Читать книгу Право на шанс - Елена Гриб - Страница 5

Пожухлая листва шуршала под ногами, мешая дремать на ходу. Эта осень выдалась сухой и морозной, что оказалось лишь кстати. Представить нашу колымагу бросающей вызов слякоти я не могла.

Сегодня мы снова большую часть дня топали пешком. Даже Ив, поначалу оставшаяся внутри повозки, вскоре не выдержала и присоединилась к нам. Вцепившись в руку сестры мертвой хваткой, она семенила рядом с доходягой-лошадью. Артан шагал с другой стороны животины, время от времени заботливо отводя пряди гривы с ее глаз.

Создавалось впечатление, будто эта коняга приходится ему лучшим другом, ближайшим родственником и прекрасной возлюбленной в одном лице. Мое предложение сдать ее на живодерню и купить лошадку поживее едва не окончилось потасовкой. Не скажу, будто я имела большой опыт драк, но нам с Ферном приходилось отстаивать свои права, так что вздумай Медвежонок поднять на меня руку, одной расцарапанной рожей не отделался бы.

Однако заходить настолько далеко не пришлось – насупленный взгляд Мелы охладил наш пыл лучше снежного бурана. Она пребывала в отвратительном настроении с того самого момента, как мы покинули постоялый двор, а случилось это, вопреки предположениям демона, ближе к полудню. Хотя с чего ей, казалось бы, злиться? Наоборот, это остальным стоило негодовать из-за задержки.

Колдунья умудрилась проспать. Будь на ее месте я, не сомневаюсь, – меня бы разбудили без особых церемоний. Однако Ив легко убедила Артана не орать у двери (ну да, она ж ему жизнь спасла, от демона заслонила, как такую не послушать?), а зайти к хозяину и потребовать обратно заплаченные вчера лишние монеты. Высокородный господинчик сначала вертел носом, но когда увидел листки с расценками, вывешенные у каждой комнаты, позеленел и побежал торговаться. К тому времени, как он с руганью, больше подобающей уличному оборванцу, вернул свои кровные, Мела проснулась, осмотрелась и пришла в неистовство.

Что именно ее расстроило, я не поняла. Меня же бесило то обстоятельство, что поговорить о Ферне не было никакой возможности: баронский сынок даже в кусты не отлучался и лишь сердито зыркал из-под низко натянутой меховой шапки. Подозреваю, если б я смолчала насчет живодерни, он бы не проявлял ко мне вообще никакого интереса.

– Тая, ты себя хорошо чувствуешь? – Мои шаркающая походка и опущенная голова не оставили равнодушной Ив – по сути, единственного человека в нашей теплой компании, способного на искреннее сочувствие. Вернее, не утратившего положительные эмоции, как Артан, и не умеющего их притуплять, как, насколько я понимала, делает Мела. – Может, нужно отдохнуть?

Женщина, почти висевшая на руке сестры, меня пожалела? Стало стыдно, и я попыталась идти более ровно. Увы, сонное настроение этому не способствовало.

– Очнись, корова, – шепотом вторил моим мыслям демон. – Тебя не отличить от той дохлятины, что тащит повозку. Того и гляди, Медвежонок прибежит миловаться.

Я захихикала, невероятным усилием воли подняла голову и начала переставлять ноги в соответствии с моими представлениями о походке абсолютно здорового и счастливого человека.

– А тетка, похоже, окончательно тронулась, – прокомментировал происходящее аристократишка. – Эй, болезная, лезь в повозку, я и слова против не скажу.

У меня возник огромнейший соблазн действительно забраться с ногами на широкое сиденье и спать, сколько душе будет угодно. Две бессонные ночи, как ни крути, испытание то еще. Неудивительно, что баронское отродье всполошилось – рухни я посреди дороги, затаскивать меня внутрь пришлось бы ему.

К сожалению, лишний груз только затормозил бы путь. Ничего, мне приходилось терпеть неудобства, даже близко не стоявшие к нынешним.

Чтобы отогнать сон, я принялась вспоминать и упорядочивать то, чему Ферн учил меня до самого утра. Уж демон-то не жалел моего здоровья! Знал, мелюзга: я гораздо выносливее, чем благородные неженки.

Дорога бежала вперед, то скрываясь за поворотом, то простираясь гладким полотном на несколько верст. Сейчас по обе ее стороны тянулся молодой лес, высаженный после ужасного пожара тридцатилетней давности. Тогда были стерты с лица земли больше сотни деревушек Подлесья и Прилесья, несколько городков вроде Барсуков и стольная Лива.

Виновником катастрофы считался Черный Дракон, сгинувший в Осинке, но на этот счет демон имел собственное мнение, и оно резко отличалось от принятого в обществе. Ферн опирался на то, что близлежащие к Лесу территории рьяно поддерживали молодого короля Треннана, известного своей нелюбовью ко всеми обожаемому Белому Дракону. Впрочем, я особо не вникала в политические дрязги.

Демон объявил, будто расстояние до Тавенны – ничто по сравнению с расстоянием до великого Рена и Драконьего Логова. Для меня, всю жизнь мнившую Тавенну чуть ли не центром земли, это было слишком. Почему-то главные трудности моих прежних планов основывались на возвращении в родной город… Теперь же я неожиданно поняла, что владения князя – всего лишь один из пунктов предстоящего безумия, причем кто знает, не окажется ли он самым простым и безобидным.

Треннан стал королем незадолго до того, как Барр прошелся огненной метлой по просторам Ровени и Подлесья, выжег несколько переполненных по зиме трактов Прилесья и подобрался к самой Тавенне, где встретил погибель в лице Сойла.

Из-за того, что правитель не захотел восстанавливать разрушенную Ливу, а перенес столицу в никому не известный Рен, среди народа он именовался не иначе как «безумным». У него имелось несколько жен, бесчисленное количество наложниц и больше десятка признанных детей. К чему мне эти сведения, я не представляла, но, сказать по правде, слушать о королевской семье было интереснее, чем повторять за демоном названия соседних стран и запоминать их местоположение, основные черты, значение для Рении.

Наше королевство считалось одним из самых молодых в этой части континента. Далекий предок нынешнего короля собрал его буквально из ничего около пяти сотен лет назад. Тогда Тавенна была могучим независимым княжеством, а Лива – процветающим городом-государством. Магия же изменила расстановку сил.

Колдовство стоило невероятно дорого, и дело заключалось отнюдь не в запросах магов. Я наконец-то поняла, почему Мела перебивалась мелкими подработками вроде написания писем, копирования документов и составления любовных виршей для купеческих сынков.

Чтобы создавать заклинания, требовались немалые средства на необходимые ингредиенты, основной из которых – серебряная пыль. Тем, кто состоял в гильдии, не было нужды беспокоиться о материалах – они получали их вместе с заданиями. Стоимость расходов вычиталась из будущего заработка, но не превышала определенный порог. Недостаток же гильдий заключался в том, что они не предоставляли выбора и ожидали полной отдачи, чего сестры себе позволить, естественно, не могли.

Предприимчивый пращур Треннана сделал ставку на магию и не прогадал. С тех пор любой, кто выявлял желание (и дар, куда уж без него) посвятить жизнь колдовству, мог рассчитывать на теплый прием в Академии магии. Другое дело, не каждому удавалось ее закончить.

Мела польстилась на возможность бесплатной учебы с романтическим ореолом опасных приключений. В Рен она отправлялась восторженной девчушкой, ожидающей чудес на каждом шагу. В Барсуки возвратилась разочарованная во всем девушка, вполне разобравшаяся в жизни, чтобы не строить напрасных иллюзий, но достаточно молодая, чтобы сохранить веру в свои силы. Пожалуй, это было единственным, что нас объединяло, хотя иногда казалось, ее недоверие к людям даже сильнее моего.

Я недовольно потрясла головой, отгоняя ненужные мысли. Почему-то все снова сводилось к колдунье, а ведь стоило обновить в памяти более полезные вещи, почерпнутые из ночного монолога демона. К утру он вроде перешел на религию… Точно, Ферн говорил о том, что в обществе принято во всех бедах обвинять Разрушителя и его порождения, имя же Создателя должно прочно закрепиться в моей речи, если я не хочу прослыть затурканной деревенщиной, верящей в бесов. И вроде как нужно достать ожерелье из круглых деревянных бусин… Или наоборот – избегать подобных украшений?

– Проснись, овца! – пронзительный вопль демона выдернул меня из полудремотного состояния. – Отойди!

Я оторопело заморгала, не понимая, с какого перепугу он надумал кричать. Ну, летит навстречу богатая карета, запряженная лоснящимися лошадьми, и что с того? Пусть я маячу прямо перед ней, убежать успею, не старая. Или кучер свернет в сторону – вряд ли ему придется по душе идея переехать человека и запачкать сверкавшие даже без солнца колеса.

«Не дури, мелюзга», – хотелось одернуть друга, однако слова неожиданно застряли в горле.

Я уже видела эти выбеленные гривы вороных скакунов и ярко-алые султаны на их головах, слышала перезвон серебряных подвесок на сбруе, навеки запомнила герб, вышитый на длинных попонах и нарисованный на дверках. Змея, обвившая череп, словно усмехалась из прошлого.

Только один человек мог гордиться подобным украшением.

Зарлат, тавеннский чистильщик, наконец-то пришел за мной.

– Оглохла, голытьба?! – к ору демона присоединился баронский сынок. – Прочь!

Я рассеянно подумала, что его словарный запас ограниченнее моего и что стоило бы намекнуть ему на существование других обидных слов, но с места не сдвинулась. От судьбы не убежать. У меня не получилось. Пусть в голове метались мысли о том, что нельзя просто взять и сдаться после стольких лет, проведенных в кошмаре, тело знало: нет смысла сопротивляться.

Никто не станет на пути палача, никто не рискнет жизнью ради мусора вроде меня, никто и не вспомнит о моем существовании завтра. Я будто превратилась в камень – хоть колени не подкашивались, даже пальцы отказывались шевелиться.

Волна ненависти, исходившая от Ферна, прогнала бы и стаю голодных волков, однако карета неумолимо приближалась. Таких, как Зарлат, подобными штучками не прошибешь… Случайных свидетелей вроде профессора из Лисиц – запросто, а вот для настоящих убийц мой демон слабоват. Ему оставалось только бессильно материться, проклиная и меня, безмозглую, и себя, бесполезного. Получалось на удивление мило и совсем не больно.

Он был единственным, кто волновался обо мне. Это приносило хоть какое-то облегчение… Проблема же заключалась в том, что он не был человекам.

«Сейчас лошади всполошатся», – безразлично решила я, в своем воображении уже чувствуя горячее дыхание холеных тварей на лице.

Где-то позади захлебывалась в рыданиях Ив, умоляя сестру не сходить с ума. Застывшая шея не позволяла увидеть, чего такого ужасного пыталась сделать Мела, но я эгоистично решила, будто она вдруг надумала принять участие в моем спасении.

Свихнулась, поди, на почве справедливости. Или так настроилась на сотню золотых, что отказывается воспринимать реальность, гласящую: посреди безлюдного тракта познания в магии не стоят и ломаного гроша. Даже подписанная королем грамота не увеличит значимость муравья, ставшего на пути чистильщика из Тавенны. У нашей колдуньи вообще не было шансов – как «на ухо» сообщила мне Ив, почти весь крохотный запас серебряной пыли они потратили, чтобы заговорить дом.

– Ну, ты… – На плечах вдруг сжались крепкие тиски. – Я тебя позже как…

«Медвежонок… Неужели прознал о тавеннской сокровищнице? Лапуля», – умиленно подумала я.

Хватка баронского сынка оказалась неожиданно сильной. Завязки на моем перешитом из одеяла плаще лопнули в один миг, и вздумавший геройствовать господинчик свалился в пыль вместе с кучей тряпья.

Карета мчалась прямо на меня. Я наблюдала за ее приближением с каким-то непонятным удовлетворением, и ощутила укол разочарования, когда неприметный за высокими украшениями кучер повернул лошадей в сторону. Они послушно убавили шаг, отступили совсем немного… И попали в облако ненависти, распространяемое Ферном.

Повозка вильнула, повинуясь движению обезумевших животных. Умелая рука возницы выровняла ход прежде, чем карета слетела с тракта, но распахнувшаяся дверка успела отшвырнуть меня в сторону.

Змея с черепом мерно удалялась, не удостоив нас вниманием. Я же смотрела в быстро сужавшуюся даль и счастливо улыбалась. Кто, кроме меня, мог похвастаться, что смерть его не узнала? Ха-ха…

А затем мир поглотила тьма, в которой не было ни назойливых криков, ни разрывающей внутренности боли.

***

– Быстро же стемнело, – возмутилась я, открыв глаза и обнаружив, что все вокруг заполонили сумерки.

Голос звучал донельзя странно, как будто мы с ним находились в разных углах комнаты. Испугавшись, я попыталась вскочить на ноги и обнаружила, что не в состоянии поднять даже рук. Меня словно укутывало тяжелое толстое одеяло, сковавшее не только движения, но и боль. Не скажу, что ощущения были совсем уж паршивые, но я бы предпочла больше свободы. Да что себя обманывать – я бы согласилась на любые муки, лишь бы иметь возможность перевернуться на бок и увидеть что-нибудь, помимо заплесневелого потолка и длинноногого паука, что колыхался прямо над моим лицом.

С горем пополам удалось немного повернуть голову. Этого хватило, чтобы слегка оценить обстановку. Зарешеченное окошко, то ли исписанные, то ли просто грязные стены, грубый стул рядом со мной, ворох каких-то мешков… И глаза. Небольшие темно-синие глазки-пуговки смотрели на меня, не мигая. Сначала я грешила на разыгравшееся воображение, но они, как на зло, не желали исчезать в никуда, как милосердно поступили серебряная клякса, синехвостые крысы и бабочки с человеческими лицами.

– Это тюрьма? – на этот раз мой голос оказался почти что знакомым.

Правду говорят: чем меньше мы имеем, тем вольнее себя чувствуем. В кои-то веки у меня был призрачный шанс изменить жизнь к лучшему, и я дрожала над ним, как наседка! Темница, заведение для безумцев, хутор, где батрачили силком вывезенные из городов Подлесья нищие, – сиротка Тая везде чувствовала себя как дома и отовсюду выбиралась, сохранив здравый смысл и увеличив хранимый в поясном кошельке запас монет. Но внезапно у нее появилось что терять. Проклятье, я ненавидела себя за слабость, но не могла избавиться от подлых мыслишек вроде «За сколько нас продали?!» и «Ученая змея или высокородный гад?!», заполонивших голову.

– Почти угадала, – хохотнул кто-то вне поля зрения. – Это больница. Государственная, если ты еще не поняла.

Безнадежность, пока только маячившая вокруг меня, начала сгущаться. Я слишком долго прожила среди бедняков, чтобы не знать, какова судьба горемык в подобных заведениях.

– Все настолько плохо? – голос слушался лучше и лучше.

– Паршивее некуда, – признал невидимый собеседник, опознать которого я пока не сумела. – Дождь…

– И?

– И чтобы больше никаких заскоков, тетка! У меня повозка, а не лазарет! Из-за твоих выкрутасов я промок и охрип! Две серебрушки выбросил на ветер! Еще раз так сделаешь, и я тебя…

Наконец-то знакомые интонации! Я даже прослезилась, не стесняясь ни синих глаз-бусинок, ни возвратившегося серебристого пятна.

– Тая? – вопросительно произнесло последнее, нависнув надо мной. – Слышишь меня?

– Даже вижу, – скрипнув зубами, признала я. – Уйди, нечисть! Эй, Медвежонок, почему мне не шевельнуться?

– Сейчас скажу Меле, что твой бред возобновился, – без злости огрызнулся баронский сынок. – Пусть она разбирается, почему ты разговариваешь с совой.

Его неровные шаги гулко простучали по каменному полу. Наверняка каменному. Половицы ведь скрипели бы, разве нет? Я старалась занять мысли чем угодно, кроме происходившего в моей голове. Кто из нас сошел с ума? Может, это Артан тронулся, когда его бросили в застенок вместе со мной, и придумывает небылицы, отказываясь признать реальность?

Я снова попробовала подняться. Безуспешно, только очертания светлой кляксы стали четче.

– Лучше не вертись, бестолочь, – заботливо предупредила она. – У тебя половина костей раздроблена. Там какие-то заклинания были. На дверке кареты ищейки, если помнишь, о чем я.

– Ферн! – больше ничему не удивляясь, догадалась я. – Пушистый какой… Большой… Ах ты ж моя мелюзга, совсем взрослым стал… Сильным. Витаешь здесь как облачко…

Резко распахнулась дверь, ударилась в стену.

– Артан, убери клетку, – командным тоном распорядилась Мела. – Или просто накрой ее! Тая, сейчас ты сможешь двигаться, но постарайся этого не делать. Артан, придержишь ее, если что. Ив, за тобой ноги. Ну, начнем… Эй, целитель! – это адресовалось кому-то за дверью. – У нас оплачены еще два часа! Тащите своего больного в другое место. Что?! Мы совесть потеряли? Я же не говорю вам бросить его на улице, а только прошу запихнуть в соседнее помещение на каких-то полчаса. Да, всего полчаса! Нет, мы не потребуем обратно уплаченное! Спасибо за понимание, чтоб вас!

– Что происходит? – рискнула спросить я, поскольку понятия «исцеление за полчаса» и «взбешенная колдунья» слегка противоречили друг другу. Мела сама говорила: для магии эмоции недопустимы, а тогда она заговаривала всего лишь дом. Сейчас же речь шла, похоже, обо мне.

– Не шевелись! – в унисон гаркнули четыре голоса.

Я мысленно пожала плечами, недоумевая. Боли не было, так чего опасаться? Если мне предстояло вскоре покинуть нынешнее ложе на своих двоих, стоило начать разминаться прямо сейчас. Видала я вещи и похуже, чем несколько треснувших ребер!

– Тетка, ты безнадежна, – с наигранным восхищением выдохнул благородный участник нашего собрания и, обойдя Мелу, оказался в поле моего зрения. – Не вздумай дурить, – предупредил, кладя руки мне на плечи. – Ты и так уже стоишь как породистая лошадь. Столько денег угрохать на какую-то голытьбу! – странное дело, в его тоне не было сожаления.

Тонкие пальцы Ив впились мне в лодыжки. Клякса-Ферн убрался куда-то в сторону.

– Можешь не закрывать глаза, Тая, – произнесла колдунья, вытаскивая из широкого кармана нечто острое и покрытое темно-бурыми пятнами. – Здесь нет ничего страшного… К тому же на заклинание против боли я вбухала всю серебряную пыль, что у меня была.

«Так какого лешего ты собираешься делать, если магичить нечем?!» – открыла рот, чтобы возразить, я.

Но Мела нависла надо мной, подняв ту жуткую штуковину, и не оставалось ничего другого, кроме как позорно зажмуриться, предоставив лечению идти своим ходом.

Противный скрежещущий звук неприятно царапал слух, сопение баронского отпрыска у самого уха раздражало неимоверно, а успокаивающая тарабарщина Ив действовала на нервы хуже завываний котов по весне.

– Долго еще? – потребовала я ответа, не в силах ни терпеть это безобразие дальше, ни открыть глаза и посмотреть самой.

– Лежи смирно!

– Не дергайся, тетка!

– Не волнуйся, Тая!

– Замри, коза!

Знакомые голоса успокаивали. Было одновременно и страшно, и любопытно узнать, насколько плохи дела, раз одно лишь мое движение вызывает такой перепуг. Как на зло, взгляд сквозь приподнятые ресницы ситуацию не прояснил – комната не освещалась ничем, кроме сумерек за решетчатым окном, да и Мела повернулась ко мне спиной, не позволяя увидеть, чего она пилит.

– Еще чуть-чуть… Сейчас добежит… Потерпи, хорошо? – пробормотала колдунья и, прекратив скрежетать неизвестно чем, низко склонилась над столом (я надеялась, что это стол для операций, а не пыток). Ее нос почти уткнулся в доски, но она, поглощенная происходящим, этого не замечала. – Сейчас… Сейчас… О! Готово. – Мела резко выпрямилась. – Давай попробуем подняться, – в ее вроде бы обычном голосе слышалось сумасшедшее напряжение.

– Наконец-то. – Тонкие пальцы Артана разжались, он перекочевал к передней части стола и больше демонстративно, чем брезгливо, вытер ладони о потрепанный плащ.

Я хотела сказать, что в любом случае благодарна, и что не будь он таким напыщенным дуралеем, его вполне могли бы счесть привлекательным. Ростом баронского сынка Создатель не обделил, холеная мордашка с тонкими (под стать Ив, право слово) чертами выглядела прилично, желтые (ладно, признаю – золотистые) кудряшки, выбивавшиеся из-под поношенной меховой шапки, тоже причислялись девицами к достоинствам, ну а хилость среди благородных пороком не считалась. К счастью, здравый смысл, до сих пор оттесненный на задний план страхом за жизнь и облегчением от того, что все обошлось, вернулся ко мне прежде, чем я успела покрыть себя несмываемым позором.

Пренебрежительно отмахнуться от протянутой руки Мелы было легко, опереться же на локоть и принять некое подобие сидячего положения – невероятно трудно. Казалось, конечности плотно набиты ватой, которая пытается согнуться в самых неожиданных местах, кроме суставов. В горле першило, пальцы не чувствовали ничего, помимо гладкости стола, сердце медленно бухало в ушах, голова хотела взорваться, а желудок, похоже, превратился в живое существо и жевал меня изнутри.

Три пары глаз неотрывно следили за каждым моим движением, словно я была редкостной букашкой в стеклянной коробке. Клякса-демон испарился, если он вообще существовал, а не являлся плодом воображения.

– Что это? – Две нарисованные мелом кривые линии петляли вокруг стола, хаотично перекрещиваясь и расходясь. Часть из них отпечаталась на рукаве рубашки, когда я силилась подняться, часть «украшала» юбку. – Решили скоротать время за художествами? А руки дрожали из-за переживаний обо мне? – Я не узнавала себя, такую вечно осторожную и неконфликтную, но сдержать поток язвительности не получалось. – Что, цветных мелков не нашлось? Так угольком бы добавили узору разнообразия.

– Ой, Тая, ты даже не представляешь, как мы переживали, когда тебя сначала швырнуло вперед, потом отшвырнуло назад, затем зашвырнуло снова вперед, – взволнованный голосок Ив напомнил мне, где и с кем я нахожусь, хотя понять что-либо из ее быстрой речи было сложно. – Я тебе сразу же амулеты против кровотечения повесила, – она указала на мою шею, где среди дешевых оберегов (какая мещанка обойдется без подобной бесполезной мишуры?) проглядывали несколько толстых красных шнурков с деревянными бусинами. – Мела говорит, тебе ключицу раздробило, и руку в нескольких местах, и, вероятно, что-то внутри… Она всю нашу серебряную пыль потратила на быстрое заклинание против боли, – это звучало как обвинение, однако я сдержала рвавшиеся наружу резкие слова и, между прочим, правильно сделала, поскольку тирада на этом не закончилась. – Ты же понимаешь, да? Чем сложнее рисунок заклятия, тем меньше нужно магии, чтобы оно заработало, и наоборот. Тебе будет плоховато пару дней, но мы так испугались! Ну нельзя было иначе, пойми! – Ив почти умоляла.

Я растерянно кивнула. Она вроде как хотела извиниться за то, что они не позволили мне помереть от потери крови или болевого шока и с перепугу вбухали все припасенные на черный день «лекарства» в одну покореженную меня?

На глаза навернулись слезы. Нет, не благодарности – возмущения! Эти люди собрались грабить Тавенну? Да мир сожрет их прежде, чем они войдут в черту города!

– Собирайтесь, – Мела прервала излияния сестры и принялась деловито стирать рукавом рисунок со стола. – У нас не так много времени, прежде чем здешние успеют разобрать нас по косточкам и понять, что не все концы в нашей истории сходятся.

Что-то мягкое и тяжелое ударило меня в грудь, едва не столкнув на пол.

Подушка. Та самая подушка с пришитыми к бокам широкими лентами, благодаря которой мне удавалось поддерживать образ неуклюжей толстушки. Я сдавленно выругалась, адресуясь не то высокородному оборванцу, бросившему ее, не то тавеннскому чистильщику, из-за которого она стала грязнее половой тряпки.

– Привязывай давай, – почти миролюбиво проговорил отпрыск баронского семейства. – Эта штука спасла тебе жизнь. Я начинаю думать, что твое безумие бывает полезным.

– Э?

– Не будь у тебя брюха из перьев, твои ребра наверняка проткнули бы все, до чего дотянулись бы, – сухо сообщил он. – Это странно… В Барсуках Мела была единственной колдуньей на протяжении века, и ее боялись больше, чем нашего демона, но эта магия не идет ни в какое сравнение с теми безобидными штуками, которыми она пугала воров.

Я содрогнулась, поняв: произошедшее настолько впечатлило Артана, что он разговаривает со мной почти как с человеком. Наверное, у Ив не просто так тряслись руки, когда она придерживала меня в кругу заклинания. Кстати, какого именно?

– Тая, время, – отрывисто бросила Мела, уже успевшая закинуть сумки на спину и вцепиться в локоть сестры другой рукой. – Просто натяни на нее рубашку и придержи руками. Главное, побыстрее уехать.

Родовитый хам набросил мне на плечи мое же одеяло-плащ, схватил оставшуюся сумку (очевидно, принадлежавшую ему) и толкнул меня к выходу.

– Эй-эй-эй, – запротестовала я, не обнаружив среди вещей кое-чего, принадлежащего мне. – Мой мешочек! Где он?

– У меня, – не оборачиваясь, процедила сквозь зубы колдунья. – Не забудьте сову!

«Да вы что, издеваетесь? Откуда здесь сова, если в лесах они вымерли лет триста тому назад, а те, что выращиваются в неволе, никому, кроме богачей-магов, и не положены, и не по карману?» – мысленно возмутилась я, размышляя, не начнет ли мне слышаться всякая чушь из-за серебряной пыли.

Медвежонок пробормотал несколько проклятий и отступил назад. Я раздраженно обернулась, позабыв, что это Атайю кавалеры должны были поддерживать на лестнице, в саду, даже на прогулке по городу, мне же никто ничем не обязан и требовать внимания я не имею права.

Артан схватил нечто, что я поначалу приняла за стул, накрытый темной тряпкой. Поспешный рывок сбросил ткань наземь, и я остолбенела. Одно из привидевшихся под действием заклятья чудес оказалось реальным.