хочу ее!

– Что?

– Я сказал, что хочу ее, – ответил Хью. – Гаррик ненавидит женщин, а у тебя есть Элоиза. Жена моя передо мной трепещет, и рабыни тоже. Пусть будет одна норовистая.

– Ты ее еще не видел, сын, – заметил Ансельм, едва заметно усмехаясь. – У этой красотки норова столько, что не будешь знать, как с ним сладить! Она на всех смотрит волком, с такой ненавистью и злостью, что кровь стынет в жилах.

– Любой норов можно сломать, – проговорил Хью, и глаза его загорелись в предвкушении. – Я все равно ее хочу.

– С ней не стоит так поступать! – отрезал Ансельм. – Я хочу отдать ее Гаррику. Эта девочка – то, что ему нужно, чтобы забыть свою горечь.

Он умолчал о том, что Бренна все еще девственница, потому что тогда Хью наверняка бы потребовал ее себе и получил по праву первородства.

– Там есть еще одна девушка, рыжая, как огонь, и у нее тоже пылкий нрав. Тебе она понравится. Ты ведь любишь фигуристых, и к тому же она будет поуступчивей.

– А если я выберу леди Бренну?

– Мне будет приятно, Хью, если ты этого не сделаешь, – предостерег своего первенца Ансельм.

– Поживем – увидим, – отозвался Хью тоном человека, который не хочет ничего обещать, и мужчины вышли из бани.

Дверь хижины резко распахнулась. Пыль закружилась в луче света, упавшего на земляной пол, а потом стала медленно, плавно оседать. Пленниц вывели во двор. Они щурились от яркого дневного света. Женщин подвели к большому дому, втолкнули в открытую дверь, через которую выходил дым от костров, и оставили стоять в центре переполненной людьми залы.

Линнет узнала в некоторых мужчинах, сидевших за двумя длинными столами и на скамьях у стены, тех, с которыми они плыли на корабле. На краю одного стола шла азартная игра, и там тоже толпились пирующие. Высокий широкоплечий викинг, которого она видела впервые, осматривал красивую рослую лошадь, которую ввели в помещение вместе с пленницами. У нее оборвалось дыхание, когда стало ясно, что это – Виллоу, лошадь племянницы. Если Бренна увидит, страшно подумать, какую глупость она может совершить. Но, к счастью, девушка смотрела совсем в другую сторону. С неприкрытой ненавистью она взирала на Ансельма Нетерпеливого и даже не повернулась, когда лошадей выводили на улицу.

Ансельм сидел во главе одного из столов. Еду и питье ему подавали молоденькие девушки в платьях из грубой некрашеной шерсти – разумеется, рабыни. Рука об руку с главой клана восседала женщина, ровесница Линнет или немного старше, наряженная в царственные желтые шелка. Рядом с ней сидела еще одна женщина, молодая и пышнотелая, с белокурыми, как и у большинства ее соплеменников, волосами.

Рослый викинг, который до этого придирчиво оценивал Виллоу, теперь приблизился к пленницам. Оттолкнув Линнет, он встал перед Бренной и схватил ее за подбородок, чтобы удобнее было рассматривать, так же, как за минуту до этого поступал с лошадьми. Но девушка отбросила его руку связанными запястьями и уставилась на него яростно, с вызовом: «Попробуй сделать это снова, и пожалеешь!»

От него просто-таки разило мужским духом – потом и конюшней. Он был так похож на главу клана, Ансельма Нетерпеливого, что, будь у Бренны нож, она бы с радостью перерезала ему горло, а потом будь что будет. Она жадно уставилась на кинжал, притороченный к его поясу, но смех мужчины вынудил ее снова посмотреть ему в глаза.

– Клянусь Тором, она красавица!

– Все, как я тебе и говорил, Хью, – отозвался Ансельм, не вставая с места.

Викинг ухмыльнулся, потом осмотрел девушку со всех сторон. В глазах ее он не увидел страха. Даже зная, что сейчас она совершенно беспомощна, потому что руки связаны, Бренна думала об одном – как бы заполучить нож. Девушка отвлеклась настолько, что не заметила, как Хью придвинулся ближе.

Зная, что никто из говорящих с ним на одном языке его не услышит, Хью прошептал ей на ухо: «Я выбью из тебя всю твою воинственность, леди! Даром что отец так ею восхищается!»

Откуда ему было знать, что девушка понимает каждое слово? К его похвальбе Бренна отнеслась презрительно ровно до тех пор, пока он не привлек ее к себе и не впился в губы поцелуем. Свободной рукой Хью стиснул ее груди крепко, до боли, словно бы дразня ее своей мужской силой. Бренна не могла помочь себе руками – они оказались зажаты между их телами, но ничто не мешало ей укусить настырный язык, исследующий ее рот. Хью едва успел отпрянуть. Он с такой силой оттолкнул от себя девчонку, что она упала под ноги другим пленницам.

– Фенрир тебя задери! – громко выругался мужчина и замахнулся, чтобы ударить Бренну, но Ансельм окликнул его по имени.

Хью опустил руку и в негодовании посмотрел на отца.

– Она хотела пролить мою кровь, не понимая, что поплатится за это жизнью!

– Я предупреждал, что девчонку переполняет ненависть, – отвечал Ансельм.

– Она готова ради этой ненависти умереть? Да она сумасшедшая! А раз так, отдай ее моему брату Гаррику, как ты и хотел. Он презирает женщин и с удовольствием поиздевается над этой. Пусть он попользуется ее телом, вымещая свою ненависть. Посмотрим, не поубивают ли они друг друга! Себе я беру вон ту, огненно-рыжую!

– Я больше не желаю это слышать, Хью, – произнесла с неудовольствием женщина в желтом шелковом одеянии. – Неужели ты забыл, что за столом сидят твои мать и супруга?

– Прошу меня простить, госпожа, – ничуть не смутившись, ответил Хью. – Я и вправду об этом забыл. Но теперь я закончил, ты можешь исполнить просьбу отца и расспросить пленниц.

– Не знала, что для этого мне требуется разрешение от тебя, мой сын, – холодным, властным тоном заметила жена Ансельма.

Эта реплика была встречена громким смехом тех гостей, что прислушивались к разговору, и Хью тут же ощетинился. Однако предостерегающий взгляд отца мгновенно остудил его гнев.

– Снова прошу у вас прощения, матушка! – Хью широко раскинул руки в знак примирения. – Мне не стоило вступать с вами в перепалку.

Внутри у Бренны все просто-таки закипало от негодования. Она прекрасно понимала, что этот мерзавец Хью сказал о ней, как и все, кто говорил с ним на одном наречии. Пусть ее отдадут Гаррику? Пусть он выместит на ней свою ненависть ко всем женщинам? Что ж, очень скоро они узнают, что никаких издевательств над собой она не потерпит! Мужчина, которому, как она думала, суждено стать ее мужем, умрет, если посмеет к ней прикоснуться. Господи, как же она их всех ненавидит!

Линнет со страхом и волнением следила за происходящим. Она сдержалась, когда викинг грубо схватил Бренну, в надежде, что столь хамское отношение наконец заставит ее заговорить. Но и это не помогло. О, как бы Линнет хотела понимать, о чем их поработители сейчас говорят! Если б только она вместе с Бренной брала уроки у Виндхема! Но разве могли они предвидеть такой поворот событий? И как теперь общаться с викингами, как понять, какая участь им уготована, если Бренна не захочет для них переводить? Она единственная говорит на их языке.

Это затруднение решилось буквально через минуту, когда дама в струящихся желтых шелках встала со своего места и приблизилась к пленницам. Она была невысокого роста, стройная, с каштановыми волосами и темно-карими глазами миндалевидной формы.

– Я – Элоиза Хаардрад, супруга Ансельма Нетерпеливого, главы этого клана, который привез вас сюда.

Линнет поспешила назвать себя и остальных женщин, после чего спросила:

– Как случилось, что вы говорите на нашем языке?

– Как и вас, меня привезли в эти края много лет назад, хотя, конечно, при иных обстоятельствах. Меня сговорили за Ансельма, и здесь мы поженились. Я – христианка, и вы, полагаю, тоже.

– Да, мы христианской веры!

Элоиза улыбнулась.

– Но это не мешает мне, в угоду мужу, поклоняться и местным божествам тоже. Я помогу вам, чем смогу, но только знайте, что интересы моей семьи и клана для меня всегда будут на первом месте!

Собравшись с духом, Линнет задала вопрос, который волновал всех:

– Что будет с нами?

– Пока вы пленницы Ансельма, и ему решать, что с вами делать.

– Значит, мы рабыни? – надменным тоном поинтересовалась Корделия, хотя с некоторых пор кичиться ей было нечем.

Элоиза в недоумении приподняла бровь.

– Вы лишились всех прав, став пленницами викингов. Странно, что вы вообще об этом спрашиваете. Неужели вы думали, что вас привезут на новое место, вернут вам свободу, выделят жилище и скот? Нет, отныне вы – собственность своего господина. Мой муж может оставить вас себе или же отдаст, кому захочет. Мне не очень нравится слово «рабыня». Я предпочитаю «служанка», ведь жизнь вам предстоит вести такую же, как и на родине.

– Наши слуги были вольными людьми! – выпалила Корделия.

– Ваше право называть их вольными, но на деле они таковыми не были. Вам, моя девочка, лучше бы поскорей привыкнуть к своей новой роли, или не миновать беды!

– Она права, Корделия, – тихо проговорила Линнет. – Хотя бы сейчас попридержи язык!

Корделия с обиженным видом отвернулась, а Элоиза сказала с мягкой улыбкой:

– Не исключено, что мы с вами подружимся, Линнет.

– Я буду рада, – искренне отвечала та.

Сейчас Линнет больше, чем когда-либо, нуждалась в подруге.

– Я сожалею, что вы оказались в таком положении, – продолжала Элоиза благожелательно, – и все же надеюсь, все вы быстро к нему привыкнете. Я не одобряю все эти рейды и захваты пленников, но в подобных делах моего мнения муж не спрашивает. Насколько я знаю, вас обманом заставили поверить, что между семьей вашего лорда и нашей будет заключен союз, и сожалею об этом.

– Ваш муж дал слово! – снова вмешалась в разговор Корделия. – Неужели викинги понятия не имеют о чести?

– Делия!

– Что ж, у нее есть все основания чувствовать себя обманутой. Мой супруг держит слово, но только в том случае, когда договаривается не со своими врагами. Он намеренно обманул человека, которого вы прислали. Знайте, что в прошлом мой младший сын, Гаррик, попал в плен к вашим соплеменникам, и с ним обходились ужасно. С тех пор Ансельм ненавидит всех кельтов. Он не собирался выполнять обещание, когда давал его. Он никогда бы не позволил нашему сыну взять жену с кельтскими корнями.

– Это Гаррик? – полюбопытствовала Линнет, кивая в сторону высокого викинга. – Тот мужчина, что подходил посмотреть на мою племянницу?

– Нет, это наш с Ансельмом первенец, Хью. Гаррик сейчас в отлучке, хотя ничего бы не изменилось, если бы он был тут. Вы должны понять, что никакой свадьбы не будет.

– Мы понимаем.

– Гаррик ничего не знает. Он уплыл весной, до того, как прибыл ваш посланник. Я искренне сожалею, что все так вышло, и особенно, что вас ввели в заблуждение. Если бы я могла изменить вашу участь, я бы это сделала.

– Стоит ли говорить об этом так громко, госпожа?

Элоиза засмеялась.

– Остальные нас не понимают. Я не стала учить мужа моему языку, а выучила тот, на котором говорит он. Ансельм знает мое отрицательное отношение к захвату пленников. Но, как видите, прислуги у нас много, каждый в то или иное время был привезен сюда насильно, и я не могу этому воспрепятствовать. Такие здесь обычаи.

– Что будет с моей племянницей? – с неприкрытой тревогой спросила Линнет.

– Будет работать с другими слугами, как и вы все, – ответила Элоиза и повернулась к Бренне. – Тебе это понятно, дитя?

Бренна не дала ответа, а ее тетушка вздохнула.

– Она очень упряма… А еще обижена и не скоро примет все эти перемены.

– Ей придется принять, – без тени улыбки промолвила Элоиза. – Не стану вас обманывать: если девочка окажется неуправляемой, ее либо продадут на невольничьем рынке в какой-нибудь далекой стране, либо убьют.

– Нет! – выдохнула Линнет.

Бренна, со своей стороны, ограничилась враждебным взглядом в сторону Элоизы, а затем резко повернулась и отошла от нее как можно дальше.

– Но об этом рано тревожиться, – сказала Элоиза. – Девочке дадут время привыкнуть. Мой муж восхищен ее отвагой и вряд ли допустит, чтобы ее обижали.

Линнет беспокойно глянула в ту сторону, где стояла ее племянница.

– Боюсь, она сама навлечет на себя беду.

– Лишит себя жизни?

– Нет, попытается отомстить. Я никогда не видела ее в таком отчаянии и ярости. Она молчит с той самой минуты, как нас схватили. Даже мне слова не сказала!

– Ее огорчение понятно, но долго терпеть этого никто не будет.

– Поймите, есть причина тому, что Бренна горюет и злится куда больше, чем мы все, – быстро заговорила Линнет. – Ее отец умер за день до нападения, и она еще от этой потери не оправилась. Выходить за вашего сына ей совсем не хотелось, но раз отец, сэр Энгус, дал слово, Бренна готова была исполнить то, что от нее требовалось. Она рассчитывала увидеть своего суженного, а не вашего супруга, напавшего на поместье без предупреждения. В тот день она увидела столько смертей… Зять, слуги – всех их убили у Бренны на глазах. Она наверняка слышала, как мы с Корделией кричали, когда…

– Догадываюсь, о чем вы. Продолжайте!

– А потом Бренна проиграла бой. Понять, что это означало для нее, может только тот, кто знает, что прежде с ней этого не случалось. Она была единственным ребенком в семье и воспитывалась без матери, которая умерла в родах. Для сэра Энгуса она стала сыном, которого он так желал иметь. Что делать с девочкой, мой брат понятия не имел, зато научил ее всему, чему учил бы сына. В тот день, потерпев поражение, Бренна, я думаю, вообразила, что подвела отца. А потом ее горничная, женщина, заменившая ей мать, тоже была жестоко убита. Бренна зашлась истерическим криком впервые в жизни. Сейчас она наверняка стыдится этой слабости, но гораздо больше она переживает из-за того, что не сумела защитить своих людей. Все время о чем-то думает, ни с кем не разговаривает…

– Сочувствую, – проговорила Элоиза, и ее темные глаза затуманились. – Но ведь она девушка разумная, верно? Поймет, что выбора у нее нет, кроме как смириться с новой жизнью.

– Это еще почему? – спросила Корделия, которая слушала молча, пока у нее не лопнуло терпение. – Что хорошего ждет тут ее и любую из нас? Бренне смириться? Ха! Таких гордячек, как она, вы еще в жизни не встречали! Она никогда не смирится с участью рабыни, которую ей навязывают. Вы только посмотрите на нее! Бренна даже разговаривать с вами не станет, не говоря уже о том, чтобы прислуживать! Такие, как она, предпочитают смерть!

Элоиза усмехнулась и посмотрела на Корделию с куда меньшим благоволением, чем раньше.

– Станет она прислуживать или нет – это не моя забота. Ее решено отдать Гаррику, так что жить она будет у него в доме. Ты – другое дело. Ты попадаешь под мою власть, раз тебя выбрал Хью, поскольку он и его жена живут с нами. Ты теперь – его собственность, но домом управляю я, так что слушаться и угождать придется мне.

Лицо молодой женщины посерело, однако она промолчала. Конечно, плохо, что отныне ей придется слушаться эту женщину. Но разве не видела она, Корделия, какими глазами на нее смотрел могучий Хью? Может, не все еще потеряно?

– Позволено ли мне будет пойти вместе с Бренной? – встревожилась Линнет.

– Нет. Мой муж пожелал оставить вас себе, так что вы тоже будете жить в этом доме.

Жаркая кровь прилила к щекам Линнет.

– Но я… Я…

Закончить фразу она не смогла.

– Не бойтесь, Линнет, я не ревнива. Мужчины развлекаются со своими рабынями, здесь так принято. Полагаю, мы в этом не одиноки. Подобное происходит повсеместно. Некоторые жены не желают терпеть сожительниц своего супруга в доме, но я не такая. Вам нечего опасаться. Я повторяю снова, что мы вполне можем подружиться.

– Благодарю вас!

– Что же касается остальных, – продолжала Элоиза, и в голосе ее снова появились властные нотки, – вы пока поживете в моем доме, но это ненадолго. Ансельм сам решит, кому из своих приближенных вас отдать за то, что ему хорошо служат. Я не думаю, что участь ваша будет так тяжела, как вы представляете. Со временем вы привыкнете!