Читать книгу Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи - Э. С. Маркарян - Страница 4

Понятие «организация», наряду с понятиями «система», «структура», «функция», относится к числу фундаментальных категорий современного научного знания. До настоящего времени оно, как и другие отмеченные понятия, специально рассматривалось в нашей литературе преимущественно в кибернетическом и естественно-научном планах. Между тем для социальных наук оно имеет не меньшее значение.

Проблема организации общественной жизни чрезвычайно многогранна и может быть рассмотрена во многих аспектах и на различных уровнях абстракции. Однако исходным и определяющим среди них является аспект, выделяющий общественную жизнь людей как особую исторически возникшую негэнтропийную систему, обладающую сугубо специфической организацией.

Одним из существенных недостатков социологической литературы в нашей стране следует считать то, что в ней в течение длительного времени во многом игнорировалось специальное исследование общественной жизни на этом уровне абстракции. Такому положению дел соответствовал довольно прочно укоренившийся у многих авторов и в преподавательской практике предрассудок, что нельзя, мол, говорить об «обществе вообще». Эта точка зрения, догматически использующая некоторые высказывания К. Маркса и В. И. Ленина, была уже подвергнута справедливой критике в нашей литературе[7]. Ошибочность ее не подлежит никакому сомнению.

Наше знание об общественной жизни людей, точно так же как и любое другое знание, представляет собой систему абстракций, выражающих самые различные уровни приближения к предмету исследования[8] и типы его обобщения. Оно обязательным образом предполагает как предельно широкую характеристику предмета, так и более конкретные суждения о нем, в частности выражающие различные его исторические состояния и модификации.

Характеристика общего предмета социальных наук необходимым образом предполагает наличие вполне определенного уровня абстракции. Этот уровень диктуется необходимостью выделения сферы социальной жизни людей из окружающего ее предметного мира в виде специфического системного единства. Эта же задача может быть выполнена лишь в том случае, если в центре внимания окажутся не те или иные исторические характеристики предмета исследования, а его наиболее общие признаки, позволяющие осмыслить общественную жизнь как определенный тип организации действительности. Как и в любом другом случае, подобное выделение и характеристика предмета с логической точки зрения является исходным и определяющим пунктом построения систематически разработанной теории.

Проблема определения природы общественной жизни людей и установление ее решающих специфических свойств и отношений, выступая в качестве кардинальнейшей теоретической проблемы общественно-научного знания, естественным образом не может быть удовлетворительно решена мимоходом высказанными соображениями. Она требует своего систематического и многостороннего изучения уже постольку, поскольку именно этот уровень исследования дает возможность определить фундаментальные общие понятия и принципы социальных наук. Особенно ощутимо сказывается необходимость в подобных исследованиях сегодня, когда задача специального системного рассмотрения объектов, акцентирующая внимание на их организации, стала выражать господствующую тенденцию научного мышления.

Но в связи с постановкой данной проблемы перед исследователем невольно возникает вопрос о том, каков тот общий метод, благодаря которому становится возможным вскрыть и осмыслить внутреннюю природу общественной жизни человека и присущий ей специфический тип организации. Должно ли при выполнении данной задачи исследование идти по пути простого выделения и систематизации наиболее существенных признаков объекта, или же задача может быть выполнена лишь тогда, когда будет установлен определенный ключевой признак, в силу которого оказывается возможным сведение различных сторон общественной жизни и остальных специфических ее признаков к внутреннему основанию и понимание их в присущем им системном единстве? Так можно кратко сформулировать данную проблему.

Действительный теоретический анализ общественной жизни возможно осуществить лишь идя по второму пути исследования, ибо первый путь является по своей природе констатирующе-описательным. Потенциальные возможности, заложенные в нем, способны в принципе дать лишь описание и систематизацию относительно легко уловимых мыслью специфических качеств и свойств социальной системы, тех или иных ее механизмов функционирования и развития.

Многие исследователи общественной жизни, пытаясь определить ее внутреннюю природу, сознательно или бессознательно шли по пути предварительного выделения какой-то определяющей структурной единицы, способной, по их мнению, дать ключ к пониманию всего социального целого. Познавательное значение этих попыток для общественно-научного знания было различно, но все они, за исключением одной, заканчивались неудачно, если иметь в виду определяющую в данном случае цель исследования – осмысление внутренней природы общественной жизни людей как исторически возникшей специфической системы. Все эти искания оказались не способными обойти традиционно проложенные тупиковые направления, в которые неизбежно заходила социальная мысль, и выработать качественно новую методологически эффективную теоретическую установку исследования сферы общественной жизни. Единственной концепцией, которая сумела справиться с этой задачей и наметить качественно новое русло в ее решении, является историко-материалистическая система взглядов, созданная Марксом и Энгельсом.

Для того чтобы установить общие недостатки, присущие всем немарксистским концепциям, которые ставили перед собой задачу осмыслить внутреннюю природу общественной жизни и в связи с этим по достоинству оценить все огромное методологическое значение историко-материалистической концепции в этом вопросе, необходимо прежде всего четко установить основание, согласно которому при решении поставленной задачи следует производить выделение исходной для исследования структурной единицы социального целого. Ведь человеческая жизнедеятельность представляет собой чрезвычайно сложный комплекс, членение которого на составляющие его компоненты можно производить под различным углом зрения, в зависимости от конкретной познавательной задачи.

Сфера социальной жизни, на наш взгляд, может быть структурно выражена прежде всего с трех главных точек зрения: 1) с точки зрения социальной организации, т. е. системы взаимоотношений, которая складывается между человеческими индивидами и группами, в которые они объединяются в процессе своей жизнедеятельности; 2) с точки зрения организации культуры, т. е. тех специфически человеческих средств и способов, благодаря которым осуществляется деятельность людей, и, наконец, 3) с точки зрения организации самой деятельности, которая охватывает различного рода социально координированные усилия людей, направленные на решение задач, необходимых для поддержания их общественной жизни. В первом случае исследуемая сфера рассматривается под углом зрения ее социальной структуры, во втором – структуры культуры, а в третьем – структуры деятельности.

Смысл отмеченных планов рассмотрения может быть понят в свете тех проблем, которые встают в связи с изучением социальной системы как общего коллективного субъекта человеческого действия. В самом общем плане понятие «социальная система» можно определить как множество определенным образом связанных и координированно действующих в целях удовлетворения своих потребностей человеческих индивидов. Понятая подобным образом социальная система может быть рассмотрена под углом зрения своего строения, а также специфически характерного для нее способа деятельности. В данном выше членении общественной жизни с точки зрения социальной организации, организации культуры и организации деятельности, первый план рассмотрения выражает как раз строение социальной системы, второй же – способ ее деятельности. Что касается третьего плана, то он призван выразить связь между различными участками приложения координированных усилий людей.

Макросоциальная система представляет собой своеобразный коллективный (социальный) организм, т. е. устойчивое и безусловное объединение человеческих индивидов с чрезвычайно сложной системой специализации и координации функций, невольно напоминающей деятельность индивидуального организма и именно в этой связи дающей, собственно говоря, основание для подобной аналогии.

Несмотря на неоднократные высказывания К. Маркса, В. И. Ленина, в которых акцентировалось внимание на этом свойстве общественной жизни, в марксистской литературе понятию «социальный организм», проблемам, выдвигаемым данным понятием, уделялось совершенно недостаточное внимание. Очень интересно в связи с этим отметить, что среди млекопитающих лишь у человека наблюдается объединение, которое можно назвать коллективным организмом. Подобные объединения известны лишь в мире насекомых (термиты, муравьи, пчелы), но представляемые ими объединения – это коллективные организмы сугубо биологического порядка, где специализация особей к выполнению различных функций и общая координация их усилий, напоминающая функционирование индивидуального организма, регулируются чисто биологическими механизмами, в частности подавлением полового инстинкта у большинства особей.

То обстоятельство, что коллективные организмы биологического порядка имеют место лишь в мире насекомых, обусловлено прежде всего характерной для них «жесткой» программой поведения, предполагающей наследственную передачу информации посредством механизмов инстинкта. Способность к обходным (самостоятельным) решениям в насекомых развита очень слабо. Им присуща преимущественно наследственно запрограммированная инстинктивная деятельность, где поведение в целом предопределено заранее. В этой связи следует подчеркнуть, что устойчивые, безусловные коллективные объединения биологического порядка, которые правомерно подводить под понятие «коллективный организм», оказываются, по-видимому, в принципе возможны лишь на основе полного доминирования «жесткой» наследственно передаваемой программы поведения.

Программы поведения высших животных не являются столь строго фиксированными, ибо им присуща способность гораздо более тонкого и пластичного приспособления к среде благодаря механизму условных рефлексов. Поэтому подобные объединения среди них, по-видимому, невозможны. Это объясняется тем, что предпосылкой существования «коллективных организмов» у существ, для которых, помимо наследственно передаваемой программы поведения, в значительной степени становятся характерны также и типы поведения, приобретенные посредством научения и индивидуального опыта, должно быть наличие специальной надындивидуальной и внеорганической системы средств накопления, хранения и передачи из поколения в поколение существенно важной для коллективного объединения информации, программирующей действия входящих в него членов. Между тем создание подобной системы средств оказывается невозможным на базе биологических принципов организации жизни и требует выработки качественно новых принципов организации коллективной жизни, специфическими средствами регулирования которой выступают сознание и основанные на нем различные интенциональные знаковые (символические) системы. Именно благодаря наличию подобных знаковых систем – средств накопления, хранения и передачи информации – оказывается возможной выработка программ поведения, которые, будучи способными обеспечить функционирование и развитие коллективного организма, в то же время не являются жесткими, наследственно передаваемыми программами, как в коллективных организмах муравьев, термитов, пчел.

Подобного рода программа поведения как раз и заложена в человеческом обществе. Специфически человеческая деятельность программируется не наследственно, а закрепленными в традициях (благодаря соответствующим знаковым системам и прежде всего языку) типами поведения, которые усваиваются членами общества путем многообразного процесса научения (социализации). При этом отличительная особенность людей с этой точки зрения состоит не просто в том, что их поведение по своему источнику является приобретенным (среди высших животных приобретенные посредством научения и индивидуального опыта типы поведения играют довольно значительную роль), а в способности закреплять соответствующие типы поведения в традициях, этом специфически человеческом феномене, создающем совершенно новые возможности ненаследственного программирования деятельности в пределах весьма устойчивых и безусловных коллективных объединений.

Общественная жизнь людей также представляет собой коллективный организм, но уже не биологического, а социокультурного порядка, функционирование и развитие которого обеспечивается внебиологически выработанными специфическими механизмами и средствами, в частности средствами закрепления, хранения и передачи информации (знаковые, символические системы).

Систему этих механизмов и средств, которая актуализируется и становится общепринятой (в пределах социальной системы в целом или входящих в ее состав различных групп людей) путем научения, благодаря своему свойству закрепляться в традиции, и призвано выразить в современном обществознании понятие «культура». Если попытаться под этим углом зрения охарактеризовать культуру как специфическое явление действительности, то можно сказать, что под культурой в самом широком общесоциологическом смысле следует понимать особую систему средств, позволивших, с одной стороны, качественно изменить общие биологические закономерности непосредственно приспособительного отношения к среде, осуществляемого естественными органами особей, путем искусственно созданных посредствующих звеньев – «органов-посредников» (орудий труда), а с другой – заменить механизм инстинкта как общий принцип организации коллективной жизни в сообществах животных. С этой точки зрения внебиологически выработанная человеком система, воплощенная в мире культуры, выполняет свои функции в двух основных планах: в плане взаимодействия общества (как коллективного субъекта действия) и внешней природной среды и в плане взаимоотношений самих человеческих индивидов, соответствующим образом регулируя, координируя и направляя их действия на достижение определенных социально значимых целей[9].

Давая общую характеристику общественной жизни как специфической системы, под углом зрения механизмов, создающих ее единство, можно сказать, что единство социальной системы – это институциональное единство связей и отношений, составляющих данную систему человеческих индивидов, имея в виду важнейшее и универсальное средство, благодаря которому обеспечивается координация усилий людей в самых различных сферах деятельности и необходимая для этого стандартизация их поведения. Этим механизмом является институционализация взаимоотношений людей, суть которой состоит в том, что в любой сфере человеческой деятельности, требующей определенной упорядоченности и организации отношений между действующими индивидами, последняя достигается путем выработки соответствующих правил поведения (модели поведения) и средств, обеспечивающих выполнение этих правил.

Конкретизируя в связи с этим вышеупомянутое определение социальной системы, можно сказать, что это коллективный субъект действия, функционирование и развитие которого обеспечивается (в отличие от коллективных организмов биологического порядка) системой внебиологически выработанных средств, воплощенных в чрезвычайно многоликом и многогранном мире культуры. Данное определение, однако, хотя и фиксирует чрезвычайно важную особенность общественной жизни людей как специфического типа организации действительности, никак нельзя считать достаточным для понимания внутренней природы этой организации. Это определение относится к числу констатирующих суждений, способных в принципе лишь фиксировать соответствующие признаки исследуемого объекта, но не давать их генетического объяснения.

В этой связи чрезвычайно важно иметь в виду, что хотя культура и есть важнейшее условие человеческой жизнедеятельности, задача осмысления общественной жизни как специфического типа организации не может быть решена путем непосредственного обращения как к ней в целом, так и к различным ее элементам, какую бы значимость эти элементы ни имели. Понятие «культура» призвано выразить человеческую жизнедеятельность с точки зрения специфического способа ее осуществления. Поэтому обращение к различным элементам культуры и их анализ способны в принципе дать понимание различных средств и механизмов, благодаря которым люди совместно действуют и решают самые различные задачи и проблемы, с которыми они сталкиваются в ходе своей многогранной практики; например, орудий труда как средств взаимодействия с природной средой, языка как специфического средства коммуникации, систем морали и права как средств регуляции и координации действия человеческих индивидов и т. д.

Задача установления, описания и анализа специфических средств человеческой деятельности, механизмов функционирования и развития общественной жизни относится к числу важнейших в современном обществознании. Но этот план исследования сам по себе еще совершенно недостаточен для решения вышепоставленной проблемы осмысления внутренней природы общественной жизни как специфического типа организации. Между тем если мы обратимся к истории общественно-научной мысли под этим углом зрения, то убедимся, что большинство попыток, направленных на решение этой проблемы, были предприняты именно в этом ключе.

При этом в своем стремлении объяснить природу социальной жизни мысль останавливалась прежде всего на группе специфических признаков, выражающих целеполагающий характер деятельности людей, и тех основных средствах, благодаря которым эта деятельность осуществляется: логически понятийном мышлении, речи, наличии воли и т. д. В связи с этим в процессе постепенного развития социальной мысли возникла и прочно утвердилась иллюзия того, что ключ к пониманию качественного своеобразия человеческого общества, генезиса и движущих сил его развития следует искать непосредственно в сфере элементов «духовной» культуры, в разумно-волевом характере деятельности людей, в формах общественного сознания, выполняющих самые различные социальные функции, функцию ориентации в окружающей действительности, функцию межчеловеческого общения, функцию организации и интеграции коллективной жизни. В данной возникшей уже на ранних этапах развития общественно-научной мысли иллюзии и следует видеть одно из главных теоретических оснований, обусловивших выработку идеалистического понимания социальной жизни людей и ее истории.

Оценивая с этой точки зрения общие методологические возможности отмеченных исканий социальной мысли, направленных к осмыслению внутренней природы общественной жизни, можно с уверенностью сказать, что характерные для них исходные посылки позволяют исследователю давать в целом лишь систему констатирующих утверждений о готовых сложившихся формах, присущих общественной жизни людей, о тех или иных механизмах ее функционирования, но никак не объяснять внутреннюю природу объекта. В этом нас убеждает критический разбор таких влиятельных в аспекте рассматриваемой проблемы концепций, как концепции Э. Дюркгейма, Э. Кассирера, А. Крёбера, П. Сорокина, Р. Штаммлера и ряда других исследователей[10].

Аналогичной ограниченностью познавательных, аналитических возможностей обладает технолого-детерминистская концепция, представители которой хотя и подходят к изучению общественной жизни с другой стороны, считая определяющим ее элементом материальную технику, но движутся в принципе в том же тупиковом русле исследования. Обойти это русло и преодолеть присущие ему познавательные лимиты возможно не путем перенесения «акцента» с элементов «духовной» культуры на элементы «материальной» культуры, а в результате выработки качественно новой установки исследования. Эта установка должна базироваться на анализе самой человеческой деятельности. Именно согласно этому основанию следует выделить исходную для исследования структурную единицу. Выделение такой структурной единицы следует считать фундаментальным методологическим требованием теоретического анализа социального целого, ибо без его выполнения задача сведения к внутреннему основанию всей сферы общественной жизни, установления причин ее генезиса и выработки присущих этой жизни специфических черт в их системном единстве оказывается невыполнимой.