Читать книгу Зимние костры - Джоанна Линдсей - Страница 9

Бренну усадили в маленькую лодку, по виду напоминавшую каноэ, и повезли вглубь материка. Ее сопровождающий, викинг по имени Огден, получил от супруги Ансельма исчерпывающие указания. Поездка не заняла много времени. Скоро берега, обрамляющие фьорд, снова набрали высоту, и над водой повис густой сумрак. Наконец она увидела возведенный на крутом утесе каменный дом Ульрика Хаардрада, который казался естественным продолжением серой скалы.

Огден поручению не обрадовался. Чем ближе они подплывали к деревянной пристани, тем быстрее он работал веслом. Он с огромным удовольствием (и на минуту чуть не поддался соблазну!) перерезал бы девчонке горло и сбросил ее в бездонные воды фьорда. Это именно она ранила его брата, тем самым покрыв того несмываемым позором. Но поступи он так, Огдену пришлось бы отвечать перед Ансельмом, не говоря уже о Гаррике, которому теперь принадлежала эта рабыня. Да и мало чести в том, чтобы убить женщину, особенно когда она беспомощна и со связанными руками. Сейчас эта девушка мало напоминала ту черную лисицу, мастерски парировавшую удары его брата. И все же Огден ненавидел ее – женщину, которая была одета по-мужски, вела себя, как мужчина, и даже сейчас смотрела на него глазами тигрицы, пламенными и злыми.

Причал расположился не на уровне дома, а чуть ниже, в том месте, где заканчивался обрывистый склон. Огден грубо вытолкнул Бренну из лодки и потащил наверх по крутой и узкой тропе. На тропе в свое время рабы высекли каменные ступени, и они вели к месту, выбранному Ульриком для своего жилища. Наверху, у края тропы, лежал огромный камень: при необходимости его можно было сдвинуть, загородив путь тем, кто поднимается снизу, от фьорда. Огден заметил про себя, что дом Ульрика в военное время мог бы стать идеальной крепостью.

С традиционными для Норвегии деревянными жилищами его роднила лишь одна деталь – отсутствие окон. Если не считать этого, Огден скорее сравнил бы его с огромными каменными замками, которые видел на шотландском побережье. В доме были дымоходы, так что дыму было куда уходить, и второй этаж был отведен под жилые комнаты. Входная дверь не смотрела ни в сторону моря, ни на раскинувшиеся за домом поля. Она находилась с торца – там, где росло несколько старых покореженных деревьев. Кладовая, хлева и конюшня располагались за домом, причем все эти постройки были деревянные.

Перед смертью Ульрик подарил дом и несколько акров плодородной земли Гаррику в присутствии своего сына Ансельма, чтобы впоследствии не было разногласий. Ансельм на него не претендовал, считая, что в жилище с каменными стенами зимой слишком холодно. Это была единственная часть родового имущества, пусть и малая, которая, таким образом, досталась Гаррику. По традициям викингов, все, чем владел Ансельм, должно было перейти к его первенцу, Хью.

Гаррик не был земледельцем, как Огден и другие свободные норвежцы, которые владели участками плодородной земли, и не был рыбаком, как большинство местных жителей. Он был охотником и мастерски управлялся с луком и копьем, ездил на промысел в густые леса, раскинувшиеся на границах его земель. Он часто удалялся от побережья на большие расстояния, где легче было подстрелить рысь или лося, а зимой охотно плавал на север по теплым прибрежным водам и доходил до самого мыса Нордкап, где охотился на белых медведей. Доказательством его охотничьих умений стали кипы пушнины, собранной на протяжении двух зим, которую он и повез продавать на Восток.

Не будучи земледельцем, Гаррик позволял своим рабам выращивать злаки и овощи: лук и зеленый горошек для своего стола, рожь на хлеб и ячмень на медовуху, без которой не обходилось вечернее застолье.

Огден прожил в этом доме неделю зимой, еще до того, как хозяин уплыл торговать. Гаррик был таким же гостеприимным, как и его отец. Стол ломился от еды и напитков, и, помимо прочего, Гаррик дал ему молодую рабыню, чтобы она согревала постель, что в столь холодном жилище было вовсе не лишним.

Словом, Огдену Гаррик был симпатичен, а потому он искренне недоумевал, зачем ему такой подарок. Эта девчонка – настоящая заноза, дьяволица, которая однажды ночью возьмет и перережет своему господину горло, пока тот спит! Хотя все это заботы Гаррика, а на данный момент его домоправительницы…

Входная дверь была оставлена открытой, чтобы впустить в дом дыхание лета. Дни становились все холоднее – верный знак того, что полярный день (в этих краях его называют «полуночным солнцем») скоро закончится, уступив место долгой полярной ночи, когда северяне месяцами не видят солнца.

– Эй, госпожа Ярмилла! – крикнул Огден, входя в просторный зал и таща за собой Бренну, словно корову на привязи.

– Огден? – донесся удивленный возглас из закутка в дальней части зала.

Угол, где прислуга обычно занималась готовкой еды, еще по распоряжению Ульрика отгородили от остального помещения импровизированной стеной, поскольку в старости ему стал досаждать запах готовящейся пищи. Многие последовали его примеру, но долго не выдержали, потому что тепло от очага оказалось гораздо важнее, нежели отсутствие дыма.

Ярмилла стояла в проходе. На ней было льняное синее платье. Соломенного цвета волосы были убраны под золотую ленту в тугой узел на затылке.

– Не знала, что Ансельм вернулся.

– Мы приплыли сегодня, – ответил Огден. – Приготовления к пиру идут полным ходом.

– Вот как? – вскинула темно-рыжие брови Ярмилла.

В молодости она была чудо как хороша, но сейчас, когда ей исполнилось пятьдесят, от былой красоты ничего не осталось. Это было странно, ведь жизнь ее не была такой уж трудной.

– Хочется думать, что рейд был удачный.

Огден хмыкнул и отпустил, наконец, Бренну.

– Не хуже, чем всегда. Добычи хватило на всех, и еще семерых пленниц взяли. Только один из наших попал в Вальхаллу, хвала его удаче! Моего брата ранили, но не смертельно, – Огден не стал уточнять, кто и при каких обстоятельствах. – Надеюсь, Ансельм даст ему кого-то из пленниц, а еще одну получит вдова погибшего.

– А это кто? – Ярмилла кивнула в сторону Бренны, которая гордо стояла с рассыпавшимися по плечам спутанными волосами, черными, как вороново крыло.

– Эту отдали тебе?

Огден помотал головой.

– Не мне, а Гаррику. Это ее готовили ему в невесты.

Историю со сватовством здесь знал и стар и млад.

– Так это леди Бренна? Надо же… Ансельм сдержал слово, – в ответ на испытующий взгляд викинга она пояснила: – Я была у них в доме вскоре после того, как этот легковерный валлиец уехал. Кажется, Ансельм сказал так: «Гаррику предложили невесту. Он ее получит, хотя свадьбы и не будет».

Огден усмехнулся. Он знал, как сильно Ансельм ненавидит кельтов. Вот уж с кем он точно никогда не породнится…

– Получить жену без свадьбы и без принесения супружеских обетов – это мне нравится! Но сомневаюсь, что Гаррик со мной согласится.

– Это почему же? Она миловидная, а если снять с нее эти ужасные узкие штаны и переодеть во что-нибудь более подобающее, и вовсе будет красавицей.

– Может, вы и правы, госпожа. Только за красотой ненависть не спрячешь.

Ярмилла подошла к девушке и повернула ее лицо к свету, проникавшему через двери, желая получше рассмотреть. Но Бренна отдернула подбородок, даже не соизволив посмотреть ей в глаза.

Ярмилла неодобрительно нахмурилась.

– Из непокорных?

– Да, госпожа, – с горечью признал Огден. – Может попытаться сбежать при первой же возможности. А еще она умеет обращаться с оружием, ее этому учили. Поэтому будьте настороже!

– Что мне теперь с ней делать?

Огден пожал плечами.

– Я только исполняю приказ госпожи Элоизы. Девчонку я к вам доставил, и теперь она – ваша забота, раз Гаррик оставил дом и хозяйство на вас.

– Только этого мне и не хватало! – в раздражении вырвалось у Ярмиллы. – Уезжая, Гаррик забрал почти всех рабов на продажу, а мне оставил несколько человек, чтобы было кому работать в этом айсберге, а не доме! Сдалась мне эта девчонка, которую к тому же нельзя оставить без присмотра!

– Госпожа Элоиза просила передать, что девушку пока лучше оставить в покое. Пусть Гаррик вернется и сам ищет к ней подход. Через неделю она приедет посмотреть, угомонилась леди Бренна или нет.

– Элоиза приедет сюда? Ушам не верю! – Ярмилла рассмеялась. – Она по-настоящему о ней беспокоится, иначе ни за что бы не приехала, пока Гаррика нет дома.

Огден знал, что женщины недолюбливают друг друга. Обе они родили Ансельму сыновей.

– Я свое дело сделал. А вы, госпожа, поедете на пир? Это приглашение Ансельма.

Светло-голубые глаза Ярмиллы заблестели от удовольствия.

– Поеду!

Она подошла к дверному проему, за которым располагались кухня и лестница.

– Дженни, поди сюда!

Вскоре прибежала миниатюрная молодая женщина, одетая в грубое шерстяное платье.

– Звали, хозяйка?

– Дженни, поручаю эту девушку тебе. Искупай ее, накорми и уложи в хозяйской спальне. Завтра я решу, где она будет спать.

– Слушаюсь, хозяйка! – отвечала та, с любопытством поглядывая на Бренну.

– А пока, Огден, если ты отведешь девушку в спальню Гаррика и присмотришь за ней до тех пор, когда я пришлю раба тебя сменить, я буду тебе за это признательна.

Для Бренны неделя пролетела незаметно, как одно мгновение, хотя дни и казались ей нестерпимо длинными. Девушка утратила чувство времени. Комната, в которой ее держали, была просторная и холодная, без окон, зато с двумя постоянно запертыми дверями. В своем ожесточении она дошла до того, что по приказу Ярмиллы слуги вынуждены были привязать ее к огромной кровати на второй же день. Женщина рассудила, что для них найдутся другие дела, нежели стеречь новую рабыню.

Бренну развязывали только для того, чтобы она могла поесть, умыться и облегчиться, но при этом всегда присутствовала Дженни, а за дверью в коридоре стоял кто-нибудь из рабов. Первые пару дней Бренна отказывалась от еды и в припадке гнева попросту сбрасывала поднос на пол. Она наконец-то заговорила, и от ее ругательств и проклятий бедная Дженни бледнела и выскакивала из комнаты, оставляя молодому рабу заботу привязать пленницу снова. Та отбивалась и проклинала уже его, но без особого успеха, ведь руки у нее были по-прежнему связаны.

На третий день Бренна совсем ослабла и, пусть неохотно, но снова начала есть. Общаться она ни с кем не желала и даже не смотрела на Дженни, когда та приходила. Пищу ей приносили дважды в день, рано утром и вечером. Утром Дженни приходила перед работой, а вечером после того, как выполняла все обязанности по хозяйству. Много часов Бренне приходилось проводить в одиночестве и неподвижности. Ей было так плохо, что хотелось плакать. От постоянного голода ярость ее со временем притупилась.

Сначала она чувствовала себя виноватой из-за того, что доставляет столько хлопот бедной Дженни, которая вынуждена была за ней ухаживать, а потом стала на нее же злиться. Бренна знала, что молодой женщине приходится трудиться целый день, а с тех пор, как в доме появилась пленница, работы только прибавилось. По утрам Дженни приветливо с ней здоровалась, но к концу дня, падая от усталости, бывала так же молчалива, как сама Бренна. Бренне не в чем было ее винить, даже если у той вырывалось резкое слово. Ни разу не заговорив с молодой женщиной, она сочувствовала ей, хотя для Бренны это чувство было непривычно новым.

Дженни говорила на том же языке, что и Бренна, и по необходимости понемногу постигала норвежский. Разговаривала она, правда, пока не очень хорошо, но приказы господ уже понимала, так что обходилось без затрещин. Бренна решила про себя, что Дженни тоже увезли насильно, но как давно, догадаться было невозможно, а спрашивать не хотелось. Она злилась на девушку, даже зная, что та всего лишь исполняет приказ Ярмиллы – держать пленницу связанной. В том, что ее ожидает участь Дженни, Бренна не сомневалась. Однако она никогда не привыкнет к рабскому существованию, это Бренна тоже прекрасно знала. Ничего, придет время, и эту дилемму она разрешит… Только бы ее поскорее развязали!

Мысли девушки обратились к Гаррику Хаардраду – некогда ее жениху, а теперь господину. Она много думала о нем и раньше. Бренна знала, что он молод и видел только двадцать пять зим… И, на ее несчастье, никогда не был женат – ведь будь это не так, Фергус не предложил бы его отцу взять ее, Бренну, в невестки. Теперь же, со слов его старшего брата Хью, она знала, что Гаррик почему-то презирает женщин. Кто знает, может, это настоящий подарок небес… Бренне хотелось в это верить. Быть может, он оставит ее в покое или, наоборот, обойдется с ней жестоко. В душе она молилась, чтобы верным оказалось первое предположение, чтобы он на нее даже не глянул. Но если выйдет по-другому, что тогда? Руки у нее постоянно связаны, так что она окажется полностью в его власти. Он может ее, беззащитную, избивать и даже убить. Черт бы побрал Ярмиллу с ее предосторожностями!

По прошествии недели, как и было обещано, явилась госпожа Элоиза. Бренна узнала голоса ее и домоправительницы, когда женщины еще были в коридоре. Элоиза замерла на пороге, увидев девушку привязанной к кровати, в то время как Ярмилла преспокойно вошла в комнату.

– Теперь ты видишь своими глазами, – проговорила Ярмилла со снисходительными нотками в голосе. – От нее одни неприятности, как я и говорила.

Элоиза приблизилась, ее холодный взгляд был обращен к девушке.

– Так ты обращаешься с собственностью моего сына? Держишь ее связанной, как зверя? – сердито вопросила она.

– По словам Огдена, она вполне способна сбежать, – пояснила Ярмилла. – Я сделала все, чтобы до приезда Гаррика она никуда не делась.

– Сбежать? – Элоиза недовольно покачала головой. – И куда бы она отправилась? Идти ей некуда. Когда ждать Гаррика, тоже неизвестно. Может, его не будет еще много месяцев. Ты все это время собираешься держать ее в таком состоянии?

– Я…

– Посмотри на нее! – резко проговорила Элоиза. – Она бледная и только за эту неделю сильно похудела. Где твой здравый смысл, женщина? Для моего сына она представляет немалую ценность. Он сможет взять за нее хорошую цену или оставит для своих утех, но то, как ты с ней обращалась, пока его не было дома, ему точно не понравится.

В ее словах была доля правды, и Ярмилла даже слегка побледнела. Гаррику не понравится, если девушка зачахнет взаперти. Она тут же разозлилась на Бренну за то, что из-за нее вынуждена объясняться с Элоизой, но постаралась скрыть это за натянутой улыбкой, обращенной к этой последней.

– Твоя правда. С сегодняшнего дня я сама буду за ней присматривать. Она наверняка понравится Гаррику. Может, даже заставит его забыть Морну. Ты так не думаешь?

– В этом, давняя моя подруга, я не уверена, – сдержано ответила Элоиза, прежде чем обратиться к Бренне: – Дитя мое, тебя развяжут, но не пытайся убежать. Ты меня поняла? – мягко спросила она. – В этой стране тебе некуда идти.

Бренна не захотела ответить на добрые слова, поскольку у нее не осталось и крошечной надежды на понимание, после того как женщины минуту назад говорили о ней, словно она вещь. Девушка отвернулась.

Элоиза присела на кровать.

– Бренна, твое упорное молчание тебе не поможет. Я надеялась, что за это время ты хоть чуть-чуть привыкла к своему новому дому. Ансельм думает, что Гаррику ты понравишься. Немного усилий с твоей стороны, и все у тебя будет хорошо.

Бренна так и не повернула головы, но Элоиза не сдавалась.

– Если ты чего-то опасаешься, скажи мне! Может, я тебя успокою, Бренна? – После недолгих колебаний она продолжала: – Услужить моему сыну нетрудно. Он хозяин не требовательный и не жестокий. Может, ты даже полюбишь его и найдешь здесь свое счастье.

Бренна резко повернула голову. Глаза ее сверкали, как отполированная сталь.

– Никогда! – прошипела она, изумив обеих женщин ожесточением, сквозившим в ее голосе, и тем фактом, что у нее, оказывается, все-таки есть язык. – Бояться нужно вам! Вы еще пожалеете о том дне, когда попытались превратить меня в рабыню! Прольется кровь, и она будет не моя, а вашего драгоценного Гаррика!

– Что она сказала? – спросила Ярмилла.

Элоиза только покачала головой и вздохнула.

– Она все еще не в себе от горя, но это скоро пройдет. Скоро она поймет, что нет иного выхода, как покориться, хотя бы чуть-чуть.

– Но пока что мне с ней делать? – спросила домоправительница.

Элоиза посмотрела на Бренну задумчиво, а та, в ответ, с явным вызовом.

– Ты обещаешь вести себя хорошо, если я освобожу тебя от веревок и оставлю в этой комнате?

– Ничего я не буду обещать! – запальчиво ответила Бренна и снова отвернулась.

– Ну почему ты не хочешь вести себя разумно?

Не дождавшись ответа, Элоиза сдалась и вышла из комнаты, а домоправительница осталась с девушкой.

– Что ж, Бренна Кармахэм… Госпожа Элоиза удалилась, а я не вижу необходимости пока тебя развязывать. Тем более уже вечереет, – голос Ярмиллы был лишен всякого выражения, она говорила сама с собой, даже не подозревая, что пленница прекрасно понимает каждое ее слово. – Завтра дам тебе побольше еды, чтобы немного мяса наросло на костях, и прикажу вывести на улицу, чтобы проветрить, как старый коврик!

Смеясь собственной шутке, женщина вышла в коридор.

Бренна убила бы ее, если бы не эти проклятые веревки и если б у нее в руке оказался меч. Лицемерная, подлая мерзавка! Ну ничего, вечером Бренну развяжут, а завтра она придумает, как убежать. Они глупцы, если ей поверили!