Читать книгу Мои дороги в поисках любви. И у мужчин бывает сердце - Дмитрий Теплов - Страница 7

25 мая

Я сидел за пианино и играл. Пианино оставалось едва ли не единственным еще не упакованным предметом в доме, сплошь заставленном большими коробками с надписью «переезд». Мы разъезжались.

Пятикомнатную квартиру, которую теперь предстояло покинуть, я считал своим детищем. Проект по улучшению наших жилищных условий занял почти пять лет. Я до сих пор считаю это настоящим чудом. То, как нам удалось переехать из 50-метровой двушки в 100-метровую квартиру, фактически соединенные трешку и однушку с двумя санузлами и тремя лоджиями. В десяти минутах ходьбы до огромного парка и в двух шагах от метро. Это была квартира моей мечты.

Когда 15 лет назад мы начали всерьез думать, что не можем больше жить с двумя разнополыми детьми в одной комнате, мы едва надеялись на трешку. И даже на трешку я не представлял, где взять денег.

Помню, тогда в Москву привезли мощи святого Спиридона с острова Керкира. Я отстоял несколько часов в очереди, чтобы попасть к ним. Святой Спиридон имел репутацию помощника в трудных житейских делах, в том числе в жилищных. Множество людей шло просить его что-то устроить. И я тоже пошел, хотя в то время еще мало верил в чудеса. Но молился усердно. Потому что не представлял, какими известными мне земными способами можно решить наш вопрос. Стоя в очереди, я успел прочитать акафист святому раз пять или шесть. И все равно в чудо не верил. Лишь слабо надеялся.

Но чудеса начались. Сначала я неожиданно получил большой годовой бонус и прибавку к зарплате. Это дало возможность купить маленькую двушку с окнами на Донской монастырь. Через полтора года я впервые стал генеральным директором с весьма приличным окладом, а за это время цены на недвижимость неожиданно взлетели вверх. Настолько, что двушка выросла в цене более чем в два раза. Похоже, само ее расположение у монастыря тоже было не случайным.

Теперь, оперируя двумя двушками, мы решили замахнуться на четырехкомнатную. Только чтобы получить необходимую для ее покупки сумму, надо было выставить обе наши двушки на продажу по цене на 30% выше рыночных. Мы рискнули. И параллельно начали искать свою. Искали полгода. Посмотрели больше двадцати квартир. Рынок был на подъеме. Глаза разбегались от выбора. Но всякий раз чего-то недоставало. Когда нашли эту, в которой было пять комнат, три лоджии, два санузла и очень удачное расположение, я почувствовал сердцем, что она – моя.

И тут произошло новое чудо. Совершенно неожиданно нашлись покупатели на обе наши квартиры. Денег хватило ровнехонько так, чтобы купить квартиру, которую мы только что нашли для себя. Сделка была сложная, в цепочке пять покупателей, включая ипотечников. И все прошло гладко. И так же гладко потом прошел ремонт, который обычно считается катастрофой, но который мы очень спокойно и быстро провели за три месяца с очень хорошей бригадой по рекомендации. Везде в истории с этой квартирой все проходило удивительно гладко. Вот так: робко мечтали о трешке, а оказались в пятикомнатной. Я чувствовал здесь настоящую Божью помощь. И молитвы святого Спиридона.

Следующим летом мы всей семьей поехали на Керкиру благодарить святого. Поехали в его праздник и участвовали в крестном ходе через весь город. Удивительно светлая была поездка. И потом в моей жизни было еще много совершенно чудесных событий, связанных именно с ним. Сейчас святой Спиридон мне совсем как родной. Но обо всем в свой черед.

Невыносимо тяжело было оставлять дом, в который было вложено столько душевных и физических сил. Да и денег. Тяжелая тоска и безысходность переполняли меня. Только музыка могла хоть как-то их унять. И вот я сидел и играл. Играл что Бог на душу положит. В мажоре. Не знаю уж почему, но моя самая беспросветная тоска всегда в мажоре. Прямо как в любимых мною шотландских балладах. Потом стали приходить слова:

<<Далеко берег, не видать,>>

<<Высоко небо, не достать,>>

<<Сердце вновь рвется на куски,>>

<<Боже, помоги, Боже, помоги>>

<<Обрести мир моей душе,>>

<<Спрячь меня в ветхом шалаше>>

<<Далеко от моей тоски>>

<<У большой реки, у большой реки.>>

Песня сложилась быстро. Я решил спеть и записать ее на диктофон, чтобы не забыть. На словах «сердце вновь рвется на куски» я осекся. Потому что это не были простые слова из чьей-то чужой песни. Это была моя песня и моя собственная жизнь. И мое сердце. Которое самым настоящим образом почти разрывалось. Записать все от начала до конца я сумел раза с пятого. Стало легче. Хотя и ненамного. Правда, записью я остался доволен. Нечасто мне удавалось исполнить свои сочинения с таким большим чувством.

Я обвел взглядом многочисленные коробки, громоздившиеся почти до потолка и загораживающие свет, идущий из окон. Я не узнавал места, где провел десять лет своей жизни. Счастливой жизни. Здесь больше не было моего дома. В некогда уютной квартире было глухо и темно. И непреодолимое ощущение того, что вся моя жизнь раздавлена этими картонными глыбами. Раздавлена безжалостно и навсегда.

2 июня

Через несколько дней после разъезда я получил свидетельство о расторжении брака. Эти два события как-то совпали по времени, что, конечно, было знаково. Так закончилась очень большая и важная часть моей жизни. А что начиналось, я не знал. Хотя нет. Знал одно. Начиналась эпоха тотального одиночества и пустоты.

Конечно, у меня было время, чтобы морально подготовиться к разъезду, принять это как неизбежность. Месяца три-четыре. Покупатели на нашу квартиру нашлись быстро. Это была многодетная семья. Им очень понравились три отдельные комнаты, которые очень хорошо подходили для их детей. Цена их тоже устраивала, и они были готовы ждать, пока мы найдем свои варианты.

Я решил, что возьму первую же двушку рядом с метро в том же районе, из которого не хотел уезжать. Вариант нашелся быстро. Маленькая двушка на втором этаже в двух шагах от метро, но в очень зеленом дворе. Владельцы срочно ее продавали, поэтому мне удалось даже неплохо поторговаться. Вещи я собрал заранее, так что переезд прошел бесхлопотно и быстро. И вот я остался один.

Одиночество и пустота почти полностью деморализовали меня. Собирая вещи на старой квартире и договариваясь с грузчиками, я был при деле. Очень неприятном, но срочном и важном деле – квартиру, в который мы прожили десять лет, надо было освободить к определенному сроку. Теперь, после успешного решения этой задачи мне не хотелось ничего.

Не хотелось разбирать вещи, упакованные в многочисленные коробки, которыми была заставлена моя новая квартира. Не хотелось думать об организации быта и возможном ремонте. Не хотелось есть, пить, даже грустить не хотелось. Я чувствовал полнейшую апатию.

С потерей дома (а именно так я воспринимал наш разъезд) из моей жизни вдруг разом ушло все, ради чего я жил, работал, мечтал. У меня больше не было будущего. О чем можно было мечтать, когда не стало ни жены, ни семьи, ни детей? Как и зачем жить после всего этого? Я не знал. И хотя понимал неизбежность этого одиночества, все равно оказался к нему не готов.

А как можно было к этому подготовиться? Как вообще можно подготовиться к краху собственной жизни? Именно так я ощущал все случившееся со мной за последний год. Я тупо просиживал часы на нашей огромной супружеской кровати, которую зачем-то перевез из старой квартиры. Будто проведенные в ней одинокие ночи навсегда сроднили меня с ней. Казалось, время остановилось и сидеть так я буду вечно.

4 июня

Я знал, что существует много способов выхода из таких состояний. Можно уйти с головой в работу или занять себя иными важными делами. Но и тут все было как-то очень непросто. Работа была, и ее было достаточно. Только мне совершенно не хотелось ею заниматься. Не то чтобы я чувствовал себя перегоревшим или уставшим, просто я не чувствовал ценности своей работы. В самом что ни на есть глобальном масштабе. Я не видел, какую конкретную пользу моя работа несет миллионам россиян.

Я занимался интернет-маркетингом. В принципе, это очень востребованная сфера. Рынок интернет-рекламы даже в кризисные годы был на подъеме, и ничто не предвещало его падения еще как минимум несколько лет. Я был уверен, что без работы не останусь. Более того, мне нравилось то, что я делал. Нравилось анализировать рынки, создавать стратегии, воплощать их в жизнь. Не нравилось одно – то, <<какие>> <<именно >>товары и услуги мне приходилось продвигать.

Современный маркетинг превратился в откровенное навязывание покупателям совершенно ненужных им продуктов и в открытую пропаганду ложных ценностей. Последние 30–40 лет цивилизованный мир активно занят формированием общества безудержного потребления, постоянно побуждая людей покупать и покупать. Десятый айфон вместо девятого, более мощный автомобиль, более модную сумочку. Еще пятнадцать сумочек под пятнадцать разных цветов туфель. Экипировку под каждое новое хобби. Увлекся горными лыжами, тебе нужно пять-шесть пар лыж. Под разный стиль катания, под разный тип снега нужны разные лыжи, палки, разная одежда и так далее.

Мы, маркетологи, формируем у людей нескончаемые потоки потребностей и продаем им даже уже не продукты, а бирки, именуемые брендами, по факту симулякры продуктов. Более того, мы продаем и приучаем людей покупать эмоции и впечатления. Даже у эмоций в нашем мире есть конкретная цена. У всего есть цена, и почти все сегодня можно купить. Только вот, покупая все это, мы не становимся ни счастливее, ни лучше. 30 лет развития свободного рынка и общества потребления в нашей стране не сделало наш народ богаче. Совсем наоборот. В погоне за новыми впечатлениями мы теряем то, что на самом деле не имеет цены: любовь, дружбу, искренность, взаимопонимание, верность и много чего еще.

Я не буду здесь долго рассуждать о таких очевидных вещах. Скажу только, что, придя на рынок рекламы в 1995 году, я думал, что делаю свою страну лучше, демократичней, свободней. Я помогаю людям узнавать о качественных товарах и развиваю таким образом нашу экономику. И многие в моем окружении думали так же. Мы работали по 12 часов в сутки и считали это нормой. Я не помню, чтобы кто-то просил оплату сверхурочных. Мы сами всему учились, на реальном опыте и по ксерокопиям иногда доходивших до нас западных книг по маркетингу и рекламе.

Теперь я понимаю, что все это было, мягко выражаясь, совсем не так. И я не открою Америки, сказав, что вместе со всеми прошел путь разочарования и в рыночной экономике, и в тех ценностях общества потребления, которые нам навязывали все эти годы. Мы пришли к огромному социальному расслоению и общественному голоду по утраченным за это время традиционным ценностям.

Мне не хотелось участвовать в дальнейшей деградации страны. Мой сын, отучившись четыре года за рубежом, вернулся в Россию. Он сказал, что хочет жить и работать здесь, чтобы сделать свою страну лучше. Я с большим уважением отнесся к его выбору. Хоть и считал, что, работая за рубежом, ведя честный бизнес и укрепляя международные связи, тоже можно принести стране немалую пользу. И самому мне очень хотелось сделать что-то, с чем не стыдно было бы предстать на последнем Суде.

Конечно, я начал думать об этом не вчера. Постепенно приобретая опыт Богообщения, размышляя о промысле Божьем и о Его замысле о себе, я все больше чувствовал, что моя личная судьба как-то тесно связана с судьбами моей страны, с ее небесной миссией, как бы это пафосно сейчас не прозвучало. В том, что у России есть миссия и есть совершенно конкретный замысел о ней у Бога, я нисколько не сомневался. Изучая русскую историю и культуру, я всякий раз находил все новые и новые подтверждения этому.

После развода вопрос о смысле жизни встал особенно остро. Если раньше я находил его в семье и воспитании детей достойными носителями ценностей русской цивилизации и культуры, то с потерей этой семьи я перестал понимать, что мне теперь делать и зачем жить. Приходилось честно, без всяких иллюзий констатировать вхождение в неотвратимую и пугающую стадию жизни, именуемую «кризисом среднего возраста».