Читать книгу ВОСЕМЬ ВИНОГРАДНЫХ КОСТОЧЕК. Детектив о черной магии - Дмитрий Вагнер - Страница 22

По дороге домой Аарон купил букет белоснежных хризантем. И одну розовую розу, с блестками. Её он воткнул с краю. Полюбовался, подумал еще и заскочил в Стокманн на углу Биржевой и Национального проспекта. Взял бутылку белого сухого и плитку горького шоколада. Он улыбался кассирше, толстой брюнетке с голубыми глазами, потому что вспомнил профессора Либермана, преподавателя литературы, которому было пятьдесят и он принес на лекцию букет цветов. Все знали, что эти цветы для жены он покупал в день начисления зарплаты. Когда лекция кончилась он окинул взглядом аудиторию, взял букет, понюхал и задумчиво произнес:

– Ну, вот, подарю, и мне чего-нибудь перепадет.

Тогда Аарон решил, что никогда не станет думать о таких вещах, кода соберется сделать приятное женщине. Зато сейчас – и это стало не первым, и наверняка, не последним озарением – решил, что покупает цветы Маргарите ведомый теми желаниями, что и старый профессор Либерман. С одной небольшой поправкой – разборки дома предстояли не шуточные.

Он вошел в квартиру с тяжелым сердцем. И букет и вино с шоколадкой казались ошибкой, нелепой и дешевой заменой обручальному кольцу в кармане пиджака, в бархатной черной коробке.

Комнату освещал одинокий торшер. На книжной полке мерцали огни плавающих свечей. Огни больщого города за окном переливались будто елочная гирлянда. Из стереосистемы Крис Корнелл пел «Данделион».

Он смотрел в окно на огни, слушал, как плещется в ванной вода, и вдруг понял, что вернулся с работы чересчур поздно. О том, что ресторан отменяется он догадался по запаху из кухни и двум свечам на столе, прямо в гостинной. Он завершил композицию букетом в прозрачной узкой вазе, похожей на высокую пробирку.

Она подкралась сзади, пока он стоял погруженный в транс вечерними огнями, и прижалась к его спине. Ее теплые руки крепко обвили его за талию. Одна из них почесала сквозь рубашку левый бок.

– Привет, – сказала она.

Он почувствовал тепло между лопатками, там где она прижалась щекой.

– Привет, – ответил он. Ладони к карманах брюк вдруг вспотели от неожиданности. – Как дела?

Он повернулся и тоже обнял ее, прижал к себе потеснее, чтобы увидеть как она произносит следующие слова. Чтобы глядя как шевелятся ее губы, заставить ее замолчать на полуслове своим излюбленным способом. Но не стал дожидаться, когда она начнет говорить. Попробовал на вкус ее верхнюю губу, погладил по волосам, бесконечно длинным, спускающимся ниже талии.

У нее был вкус клубники, а рука, спускаясь все ниже остановилась там, где под тонким шелковым халатом не было ничего кроме теплых, упругих холмиков.

– Я ждала тебя. Ты говорил у нас сегодня мероприятие.

Аарон отвел взгляд в сторону. Из всех случаев, когда ему приходилось врать или нарушать обещание, это был самый нелюбимый.

– Прости, проблемы на работе. – Он выбрался из обьятий и, пока она собиралась задать следующий вопрос, взял бутылку и начал вкручивать штопор.

– Что случилось? – она снова подошла, положила руку ему на талию. – Что-то серьезное?

Аарон вытащил пробку с хлопком.

– Ивонн пропала, – ответил он и дальше пересказал Маргарите разговор с Куртом.

– Может не все так страшно? – спросила она. – Вряд ли Ивонн могла влипнуть в историю.

Аарон кивнул.

– Да, – он взял бокал со стола и наполнил его наполовину. Поднял и посмотрел вино на свет. – В том и дело. Она никогда не влипала в истории, так же как не пропустила ни одного дня рождения своей дочери. И она никак не могла позволить оставить ее без присмотра.

Они молча посмотрели друг на друга. Один с вызовом. Вторая с пониманием. Все кто знал Ивонн Шнайдер – и они, близкие друзья, тем более – могли жизнь заложить на то, что она всегда держала слово.

– Я собираюсь ее найти.

Аарон пожал плечами и посмотрел в сторону. Виноватым он себя не чувствовал.

– Когда?

Он вздохнул. Закусил губу. Прижал ее к себе и поцеловал в лоб.

– Завтра. – Сказал он, выдержал паузу и повторил: – Я уезжаю завтра.

Маргарита отстранилась.

– На долго?

Он развел руками.

– Минимум на неделю. Прости.

– Я с тобой.

– Нет.

Она нахмурилась. От недавней кротости не осталось и следа.

– А ты помнишь, что мы едем знакомиться с папой?

– Сейчас каждая минута на счету. А вдруг Ивонн при смерти. Или…

– Знаешь, каких трудов стоило договориться? А ведь он собирался прислать за нами свой самолет. Теперь он подумает, что ты послал его.

– Да, самого Зевса.

– Эй, потише. Ты говоришь о моем отце.

– С журналистами такое сплошь да рядом. Кто-знает, во что она влезла. Сейчас каждая минута….

– На счету! Ты уже говорил.

Маргарита подняла к нему лицо, оно все пылало. Сухожилия на шее натянулись, как струны.

– Да с чего вдруг? Она тебе что, сестра? Или любовница?

– Прости.

Она отвернулась, все также продолжая стоять почти касаясь его. Сквозь одежду он чувствовал исходящее от нее тепло.

– Прости, прости. – сказала она. – Заладил, как попугай.

Рита взяла у него бутылку, пошла к столу, налила целый бокал, осушила его в два глотка и молча уставилась в окно.

– Ради меня ты так же помчишься, сломя голову?

В полумраке суровый профиль Маргариты был самим совершенством. Он подошел ближе, но на этот раз не посмел дотронуться до нее.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Не увиливай.

– Я сделаю то, что я решил.

– Понятно. Значит ты должен ей. – она тяжело вздохнула и посмотрела на него. – Хотелось бы знать за что.

Аарон стоял, как вкопаный. Маргрита плеснула в бокал еще вина, слабая улыбка тронула ее губы, но в глазах царила грусть. Она кивнула в сторону.

– Ладно, садись. Кормить тебя буду. – С бокалом в руке она развернулась и вышла из комнаты. – Пока едим, что-нибудь придумаем.

Он рассказал ей за ужином, все что успел узнать за прошедший день, не забывая при этом бросать быстрый, но цепкий взгляд в глубокий вырез ее маленького черного платья. И она поделилась тем, что успела придумать.

Бывают такие женщины как Ивонн, и всем хочется дружить с ней или быть на нее похожим. А есть такие, как Маргарита. И каждое сказанное ею слово – Аарон уже начал к этому привыкать – есть ни что иное, как ваши собственные потаенные мысли.

Кто-то сказал, что за каждым великим мужчиной, стоит женщина. Аарон готов был поспорить на что угодно, что женщина именно такого типа сидела сейчас в этой комнате, прямо напротив него. Раскрасневшаяся, с горящими от возбуждения глазами.

Конечно он не ждал от себя грандиозных успехов, как впрочем и такие как Джексон Поллок, Элон Маск, Стивен Кинг и им подобные. Но почему-то его посетила острая и неколебимая уверенность, такая же прочная и устойчивая, как египетская пирамида, что с Маргаритой успех станет делом времени. Может быть он напишет бестселлер, но для него к сожалению Аарону не хватало самой малости – впечатлений, эмоций, ухабистой и насыщенной передрягами жизни.

За чаем они переместились на диван. Компьютер она поставила себе на колени. Подол платья пришлось подтянуть выше, чтобы алюминиевый корпус ноутбука не скользил. Разумное решение, и он тоже остался доволен.

Они решили, что Аарон снимет комнату или квартиру, скажем на неделю, что будет гораздо экономнее, нежели жить в отеле.

Они просмотрели с десяток вариантов на AirBnb.com. Ему понравилась та, что у парка. Неприхотливо обставленная комната, в пятикомнатной двухэтажной квартире. Хозяева, пожилая супружеская чета. Он профессор местного университета. Она психолог. Рита написала им письмо, и ответ пришел уже через пятнадцать минут. Недолго думая она оплатила за семь дней своим Мастеркардом.

За пол часа до полуночи, оставив его наедине со свечами и музыкой, Маргарита собрала ему чемодан. Аарон, отложив компьютер в сторону, держал обеими руками горячую чашку и смотрел в окно. Ему трудно было понять, что происходит. Рита делала все со скоростью автоматической вязальной машины. И не только делала. Насколько он мог убедиться, соображала она еще быстрее, так что угнаться порой за ходом ее мыслей представлялось делом практически безнадежным.

Он вышел из прострации, лишь когда она снова уселась рядом и зарылась лицом в ложбинку у него на шее. На ней снова был шелковый, тонкий, как вуаль, розовый халат.

– Спать хочу, – проскулила она.

– Слушай, – сказал Аарон, – так я не понял. Ты совсем не сердишься?

– Сержусь. – сказала она не поднимая головы.

– Понятно, – сказал Аарон, но решил не говорить о том, что будет чувствовать себя виноватым. Она не видеть его сомнений. Но за то, сохранив молчание, он понял – хотя, скорее вспомнил – что на тебя не станут сердиться те, кому ты безразличен.

Потом она молча положила ему руку на внутреннюю сторону бедра. И спросила:

– Чем займся?

– У меня есть кое что для тебя?

Затем он почувствовал, а она проверила и оба убедились, что еще так оно и есть.

– Ты заставил меня понервничать. – сказала она. – Ты поможешь мне снять напряжение?

Маргарита заметила его напряженное внимание. Ее руки остановились, когда ремень на брюках уже был расстегнут. Аарон постарался сделать свой взгляд максимально красноречивым. Если и был момент, когда он должен сделать то, что задумал, тот настал прямо сейчас.

Все оказалось не так романтично, как в кино. Он не встал на одно колено и уж тем более не предполагал, что брюки его в столь памятный момент будут выпирать спереди, как монумент на торжественном открытии, перед тем как с него – обязательно под фанфары – должны сдернуть покрывало.

Из колонок полилась медленная, романтичная музыка, как раз в тот момент, когда он открыл перед ней черную, бархатную коробку.

Она вскинула руки, ладони приложила к груди.

– Ты выйдешь за меня?

Брильянт, вобравший в себя пламя свечей, разбросал в пространстве темной комнаты желто-красные, висящие в воздухе искры света.

Нет необходимости повторять то, что произнесла Маргарита, в ответ на просьбу Аарона. Это слово хочет услышать каждый мужчина, и он услышал его тоже. По другому не могло и быть. Хотя кольцо, перед тем, как они пересекли порог спальни, все же пришлось снять.

Джим Моррисон в последний раз запел «Полюби меня дважды». Где-то внизу на одной из улиц прокричала сирена полицейской машины, а в подъезде, на площадке хлопнула соседняя дверь. Но Аарон, как впрочем и его невеста, перестали воспринимать все вокруг них происходящее.

И длилось это забвение всю ночь, словно оба они знали, что в следующий раз станут близки еще очень, очень не скоро.