Читать книгу Хозяин леса - Дориан Этвуд - Страница 11

Генрих не мог уснуть. Он ворочался на кровати, устеленной старыми шкурами, и нервно теребил край одной из них между сухих шершавых пальцев. Король даже не нашёл в себе сил раздеться, тяжёлая мантия свисала с постели, лениво расположившись на полу, с грязных сапог стекала талая вода, несколько минут назад бывшая снегом. Он устал, он так смертельно устал, что ему казалось, будто он умер, но тело продолжило существовать без него. Будто всё, что происходит – нереально.

Поздний час, но в окно не заглядывал холодный глаз луны. Замок поглотило белой снежной пеленой, пугающие изломанные тени ближайших деревьев будто пытались подобраться вплотную к каменным стенам. У короля появилось стойкое ощущение, что в эту ночь не спит не только он один – не спит прислуга, не спит замок, не спят деревья и снег. Не спит лес.

Генрих вздрогнул как от пощёчины и резко сел на кровати, тяжело дыша. Пот заструился по виску, быстро скатился по скуле до подбородка и каплей упал на ворот рубахи, оставив небольшое размытое пятно на ткани. Сердце гулко стучало, как будто бы жаждало выпрыгнуть из груди короля, и он понял, что не просто так ему представился именно лес.

Лес. Страшный, тёмный, жуткий, кривые деревья, острые коряги, торчащие из-под земли трухлявые корни. С детства Генрих чувствовал исходящую от чащи неуловимую опасность, чёрную энергию, скрывавшуюся где-то там, за переплетёнными стволами и колючими ветвями. Сколько лет прошло, сколько детских страхов кануло в небытие, но не этот. О нет, этот страх плотно застрял в его сердце и рос порой так быстро, что монарх ощущал давление и боль в груди. Может ли животный беспричинный ужас убить человека? Генрих иногда думал, что вскоре познает это на своей шкуре.

Раздался неприятный глухой стук, будто кто-то кинул горсть снега в окно, и король не выдержал. Поднявшись с кровати, он, устало и медленно потерев глаза, направился прочь из покоев в коридор. Тусклое мерцание свеч почему-то слепило его, будто бы солнце неожиданно проникло сквозь ночную мглу. Когда Генрих моргнул, это неприятное ощущение пропало.

Сначала он шёл медленно, ступая тихо, мягко, как если бы боялся разбудить спящую любимую, будь она жива. Но неприятное ощущение усиливалось с каждым его шагом, сердце стучало яростно, почти свирепо разрывая стенки грудной клетки, и Генрих ускорился, постепенно сорвавшись на бег. Картины в рамах, украшения в виде щитов и скрещенных мечей, гербы, подсвечники, огоньки свечей – всё слилось вокруг него и превратилось в водоворот, сплошной поток неясных очертаний.

«Анна, что-то не так с Анной», – мелькнуло в сознании. Генрих резко остановился, когда до комнаты дочери оставалось совсем немного. Одна дверь разделяла их сейчас, и эта дверь казалась капканом, жуткой пропастью, готовой поглотить короля в любую секунду. Перед глазами отчётливо воскрес образ жены, измождённой, печальной, с тусклым взором и дрожащими руками. Она стояла возле покоев Анны и смотрела на Генриха с беспокойством и страхом. Он снова сморгнул, и видение испарилось, точно его и не было.

– Не ходи, девица, в лес, там мой братец исчез, – задумчиво нараспев проговорил Генрих, сделав шаг к заветной двери, – ты не плачь о нём теперь, братца в чащу забрал Зверь.

Его ладонь упёрлась в прохладную древесину. Мышцы руки напряглись, он замер, раздумывая и ужасаясь странным мыслям, ползущим в голову липкой пеленой. Выдохнув, Генрих вошёл в спальню дочери.

***

Ранним утром, хотя это вполне можно было бы назвать ночью, по замку прокатился громкий зов; этот громоподобный звук разбудил слуг, мирно спящих в комнатах, и стражников, задремавших на своём посту. Голос нельзя было не узнать – северный рёв истинного потомка Вильгельма Свирепого – на такой во всём Королевстве был способен лишь Генрих. От неожиданности стражники вздрогнули и, нервно сжимая тяжёлые алебарды, бросились на отчаянный крик.

Любопытные и обеспокоенные слуги, даже не удосужившись одеться, оставаясь в исподнем, тихо переговариваясь, побежали следом, некоторые прихватили свечи. Никто из них не удивился, когда короля Генриха нашли мечущимся по комнате дочери, а самой девочки нигде не было. Удивило иное: монарх был не самым терпеливым и спокойным человеком, но никогда ещё, ни разу за столько лет его правления, подданные не видели такого ужаса и безумного отчаяния в его глазах.

Он кричал имя дочери, но крик был больше похож на хриплый рык раненого зверя. Слуги растерянно оглядели покои юной принцессы: бельё, подушки, личные вещи, лежавшие на столике – всё в беспорядке лежало на полу. Король в своей бессильной ярости едва не уничтожил всё, до чего могли дотянуться его дрожащие от напряжения руки.

– Ваше Величество! – Завопила одна из служанок, полная женщина с добрым миловидным лицом. Она бросилась к Генриху и попыталась поймать его руки в свои, но монарх лишь с силой оттолкнул её, заставив упасть на кровать. Он будто ничего не замечал, и женщина снова воскликнула, пытаясь образумить его: – Ваше Величество!

– Прочь, Берта! – Взревел король, страшно выкатывая глаза. Казалось, они вот-вот выпадут из глазниц, так свирепо он взирал на служанку. Его лицо покраснело, на висках вздулись синие пульсирующие вены, а губы блестели от слюны.

Прислуга зашепталась, стражники стояли в нерешительности, не зная, как поступить с обезумевшим господином. А тот снова резко повернулся к столику и отшвырнул стоящие на нём небольшие флаконы. Тонкое изящное стекло со звонким треском разлетелось о каменный пол, красные осколки окропили часть ковра, как если бы здесь пролилась кровь. Глаза короля сверкали в отблеске пламени свечей, что падало ему на лицо мягким отсветом, зрачки пульсировали, во взгляде читался затравленный ужас.

– Моя дочь, – прохрипел монарх, сжимая мощной ладонью край столика, – где она?

– Ваше Величество, – попыталась вставить служанка Берта, поднимаясь и снова осторожно подходя к королю. – Вы нездоровы, Ваше Велич…

– Где моя дочь?! – Тяжёлый кулак обрушился на древесину, Генрих оскалился, дрожа от боли, гнетущей сердце. – Что вы сделали с моей дочерью?!

– Но, мой король… – её руки потянулись к нему, но Генрих лишь отмахнулся, ударив её по запястьям. Женщина испуганно прижала руки к груди и невольно отстранилась к стоящим у дверей.

– Молчать! – Он повернулся к слугам и страже, резко выпрямившись. Его голос напряжённо скрежетал, как несмазанный доспех, пролежавший на дне озера не одно столетие. – Обыщите всё. Каждую комнату, каждый угол, каждый дом в деревне, если понадобится, но найдите её. Немедленно!

Последнее слово он рявкнул так, что несколько девушек-служанок от страха вздрогнули. Прислуга выбежала из покоев и тут же рассыпалась по коридорам замка, но стража не двинулась с места. Король тяжело воззрился на них, медленно проговорив:

– Неужели мой приказ вам непонятен?

– Государь, глухая ночь же, – начал было один из стражников, крепкий высокий, с густой чёрной бородой и усами. Второму не хватило смелости поддержать его.

Взгляд Генриха потемнел. Его лицо будто посерело от ярости, губы побелели – так сильно он сжал их, и копна рыжих волос превратилась в сравнении с кожей в пожар на его голове. Он выглядел как бог огня, чья мощь вырывалась наружу, и стражники невольно дрогнули.

– Моя дочь исчезла посреди ночи из собственной постели. Моя дочь, ваша принцесса, пропала, – цедил Генрих сквозь зубы, надвигаясь на стражников. – Если только кто-то её похитил, пусть молится. Я сравняю с землёй деревни и город, если придётся, но найду её. – Глаза его стали тёмными, как дно старого болота. – Как ни черна была бы ночь, моя боль чернее. Седлайте коней!

Стражники, до скрипа перчаток сжимавшие алебарды, поспешно поклонились и бросились прочь. Генрих, поглощённый страхом, пошатнулся и упёрся ладонью в ветхий книжный шкаф. Ему было нехорошо, сильно болела и кружилась голова, ладони похолодели и пот струйками стекал по спине, впитываясь в ткани дорогих одежд. Анна, где же его маленькая Анна? Куда спряталась, куда исчезла?

Он закрыл голову руками, пытаясь собраться с мыслями, взять контроль над разумом, но почему-то тот упрямо не поддавался на здравые рассуждения и предательски подбрасывал королю страшные видения, перекликающиеся со смертью любимой Ситлин.

Не ходи, девица, в лес, там мой братец исчез. Ты не плачь о нём теперь, братца в чащу забрал Зверь

Генрих вздрогнул от этой мысли, теперь она уже не казалась ему забавной. Старая песенка, которую напевала ему мать перед сном, он запомнил слова на всю жизнь и вряд ли бы когда-нибудь позабыл. Она не слишком пугала его в детстве, но зато навсегда отбила охоту совать нос в старый сонный лес, шумящий на окраине недалеко от дворца. Какой Зверь забрал братца в чащу?

– Мой господин, что здесь происходит?

Король поднял голову и затравленно посмотрел на вошедшего мага, чей голос выдернул его из задумчивости. Седрик был тепло одет: тяжёлая шерстяная накидка с мехом поверх колдовской мантии, перчатки с оторочкой, тяжёлые утеплённые сапоги – маг явно покидал замок, но король едва ли обратил на это внимание. Рука волшебника сжимала изящный высокий посох, он опёрся на него, свободной ладонью стряхивая снег с накидки. Взгляд его был обеспокоенным.

– Седрик, – проговорил король срывающимся голосом, он вдруг почувствовал подступившие к горлу удушливые позывы разрыдаться, – Анна пропала. Моя девочка пропала.

Маг бросился к нему, когда монарх покачнулся и едва не осел на пол. Седрик подхватил Генриха под руку и с усилием удержал на месте, с волнением рассматривая бледное лицо перед собой.

– Мой господин, я прошу Вас, возьмите себя в руки. Мы найдём её. – Он говорил торопливо, медленно ведя короля к выходу из покоев.

– Я приказал седлать коней, – глухо сообщил Генрих, едва разлепляя губы. Он остановился и выпрямился, будто скидывая с плеч тяжёлую ношу, глаза его тускло заблестели. Медленно выдохнув, монарх заговорил решительнее: – Надо спешить.

– Но где её искать? Королевство огромно.

– Седрик, – король тяжело дышал, взгляд его становился всё решительнее, – ты поедешь со мной. И я клянусь всеми известными мне богами, что мы найдём её где угодно, пусть даже под твердью земной.

Маг ничего не ответил, лишь коротко кивнул, ловя блики безумия во взгляде короля. Генрих выглядел больным, и Седрик ощутил странное неприятное давление в голове. Этот король проклят.

Генрих уверенным шагом, наконец отбросив клокочущие в груди ужас и отчаяние, двинулся в коридор, а оттуда вниз по лестнице. Миновав несколько пролётов, он торопливо, широкими шагами пересёк главную залу и открыл тяжёлые дубовые створки дверей, выйдя из замка. Ледяной ветер полоснул по лицу и вонзился под кожу тысячью мелких игл, он жёг веки и кусал губы, снег волной окутал короля, побелив его одежды. Зима бешеной львицей нападала на стражу, ожидавшую во дворе, кони хрипели и мотали головами, кусая удила. Из их широких ноздрей облаками вырывался пар, мгновенно исчезающий в потоке ветра.

Король сам подошёл к своему жеребцу, мощному и быстрому вороному Альфреду, пару раз похлопал его по жилистой шее и рывком забрался в седло. Подведя коня ближе к солдатам, он закричал, стараясь быть громче бури, и голос его стал подобен грому:

– Ищите, ищите везде! Если моя дочь в королевстве и жива, вы головы сложите, но приведёте её ко мне. Если же она мертва, – голос его на мгновение дрогнул, но снова вернул себе прежнюю мощь, – я хочу об этом знать. Да прибудет с нами удача и свет Ольдигма9!

Последние его слова потонули в рёве ветра. Пришпорив коня, Генрих помчался сквозь снежную пелену к открывающимся воротам, небольшой отряд двинулся следом. И только маг, вышедший из замка, какое-то время стоял возле лошади и смотрел вслед всадникам, крепко сжимая пальцами посох.

9

Верховный бог Северян и покровитель королевского рода