Читать книгу Лан-Эа, властитель небес. Том первый - Елена Александровна Асеева - Страница 6
Часть первая
Глава пятая
ОглавлениеВ этот раз, открыв глаза, я увидел слегка закругленный и тут с желтоватым, как и стены, отливом потолок, и сразу понял, что лежу на спине. Потому как совсем ее не чувствовал, теперь горело все мое тело, и особенно руки, ноги. Я даже не решился чем-либо двинуть, ибо у меня не было сил и желания, словно из моего тела их напрочь высосали, оставив лишь твердую, высохшую и уже не нужную оболочку. Сейчас особенно сильно воспринималась напитанная и ставшая твердой, как корка, шкура, что облегала мою спину, видимо, после того как я упал на нее, из раны вновь потекла кровь. Губы, были покрыты той же коркой, впрочем, ее вкус ощущался горьковатым. Но самым непонятным оставалось то, что впервые в норе я дышал не ртом… и, пожалуй, что не носом… А вроде как саднящими ладонями… Или это мне просто так казалось.
Внезапно нора опять ощутимо вздрогнула, слегка качнув мое тело на полу. Но в этот раз не так сильно, не больно для меня, а миг спустя закругленная часть потолка почти в самой середине наблюдаемо качнувшись вниз, проложила по своей поверхности множество тончайших трещин, вроде как выскочивших из единого центра. Еще не более моего вздоха, который я теперь осознанно сделал носом, и из того центра в потолке выбился, упав вниз, тонкий луч бело-желтого света, словно дневного, пущенного в мою нору заглянувшим солнцем. Конец луча упал прицельно на пол и вроде растекся по нему тончайшей, белой дымкой, дотянувшейся, кажется, и до меня, одновременно, сформировав такую же дымку, только желтоватого света на потолке.
Нора моя вновь сотряслась, еще нежнее, легче колыхнув меня на полу, а на потолке под желтоватой дымкой тонкие трещины стали превращаться в широкие разрывы. Стены пещеры не просто сотряслись, а ровно застонали, и вслед того послышался свист сопровождаемый каким-то скрипучим звуком. И тот же миг с потолка вниз стали осыпаться, откалываясь от разрывов, отдельные куски породы, мельчайший песок, да только они не успели толком упасть на пол (всего только надавили на желтоватую дымку света), как сразу принялись вращаться по кругу, захватывая в свой вихрь все больше и больше распадающегося на части потолка. Вместе с тем вращением куски породы сталкивались между собой и точно уменьшались в размерах, созерцаемо для меня превращаясь в мельчайший окатыш, а то и песок. Вскоре, который также заметно стал уноситься в расширившийся разрыв, в свой черед, пустивший ко мне в нору бело-желтый густой поток света. Степенно снимающийся верхний слой, вероятно, улетал наружу, ибо также видимо для меня сам потолок вроде, как принялся, непрерывно трескаясь, удаляться от меня.
Звенящий свист, сопровождаемый несильным скрежетом, хрустом, вмале сменился на легкую вибрацию. А желтоватая дымка, опять же медленно приподнимающаяся надо мной и словно удаляющая сам потолок норы, вскоре подперла верхний, наклонный склон горы, сменившись на плоское днище какого-то устройства с округлой воронкой в самом центре и режущей кромкой по ее грани, очень быстро вращающегося и с тем втягивающего в себя разбитую породу. Воронка еще немного поблескивала своими серебристыми боками, а после сделала спиралевидный виток и точно растворилась, или только вошла в более растянутое синеватое днище нового устройства, а может и космического судна, кои я порой видел в системе Паньгу. Оставив для меня в наблюдение лишь льющийся желтоватый поток света и белый, плывущий по полу моей норы. И тотчас на меня дыхнуло свежим воздухом, с легким морозцем, мгновенно скрипнувшим на моих губах легкой поземкой, метущего где-то снега.
Еще пара глубоких вздохов (которые я сделал точно носом) и из синеватого днища, не касаясь белого и желтого сияния, не перемешиваясь с ними, спустился узким потоком голубой свет, в чьем нежном сиянии я смог рассмотреть тончайшие чуть шевелящиеся волоконца, увенчанные на концах упругими, вогнутыми присосками. Едва переливающиеся те присоски дотянулись до меня, ощутимо приблизившись к поверхности тела, рук, ног и наблюдаемо зависли совсем близко над кожей лица. Посему я смог их хорошо разглядеть. На вроде вогнутых маленьких дисков, с чуть трепещущими краями, они внезапно выпустили мне прямо в лицо густой серый дым, который я срыву втянул носом. Притом ощутив легкое покалывание внутри ноздрей и мелкую вибрацию всего тела ровно меня слегка приподняли, качнув туда-сюда, так как это когда-то делала мама, дабы я уснул…
А может кто-то иной…
Не знаю даже почему, сейчас во мне возникло сие предположение… Впрочем, уже в следующее мгновение, когда серый дым растекся по поверхности лица, облизав кожу липким потоком, для меня смежилось наблюдение. И в дымчатости испарений передо мной неожиданно проявилась, словно сомкнутая со всех сторон оболочка, края которой едва трепетали (вроде кто-то часто-часто дышал). Густая, плотная жидкость, покачивающая мое тело, лишь с легким перламутровым отливом, была испещрена тончайшими волоконцами, паутинками, узелками, оные подобием только, что виденных присосок купно облепляли меня, и совсем чуть-чуть также колебалась, определенно, в такт с самими стенками оболочки… Травянисто нежный аромат заполнял мои ноздри, и я чувствовал теплоту, спокойствие и сытость.
Внезапно, ровно каким-то толчком, или даже биением, меня встряхнули, и тем резко прочистили наблюдение перед глазами. И я теперь осмысленно ощутил, что и впрямь плаваю в полупрозрачном и очень густом веществе, окутывающим меня со всех сторон, плещущимся надо мной вплоть до округлой крышки, словно сплетенной пауком паутины, где сквозь тонкое желтоватое витье просматривался сине-фиолетовый, сравнительно не высокий потолок, вряд ли небосвод. Из плотно сомкнутого носа и рта (который я не решился открыть) вылизали мягкие долгие жгутики, по коим в свой черед струился голубоватый дымок, ощутимо наполняющий мой рот, ноздри и будто опускающийся куда-то вглубь меня. Впрочем, сейчас, в отличие от ранее мною испытанного, вещество ощущалось прохладным, и я продолжал испытывать голод, как и продолжали, болеть мои ладони и спина, порой отдаваясь колкостью под правой лопаткой. Я, было, попытался шевельнуть руками, ногами, приподнять голову, но они мне не подчинялись, будучи обездвиженными. Или, все-таки, это я не до конца очнулся, пришел в себя, мне даже показалось, что продолжаю спать. Когда неожиданно, совсем близко от меня или даже надо мной, раздался осипший голос, слегка даже зашипевший, оный сказал:
– Покажите мне его.
– Ваша пресветлость, Этлиль-Ка, в том нет смысла, ибо субъект находится в состояние глубокого сна, в биокоморе, – отозвался не много более удаленный и тихий голос, и я, прямо-таки, напряг собственные мозги, стараясь не заснуть, ибо перед моими глазами полупрозрачное вещество слегка качнулось, точно укачивая.
– Я же не прошу, нешто вы, дваджати, сие не уразумели, – вновь заговорил первый, как я понял имеющий имя Этлиль-Ка, и в его молви послышалось такое раздражение, сопровождаемое даже звуками гнева дрожащего голоса. Ровно этот первый привык, чтобы его слушали беспрекословно и сейчас ощутимо наполнился бешенством, от которого я, если бы мог, непременно, вздрогнул, а так всего только почувствовал, как в спине вновь струей боль ударила в район лопатки, одновременно, отрикошетив в бедро правой ноги.
– Я вам приказываю показать мне… – дополнил он и в его интонации к шипению добавилось рыканье, точно он рявкнул на второго, – да и потом… Не надобно величать чатра, субъектом, я о том также пояснял. Абы сие будет вмале мой воспитанник. Чатра обладает мощными способностями даятеситя. Понеже мы с ним сможем противопоставить их сообща Ларса-Уту, позднее вступив в сотрудничество с гиалоплазматическими созданиями, воспротивившись политики амирнарха и обобщенно Веж-Аруджана.
Я услышал имя Ларса-Уту и если не улыбнулся, так как губы мои были плотно подогнаны к жгутику, то однозначно почувствовал к нему такое тепло, будто подумал о маме. Впрочем, едва отвлекшись на свои переживания, которое туманным бликом белого света проплыло перед моими глазами, сразу постарался взять себя в руки и вернуть чувства осмысления, в желании дослушать, о чем и о ком ведут разговор эти двое. Посему уже в следующий момент вновь услышал голос второго, определенно более тихого не из-за удаления ко мне, а из-за подачи его, сказавшего:
– Да, лучше пока не интенсифицировать сияние, – и я осознал, что все-таки какую-то часть разговора пропустил однозначно. – Абы не навредить. Условно вами, ваша пресветлость, Этлиль-Ка, выше сказанного, хочу пояснить, что чатра поколь нельзя забирать на планету Риньяку, лучшим будет содержать на спутнике Хияке, где у нас находится скит-гор. Ибо чатра удивительное творение, чью наследственную информацию мне не удалось определить, поелику она имеет около двухсот тысяч разных наборов генома в различных органах, кои в свой черед определяются и вовсе непонятным количеством отдельных информационных кодов. Я уж не толкую о том, что само строение его тела, необычно. Ибо внутри у чатра отсутствует ряд органов, костей скелета, мускулатуры, а жировая, соединительная масса в целом имеют особую структуру непонятного мне вещества, внутри довольно-таки рыхлой соединительной ткани с разветвленными бороздами и сосудами. Кровь же его и вовсе наполнена вирионами, оные могут быть опасны для живых существ и созданий. Непонятно даже является ли он их носителем, или может передавать… Во всяком случае, чатра с таким геномом, строением, да еще и кровью, оная полна полноценными вирусными частицами, не может жить. Мне даже не удалось его излечить, ибо воткнутый в спину наконечник с частью древка стрелы, плотно переплелся с соединительной тканью и сосудами. Я побоялся ему навредить, абы не ведаю, что может произойти, вмешайся я в его тело.
– Он не человек? – вопросом отозвался Этлиль-Ка, и мне показалось, сине-фиолетовый и, как теперь я увидел слегка закругленный потолок, чуточку поалел.
– Определенно нет и даже не существо, по структурной сложности генома, полагаю, создание, – ответил второй, и вроде как хмыкнул, точно сам себе не поверил.
– Не может быть, – вновь набираясь гневливости, а потому начиная рыкать и шипеть, проронил Этлиль-Ка, – в Солнечной системе не может быть созданий, там вымирающая планета, где живут дикие человеческие племена. Откуда он там мог появиться, да и потом я долго за ним следил. Чатра приходил в систему Паньгу на планету Невель, явно обучаясь перундьаговскому языку у коредейвов, слушая их пояснения об устройстве Веж-Аруджана. Я просто все никак не мог понять откуда он, но он явственно, будучи малоразвитой расой, почасту говорил сам с собой. Посему мне удалось выяснить откель он, как его звать и где живет. А посем ужоль богдыхай Багланбехзал со своими сподручниками разыскал его в Солнечной системе, ибо там почитай и не осталось людей. Обаче сознание чатра и впрямь несколько отлично от человеческих тел, сие мне было поразительно, но… может… всего-навсе…
Он смолк, так и не договорив, или все-таки задумавшись… И навеяв ощутимое волнение на меня так, что я окончательно пришел к выводу – эти двое говорят обо мне. Уроде, которого изгнала собственная родня, как нечто чужеродное… Коим я всегда и был, ощущая это, чувствуя, а днесь в том окончательно убеждаясь. Да, словно пропуская сказанное вторым о том, что возможно я являюсь созданием. Ибо этого никак не могло быть, ведь я знал, что мои родители те самые дикие люди.
– Вы, ваше пресветлость, вероятно, ведаете, что в Солнечной системе когда-то тарховичи и таусенцы проводили опыты над человеческими экземплярами, – очень тихо протянул второй. И, чтобы мне его услышать, пришлось вроде как напрячь слух, теперь ощутимо пошедший низким фоном, возможно из-за того, что и сами уши были плотно сомкнуты густым веществом. – Быть может, сие, мы наблюдаем оставшиеся фрагменты тех опытов, – дополнил второй, – понеже я вновь посоветую вам поколь отправить чатра на спутник Хияке.
Впрочем, ответ я так и не услышал, ибо над округлой с желтоватым витьем крышкой устройства в котором находился, слегка смыкая сине-алое пространство потолка, проступила голова создания, с редким волосяным покрытием, и весьма гладкой темно-зеленой кожей. Сама голова имела форму клина и смотрелась довольно широкой в черепной части. Так, ровно то лицо клинообразно вытянулось вперед, завершаясь прорезями вместо ноздрей, выставленными сухими тонкими, бурыми губами и находящимися, под закругленным лбом, двумя глазами, коричневыми и точно косо поставленными или только гневливо так глядящими на меня. И дабы не смотреть в эти, ровно бешеные, глаза, я торопливо, да с усилием опустил веки, мгновенно проваливаясь в густой серо-дымчатый туман.