Читать книгу Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей) - Дмитрий Всеславин - Страница 22

Пину было малость страшно, в лес он не ходил,

Он любил простор холмистый и весёлым был:

«А правду ль молвят про него? Боюсь я этот лес.

Как будто наблюдает за всем, кто бродит здесь».

Мери весело ответил: «Если про напасти,

То детей пугать лишь, тех страшилок тьма.

Сказы есть про леших, о волках громадных,

Водяных, кикиморах, вредных колдунах…

Всех не перечислишь, я же им не верю.

Лес, хотя и старый, не внушает страх…»

Деревья нависают, а лес темнее, гуще.

Всё кажется враждебным коряги, ветви, сучья.

Не видно туч больших, и тут пролился ливень,

Как будто специально всё дождиком размыло.

Сплошные буераки и ни одной тропы,

И все они устали, их хлюпают носы.

И уже не знают, дальше как идти?

Где же им тропинка, к речке как пройти?

На круглую полянку их ножки привели.

Всем стало неуютно, как на неё зашли.

Ощущение печали, запах ядовитый,

И больные деревца, тишина разлита.

Всё казалось тут не так, разные здесь травы,

Словно время на полянке течь иначе стало.

Время медленней течёт, тишь – как в страшных снах,

И растут болиголов, белена, дурман.

А в середке меж осинок – чахлые берёзки,

Рядом тёмною водицей – озерцо-болотце.

Отдыхать не стали, дальше в лес пошли,

Стало на полянке жутковато им…

Вышли снова на полянку (схожа ровно с той),

Мрачные деревья с тёмною водой,

Озерцо-болотце, чахлые кусты,

Ядовитый запах колдовства – травы.

И клубы дурмана их погнали дальше,

Хоть светлее здесь, лучше всё же в чаще…

Новая полянка, как и обе прежних,

Ощущенье грусти, затхлости, болезни,

Неживых рябинок деревца склонились,

Озерцо-болотце с тёмною водицей…

Все они в испуге – гиблые места,

Серые деревья, тёмная вода.

Кружит их кругами, отнимая силы,

Запах ядовитый, затхлость и унынье.

Ведьмины Кольца, иль Навьи Круги, —

с древней войны чернеют следы.

Пин перепугался: «Нет назад пути,

Здесь и днём ужасно страшно, ночью не пройти».

Мери согласился: «Точно нам конец,

Зря мы всё-таки пошли через этот лес».

Сэм смолчал, но помрачнел, очень был угрюм,

Фродо же не унывал, план пришёл на ум:

«Ходим мы кругами, нужно напролом

сквозь кусты, овраги, через бурелом.

Хоббиты, вперёд! Эй, друзья, встряхнитесь!

Выберемся мы, только не ленитесь!».

И вперёд пошли они сквозь дремучий лес,

С хвоей, с листьями деревья вперемешку здесь…

И коряги под ногами, и кустарник колкий,

И завалы, буераки, и овраг глубокий.

Вдоль глубокого оврага хоббиты бредут,

Исцарапаны их ножки, еле волокут.

Но хоть выбрались с полянок (Ведьминых Кругов).

Ручеек течёт и вьётся меж больших кустов.

Рос огромный древний вяз на краю оврага.

Словно приглашал прилечь путников усталых.

На опавшую листву прилегли они,

Час-другой поспать решили, подоткнув плащи.

Сэму что-то сон в не сон, очень неуютно,

Как на Навьиных кругах, так же стало жутко.

Дёрнулся как от озноба и на корень сел.

Поскользнулся, кувыркнулся и упал в ручей.

Сбросил сна оцепененье, вовремя вскочил,

Смотрит – корень топит Фродо, тот уже хрипит.

Ухватился он за друга, вытащил, глядит —

Плащ, разодранный за корнем, под водой торчит.

Фродо начал отходить, отдышался, сел.

«Ох, спасибо, – говорит, – друг мой верный Сэм».

Тут они вскочили оба, с мыслью о друзьях.

Смотрят – сумка, два плаща из коры торчат.

Спали под стволом Пин с Мери, захватил их вяз,

Всё тесней смыкал кору, закрывая лаз,

Руки, ноги обдирали, по коре стуча,

И кричали Сэм и Фродо, эхом крик звучал.

Недовольно ухнула сонная сова,

И деревья зашумели, сыплется листва.

А шуметь в лесу нельзя хищники услышат.

Волк завыл невдалеке, чует он добычу.

Вдруг песня громко раздалась, весёлый, звонкий смех.

«Похоже, я к озорнику удачно подоспел».

Казалось это невозможно в дремучем и глухом лесу.

Но кто-то шёл сюда на помощь, и сердце

                                                     верило – шёл друг.

Короб он держал с водой, с белыми цветами,

Коренастый человечек с синими глазами.

Борода взлохмачена, с белыми сединками,

Ходит в обуви по лесу (с жёлтыми ботинками).

И нахмурил брови, понял всё он сразу,

Нараспев слова звучали, обращаясь к вязу:

«Ну-ка, старый Вяз-проказник, отпусти ребят!

Безобразничать не надо, ты же мне не враг!

Если будешь хулиганить – заморожу корни!

Спи спокойно до весны! Хватит колобродить!»

И притопнул он ногой по земле холмистой.

А глаза глядят с добром, светом он лучится.

Будто устыдился старый, древний вяз.

Заскрипел своей корою, и открылся лаз.

Мери, Пин освободились, выбрались оттуда,

Сонные, дрожат они и глядят испуганно.

«Что ответите вы мне, Бомбандилу Тому?

Далеко, друзья мои, вы ушли от дому».

А в глазах его смешинки, в них веселье, доброта

И какая-то родная, от природы простота.

И назвался он для них Бомбандилом Томом.

И смотрел открыто, чудным был и добрым.

Улыбнулся всем друзьям, подмигнул он Фродо:

«В гости приглашаю вас, вы пойдете к Тому?

Мы отправимся сейчас, к милой Золотинке».

Синие глаза горят, искры в них лучинки.

«Что глядите на меня, зайчики-трусишки?

По лесу ведут меня жёлтые ботинки.

Куртку эту я люблю и большую шляпу.

Защищает от дождя, мимо чтобы капал».

Синие его глаза – как кусочек неба.

Там любовь и доброта, взгляд открытый, смелый.

И пошли сквозь лес густой вслед за Бомбандилом,

Заскрипели по траве жёлтые ботинки.

Хоббитов к себе вёл Том, песни напевая,

И не ведая войны, и невзгод не зная:

«Я несу красу цветов милой Золотинке,

Свежие, прекрасные белые кувшинки.

В воду их она посадит, станет любоваться,

Заблестят её глаза, будет улыбаться.

А кувшинки расцветут, словно в озерке,

В чаше тонкой серебра на живой воде.

Дочери реки любимой – белые кувшинки,

Что под цвет волос прекрасных милой Золотинки».

Лес в округе вздрогнул грозный рык услышав,

Вылез бурый и огромный косолапый мишка.

Из малинника навстречу к ним пошёл вразвалку.

Хоббитам он показался чудищем косматым.

И мгновенно малыши вместе дружно сжались

И к стволу шершавой ели спинами прижались.

Засмеялся Том: «Топтыгин! Не пугай ребяток!

Ты же этих малышат испугал до пяток.

За ветлянку уходи, ведай мёд у пчёлок,

Навещу тебя потом я, будешь коль весёлым».

Посмотрев, повёл ушами мишка косолапый,

И вразвалочку ушёл бурый зверь мохнатый.

Только вновь пошли друзья вслед за Томом дальше,

Тень какая-то мелькнула среди веток в чаще.

Внезапно из-за елей тёмных

Вышел серый волк огромный.

Хоббиты прижались вместе. Как не испугаться?

Том же посмотрел на них, снова рассмеялся:

«То не Варг и не Вервольф, просто умный серый волк,

Всё же руки в пасть не класть, ведь с зубами эта пасть.

Лес пугает только глупых, ведь он непростой.

Но и открывается тем, кто чист душой.

Ты же серый волк, не щёлкай, страшными зубами!

Не пугай моих друзей, не ходи за нами!

Уходи в глубь леса и пугай зайчишек,

А не этих шерстяных маленьких глупышек!»

Понимал ли волк слова, было неизвестно,

Но, вильнув своим хвостом, скрылся в чаще леса…

Лес в убранстве красочном ласково шумел,

Хоббитов к себе вёл Том и тихонько пел.

Ветерок подул попутный, кроны теребил,

В разноцветном листопаде ветви шевелил.

Том, с прищуром посмотрев, вверх взглянул:

«Кис-кис», и тотчас же с дерева спрыгнула вниз рысь,

Потянулась хищница, глазками сверкнула,

С места через бурелом враз перемахнула…

Вековечный, древний лес словно стал другой.

Есть просветы и тропинки, будто он живой.

«Всё прекрасно, хорошо, скоро будем дома.

В гости зайчики идут к Бомбандилу Тому.

Очень я люблю свои жёлтые ботинки.

Скоро мы уже придём к милой Золотинке.

Рады мы друзьям, гостям, всем хорошим людям.

Для гостей есть у меня вкусный свежий пудинг.

Золотинка – дочь реки, очень сердцу мила

И хорошая жена Тома Бомбандила».

Пел он песни обо всём, птицы щебетали,

Шёл он радостно вперёд по лесному краю.

Видно, стороной его беды обходили.

Всё хорошее к нему только приходило.

Белка, сидя на сосне, шишку шелушила,

Запустила в Бомбандила, вереща игриво.

А сорока-белобока завелась трещоткой:

«Бом-бом-дзилль, как барабан, шишкой в лоб, бам звонко…»

Засмеялся Бомбандил: «Озорница с хвостиком,

Заигралась в прыги-скоки, а сорока – склочница…»

Незаметная тропинка к дому привела

И пропала за кустами, словно не была.

«Здравствуй, домик милый мой! Ты заждался Тома.

Вон смотрите, свет горит, Золотинка дома».

Деревянный ладный дом на лесной полянке.

Ветерок доносит запах – вкусный, ароматный.

Из трубы, с покатой крыши, вьётся дым из печки.

Вышла кошка, потянулась, села на крылечке.

И резьбою дом украшен, росписью красивой,

Над дверями круг резной – обережный символ.

В центре круга небольшой, маленький кружок

(Сей знак солнца золотого, знай про то дружок).

Во все стороны из центра ровно восемь линий

(Словно спицы колеса, символ правды-мира).

Огонёк гудит в печи, там готовят ужин

(Лад, покой, тепло, уют в каждом доме нужен).

Мёд, ватрушки, пирожки, самовар большой

Рады им, гостей встречают с доброю душой.

Чисто, убрано, опрятно, скатерть на столе

(Вышит лебедь серебром на речной волне).

Вышла Лада-Золотинка – волосы струятся

Белым пышным водопадом, на свету искрятся.

Невысока, но стройна, а улыбка мила.

Лик её прекрасен, светел, и душой красива.

Платье с изумрудным цветом, пояс золотой,

Вышит незабудок ряд нежно-голубой.

Мужа обняла она и к нему прижалась.

Звонким голосом – певучим к Тому обращалась:

«Здравствуй, муж ты мой родной! Гости дорогие!

Сердце подсказало мне, я ждала вас ныне.

Вижу все устали очень – ах вы малышата!

Ножки ваши шерстяные, бедные зайчата».

Ей представились друзья и назвали имена,