Читать книгу Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи - Э. С. Маркарян - Страница 13

В этой связи нельзя не отметить настоятельно вставшую перед социальными науками необходимость новой и более расширительной трактовки понятий «техника», «технология». Потребности этих наук не могут быть удовлетворены системой традиционно сложившихся представлений, ограничивающих данные понятия рамками лишь материальной «техники», «технологии». Ведь помимо материальной техники, относящейся к сфере взаимоотношений человека и природы, существует также и техника управления государством, техника мышления, техника создания произведений искусств. Мы не беремся сейчас давать определение понятий «техника», «технология». В данном случае достаточно отметить лишь то, что эти понятия призваны выразить сферу практического действия, сферу человеческой деятельности, которая отнюдь не ограничивается лишь областью материально-производственной практики. Поэтому для того чтобы построение рассматриваемых понятий отвечало запросам общественных наук в целом, оно должно быть способно выразить системы средств практического действия и способов их использования, выработанных человеком во всех областях его многогранной социально-исторической практики.

По-видимому, именно из осознания необходимости подобной общесоциологической трактовки понятий «техника», «технология» исходил американский социолог Роберт Макайвер, выделивший при общей классификации социокультурного комплекса особую технологическую сферу (technological order), которую он противопоставил сфере культуры. Приняв за исходный пункт своей классификации широко известную схему немецкого социолога Альфреда Вебера, согласно которой весь социокультурный комплекс подразделяется им на сферу цивилизации (наука, техника), социальную сферу и сферу культуры (религия, философия, искусство), Макайвер видоизменил[45] ее, заменив сферу цивилизации технологической сферой, проводя главное различие между данной сферой и сферой культуры по основанию средств и целей. По мнению Макайвера, технологическая сфера призвана выразить собой совокупность средств, которые используют люди в своей общественной практике, а сфера культуры – цели и ценности, которыми руководствуются человеческие индивиды в процессе осуществления этой практики.

Не останавливаясь в данном случае подробно на анализе концепции Макайвера, отметим лишь, что хотя проведение различия между совокупностью средств практического действия людей, с одной стороны, и системой целей и ценностей, которыми они руководствуются в своей деятельности, – с другой, вполне правомерно, необходимо учитывать относительный характер этого различения. Это деление должно выражать не совершенно разнородные явления, а лишь два органически связанных компонента общей и единой сферы культуры, сохраняющих это свое значение лишь в определенно взятых соотношениях.

Точка зрения Макайвера является лишь одним из проявлений другой характерной для современного западного обществознания тенденции, тенденции ограничительной трактовки понятия «культура». И хотя Макайвер и другие известные выразители этой тенденции, в частности А. Вебер, каждый по-своему, исходят в своих классификациях из определенных реальных оснований, сама эта тенденция представляется нам теоретически порочной.

Культура, как уже было отмечено выше, есть специфическая функция общественной жизни человека. Данное понятие прежде всего призвано выразить качественно особые начала, на которых строится характерная для человеческого коллектива общая система отношений к внешнему миру и между собой. Несмотря на всю сложность и многогранность культуры, различные проявления ее, будь то совокупность средств для достижения цели или же сама система целей и ценностей, которыми руководствуются люди (основание, по которому Макайвер подразделяет технологическую сферу и сферу культуры), все они являются результатом активно-созидательного характера человеческой деятельности и выражением общей внебиологической по своему источнику системы механизмов и средств осуществления этой деятельности. И именно это обстоятельство создает объективное внутреннее основание, объединяющее все самые различные проявления культуры, и дает право рассматривать их не как разнородные явления, а как соответствующие выражения единого явления, подводимого под общее понятие.

Классификация и четкое выделение различных компонентов культуры по различным основаниям, несомненно, – важная задача, вставшая перед общественными науками. Но она не должна носить характер жесткого членения различных проявлений активно-созидательной деятельности людей и комплексного результата этой деятельности. Это тем более неправомерно, когда классифицируются явления, различия между которыми носят весьма относительный характер. Именно так обстоит дело и в рассматриваемом случае при различении совокупности средств достижения цели, с одной стороны, и самой системы целей и ценностей – с другой. И действительно, то, что в одном случае служит целью, в другом соотношении может выступить в качестве средства. В частности, все те феномены общественной жизни, которые Макайвер выделяет в особую сферу культуры (ценности, идеалы, цели), в отличие от технологической системы, взятые в определенном соотношении, могут вполне быть расценены как «технические» средства.

Исторически общественная жизнь людей возникла как система поддержания жизни составляющих его индивидов, благодаря которой оказывалось возможным удовлетворение их потребностей в пище, одежде, жилище, защите от внешних опасностей и т. д. Но эффективное выполнение этих функций возможно лишь при условии определенной сплоченности человеческого коллектива, его интегрированности. Поэтому перед людьми всегда стояла задача поддержания общества в качестве интегрированного, координированно функционирующего целого, хотя степень подобной интеграции и координации может быть очень различной. Но для этого нужны были совершенно особые специфические средства интеграции, способные столь же эффективно выполнить те функции, которые осуществляются в сообществах насекомых благодаря механизму инстинкта. И именно эти средства дает культура, в частности, та ее сфера, которая включает в себя систему ценностей, верований, идеалов.

Без наличия подобной системы человек как социальное существо не был бы способен выполнять свои функции в обществе, преодолевать невзгоды и лишения в борьбе за существование. Веру в смысл и ценность жизни ему дает как раз культура. Потребность в этом столь же реальна и важна, подчеркивает Лесли Уайт, как и в пище, убежище. Боль, страдания, страх, лишения подстерегают человека на каждом шагу, пишет он. Для того чтобы преодолевать все это, он должен обладать мужеством, надеждой, верой в смысл жизни. Все это дает ему культура, пишет Уайт. По его словам, именно культура создавала в человеке иллюзию его значения, всемогущества и всеведения. Мифология льстила и вдохновляла его. Средствами магии и ритуала у него создавалась иллюзия власти и контроля над силами природы. Космологические системы давали ответы на все фундаментальные вопросы жизни и смерти и природы всех вещей. Таким образом, заключает свою мысль Уайт, культура дала человеку чувство могущества, уверенности в ценности и смысле жизни, духовные силы для ее поддержания[46].

Рассмотренные под этим углом зрения духовные ценности, идеалы обладают несомненной технологической природой, т. е. выступают в виде определенных средств, стимулирующих деятельность человека. Не менее очевидна технологическая природа системы ценностей в ее функции регулирования поведения людей. Особая роль тут принадлежит моральным ценностям.

Таким образом, на наш взгляд, «изъятие» общей технологической системы из сферы культуры, как это делает Макайвер, лишено оснований. Более того, природа культуры в целом в своей основе сугубо технологична в широком смысле этого слова, ибо она была выработана именно как специфическая система способов и средств решения самых различных проблем, встающих в ходе многогранной человеческой практики.

В современной литературе сделаны попытки классификации различных видов техники. Согласно одной из них техника бывает трех видов: 1) механическая, которой оперируют в физическом мире; 2) символическая, включающая идеи, традиции, философию и науку; 3) организационная, используемая при институционализации человеческих взаимоотношений[47].

Как нам кажется, данная классификация охватывает все основные виды «техники» и «технологии», используемые людьми в процессе своей общественной жизни. Однако ограничиться лишь их констатацией – это значит сказать еще слишком мало. Необходимо попытаться понять выражаемые ими сферы практического действия в их органическом единстве. А сделать это можно только путем анализа системы отношений, присущей общественной жизни.

Выше уже говорилось, что общая структура отношений, характерная для человеческого общества как устойчивого и безусловного объединения индивидов, слагается из: 1) совместного отношения людей к природе; 2) их взаимоотношений между собой и, наконец, 3) субъективного отношения человека к окружающей его действительности (как к природной, так и социальной), его реакции на различные воздействия, оказываемые на него внешним миром. Насколько нам известно, в литературе это трехчленное деление впервые было дано известным американским этнографом Францем Боасом. Но им она была лишь намечена. Кроме того, точка зрения Боаса страдает, на наш взгляд, целым рядом существенных недостатков. Остановимся на основных выдвинутых им положениях.

«Отношения индивидов или групп индивидов, – пишет Боас, – могут быть рассмотрены с трех точек зрения: с точки зрения их отношений к внешнему органическому и неорганическому миру, их отношений между собой внутри социальной группы и отношений, которые, за неимением другого подходящего термина, могут быть названы субъективно обусловленными отношениями. Я подразумеваю под последними отношения, которые возникают в результате придания ценности, значения соответствующим действиям, как хорошим или плохим, правильным или неправильным, прекрасным или безобразным, целеположенным или причинно обусловленным»[48].

Согласно Боасу, отношения к органическому и неорганическому миру устанавливаются главным образом для добывания средств к жизни, защиты от климата и преодоления различного рода неудобств, создаваемых окружающей географической средой[49]. Отношения же между членами социальной группы включают отношения полов, способов организации социальных групп и их форм[50].

«Очевидно, – замечает в этой связи Боас, – что эти сферы человеческой жизни имеют место и у животных»[51]. И далее, исходя из того факта, что члены животных сообществ находятся в определенных отношениях к окружающей их среде и между собой, Боас делает вывод о том, что «значительный круг социальных явлений принадлежит не только человеку, но присущ также и животному миру»[52].

Основное различие между социальным поведением животных и людей Боас усматривает лишь в той сфере отношений, которая была им названа «субъективно обусловленными отношениями». «Но и тут, – по его мнению, – пропасть не абсолютна. Родительская любовь, субординация индивидов соответственно социальным потребностям, защита индивидуальной или общественной собственности наблюдается также и в поведении животных, и в связи с этим четкое различение психологической основы животного и человеческого поведения в аспекте указанных черт не представляется возможным. Даже такие явления человеческого общества, как изобретения и наслаждение прекрасным, не отсутствуют полностью у животных»[53].

Наконец, делая заключительный вывод, Боас пишет: «Если мы говорим, что поведение животных преимущественно инстинктивно, то тем самым имеется в виду, что оно во многом биологически обусловлено. Тем не менее мы знаем, что и животные способны к научению и определенные типы их поведения являются выражением приобретенного регулирования.

Различие между человеческой культурой и поведением животных обусловлено главным образом тем, что поведение людей является в гораздо большей степени результатом приобретенного регулирования, а это зависит от того, что нами было названо субъективно обусловленными отношениями»[54].

Пример Боаса лишний раз свидетельствует о том, насколько методологически важным для практики общественных наук является выработка научных критериев четкого различения человеческого общества и животных сообществ. Этот выдающийся этнограф, руководствуясь психологической социально-философской концепцией, теоретические посылки которой не дают возможности научного обоснования качественной специфики сферы общественной жизни людей, сразу же становится в тупик при определении фундаментальных категорий своей науки.

Боас безусловно прав, когда при характеристике основных аспектов отношений, в которые люди закономерным образом вступают в процессе своего существования, ставит проблему шире и делает предметом исследования также и животные сообщества. Несомненно, что подобные аспекты отношений с формально-общей точки зрения можно выделить также и в животных сообществах. Выступая членами таких сообществ, животные неизбежно также вступают в определенные коллективные отношения с окружающей их средой, между собой и соответствующим образом «субъективно» воспринимают те стороны действительности, с которыми сталкиваются в процессе своего существования. Однако существует качественная разница в том, как происходит осуществление и проявление этих отношений у животных и людей. И именно эту разницу призвано выразить собой понятие «культура».

Казалось бы, производимое Боасом сопоставление с формально-общей точки зрения идентичных систем отношений, в которые вступают люди и животные в процессе своего совместного существования, и должно привести его к выводу о качественной специфике проявления их у человека. Но Боас этого не делает. Руководствуясь психологической точкой зрения, он приходит в данном случае к установлению лишь количественной разницы даже в той сфере отношений, в которой, по его мнению, человек больше всего отличается от животного. Этой сфере отношений Боас дает обозначение «субъективно обусловленных отношений», под которыми, согласно его концепции культуры, следует понимать субъективные реакции человека на окружающую его среду, которые могут носить эмоциональный и интеллектуальный характер, а также выражаться в действии[55]. И именно в этом следует видеть основной недостаток понимания Боасом культуры. Хорошо представляя механизм функционирования и развития культуры, ее различные компоненты, он в то же время недостаточно проясняет внутреннюю природу этого специфического явления действительности, присущего лишь человеческой жизнедеятельности, наиболее существенным признаком которой является ее активно-созидательный характер.

Культура и есть комплексное выражение активно созидательного характера человеческой деятельности, что находит свое выражение во всех сферах ее проявления. В сфере взаимоотношений человека и природы это проявляется прежде всего в использовании им искусственно созданных орудий; в сфере взаимоотношений людей между собой созидательный характер их деятельности проявляется в выработке различного рода институтов, моральных и юридических норм и установлений, которыми регулируется поведение человеческих индивидов; что касается сферы восприятия человеком окружающей действительности, его реакций на эту действительность, то данная сфера также качественно отличается от восприятия животными окружающей действительности, его реакций на нее. Если животные воспринимают окружающую их действительность пассивно, то человек активно перерабатывает воздействия, оказываемые на его чувства и психику, средствами логически-понятийного мышления, закрепляемого в слове, и эмоционального восприятия действительности, творчески воспроизводит данные своего опыта в различных продуктах его духовной деятельности (философии, науке, искусстве и т. д.).

Итак, людей из мира животных выделяет то, что общую систему отношений, в которую человеческие индивиды вступают в процессе своего существования, они оказываются способными строить на качественно новых, созидательных началах, которые и находят свое комплексное выражение в культуре. Как уже отмечалось, природа культуры в своей основе технологична, ибо она была выработана именно как специфическая система способов и средств человеческой деятельности. Что касается основной типологии этих способов и средств человеческого действия, то, по нашему мнению, приведенная выше классификация трех основных видов техники – «механической», «организационной» и «символической» во многом соответствует как раз установленным трем типам отношений, которые характерны для общественной жизни людей. «Механическая» (материальная) техника выступает прежде всего как специфическая система средств совместного воздействия человеческих индивидов на материальную среду, «организационная» (социальная) техника – как специфическая система средств организации коллективной жизни людей, а «символическая» (знаковая) техника – как специфическая система средств, благодаря которой осуществляются умственные и эмоциональные действия человека, а также осуществляется общая коммуникативная функция.

Если круг вопросов, связанный с так называемой «механической» техникой, разработан относительно хорошо, то иначе обстоит дело с двумя другими видами техники. В этой связи необходимо специально подчеркнуть, что «организационная» техника выражает собой особую сферу культуры, которую можно условно назвать «соционормативной культурой». Следует при этом иметь в виду, что обычное, традиционное деление культуры на «материальную» и «духовную»[56] не дает никакой возможности выделить «соционормативную культуру» как относительно самостоятельную сферу исследования. Между тем именно при анализе этой сферы культуры, непосредственной функцией которой является организация общественной жизни, исследователь сталкивается с особыми трудностями. Если выделение материальной культуры, т. е. способов и средств воздействия на природную среду, защиты и нападения, обеспечения жилищем, одеждой и т. д., а также той области культуры, которая связана с восприятием и мысленным отражением людьми окружающей их природной и социальной среды в виде определенных упорядоченных символических систем (знание, искусство) как относительно самостоятельных сфер исследования, не представляет особых трудностей, то иначе обстоит дело с областью «соционормативной культуры» (обычно при делении культуры на материальную и духовную, всецело подводимую под понятие «духовная культура»). Это объясняется прежде всего специфическими, порой очень трудно уловимыми мыслью формами объективации соционормативной культуры, а также тем, что именно в этой сфере происходит непосредственное пересечение и органическое сплетение «собственно социального» и «культурного» аспектов человеческой жизнедеятельности.

Особое место в общей системе культуры занимает так называемая «символическая» (знаковая) техника, благодаря которой становится возможной сознательная деятельность людей и осуществление коммуникации между ними.

По мнению Л. С. Выготского, использование знаков имело для управления психическими процессами такое же значение, как использование орудий для овладения внешним материальным миром. Рассмотренные в этом плане знаки также являются «орудиями», но орудиями духовной деятельности.

Выступая в виде средств абстрагирующей познавательной деятельности, знаковые (символические) системы в то же время делают возможным, с одной стороны, превращение индивидуального опыта в социальный, а с другой – приобщение индивидов к этому опыту. Именно благодаря знаковым системам происходит фиксация, хранение и передача во времени и пространстве добытой информации.

Оценивая значение знаковых систем для функционирования и развития социальной системы, невольно начинаешь понимать те реальные основания, на которых пытаются построить свои концепции исследователи, усматривающие в знаке (символе) определяющий признак общественной жизни. Тем самым они сознательно или бессознательно, благодаря выделению данного признака, пытаются найти ключ к пониманию того специфического типа организации, который представлен в человеческой жизнедеятельности. Но задача осмысления внутренней природы общественной жизни как специфического типа организации действительности не может быть решена путем непосредственного обращения и анализа механизмов и средств человеческой деятельности, т. е. элементов культуры, какую бы они значимость ни имели. Эта задача, как мы пытались показать выше, может быть в принципе выполнена лишь путем анализа самой деятельности человека и выделения в ней такой структурной единицы (сферы), благодаря которой можно было бы понять генезис общественной жизни и выработку присущих ей специфических черт в их системном единстве.