Читать книгу Право на шанс - Елена Гриб - Страница 8

Мне едва исполнилось тринадцать, когда среди дворцовой стражи объявилось такое чудо, как Чиж. Этот паренек был ненамного старше меня, но вел себя как сущий ребенок. До сих пор не понимаю, почему суровые воины, даже князю кланявшиеся с надменностью, терпели его щенячью привязанность.

Чиж не знал своих родителей, только род, заменивший ему имя. Он в буквальном смысле повзрослел на задворках княжеского поместья. По сути, мы выросли вместе, хоть никогда не перемолвились и словом.

Я обожала наблюдать за ним из окна, благо плотные портьеры давали возможность скрывать любопытство. Нескладный парнишка, чья смазливая физиономия совершенно не сочеталась с образом сиротки-приживалы, казался мне истинным кладезем тайн и противоречий. Его речь была преувеличенно грубой (как и моя в те времена), одежда – нелепой, поведение – сплошь наигранным. Юная княжна видела в нем по меньшей мере наследного принца, изгнанного злодеями из родового гнезда.

Пару лет спустя я избавилась от иллюзий. Но привычка посматривать в окно никуда не делась, ведь Чиж превратился в привлекательного молодого человека, каковых в моем окружении имелось не так много.

Это только в сказках высокородные господа всенепременно пышут красотой и силой. Если подумать, я едва могла припомнить с полдюжины знатных мужчин, подходящих княжеской дочери по статусу и возрасту, на которых было приятно взглянуть. Ни один из них не тянул ни на обнищавшего принца, ни на замаскированного героя.

Впрочем, меня устраивало их общество, поскольку я неизменно находилась в центре внимания и считалась единственным объектом ухаживаний. И когда в Тавенну прибыла моя вроде как кузина Эллэдиэл, мне пришлось несладко.

Эта дрянь не гнушалась ничем. Грязные сплетни, вечное хихиканье за спиной, подлянки с утра до ночи… Нет, разумеется, я не была покорной овечкой и наверняка кузина думала обо мне то же самое, что и я о ней. Двух королев в одном государстве не бывает, мы обе это знали. Наше соперничество превратилось в войну, на протяжении которой большая часть благородных поклонников незаметно убралась от греха подальше.

Сколько раз я, наблюдая из укромного местечка за тренировками стражи, мечтала испробовать все их приемы на ненавистной Эллэдиэл! Нет, не просто превратить ее тонкий носик в уродливую картошку, а розовые губки – в кровавое месиво! Мне хотелось чего-то более эффектного! Такого, о чем будут говорить с восхищением, а не с брезгливостью, что сделает меня положительной героиней, а ее – полной неудачницей без шанса понравиться кому-либо. Со временем от этого плана осталось лишь одно – зрелищность.

Знаю, сложно уловить связь между моим подростковым соперничеством с кузиной, юным приблудышем Чижом и караваном, сделавшим привал почти что на самом тракте. И все же попытаюсь объяснить…

Если бы Эллэдиэл не пыталась спихнуть меня с пьедестала любимицы молодых дворян, я бы не ненавидела ее и не хотела снести ей голову. Если бы Чиж не чудил на заднем дворе, больше забавляясь с оружием, чем тренируясь, я бы не взяла на вооружение один из его особенно впечатляющих (и особенно бесполезных, как показало время) приемов. И если бы я не считала, что умею держать в руках клинок, я бы не стояла напротив чистильщика из Тавенны, сжимая обычную палку.

Сломанную палку, хе-хе. Порой мое самомнение выходит из-под контроля.

Его приметная карета неслась по дороге, дребезжа, как старый тарантас, и, могу поклясться, он не собирался останавливаться. Но демоны дернули меня высунуться из-за угла повозки… До сих пор не верится, что этот проклятый палач меня заметил! Да не просто заметил – запомнил!

Он остановил лошадей, наверняка разорвав им губы, тяжело спрыгнул на подмерзшую землю, подошел на расстояние вытянутой руки… И заявил, что мне, видите ли, не полагается быть в живых после того заклинания! А если я, злодейка эдакая, выгляжу прекрасно (думаю, со зрением у него нехилые проблемы), то дело нечисто. Может, у меня имеется личный демон, который высасывает жизнь из других и передает мне? Это необходимо срочно исправить!

– Отдайте, – голос чистильщика звучал мягко и успокаивающе, а протянутая рука в коричневой кожаной перчатке неумолимо приближалась. – Вам он не нужен, госпожа. Никому из людей не справиться с подобным.

Я вроде бы зарычала. Он решил покуситься на Ферна? Стало почти смешно. Когда-то я поклялась защищать демона до последнего вздоха и не собиралась отступать.

Пальцы сжались на прислоненном к повозке древке от метлы, которое Ив использовала как палку.

– Подойди и забери, – четко произнесла я, делая шаг вперед и изо всех сил гася «оружием» по запястью палача.

Сухое дерево треснуло и сломалось прямо посредине, однако тавеннец непроизвольно отступил.

Вокруг нас начала собираться небольшая толпа. Люди торговца смотрели на меня как на чокнутую, но не делали ни малейших попыток вмешаться. Артан высунул голову из-под полога, укоризненно что-то пробормотал и спрятался обратно.

– Не дури, тетя, – внесла свою лепту Мела, до сих пор обсуждавшая с торгашом нечто, доступное только им одним. – Иди, отдохни…

Почему они не понимали? Моя жизнь оказалась на краю пропасти, а все вокруг лишь бросали недоуменные взгляды, уделяя больше внимания начавшим пролетать крупинкам снега.

– Я не так беззащитна, как ты думаешь, палач, – прохрипела я, чувствуя, как в голове закручивается вихрь из мыслей, обычно предрекающий несусветные глупости. – Мой покойный муж научил меня кое-чему, что не раз спасало его на службе у князя Тавеннского!

Колдунья прыснула в кулак, но от комментариев по поводу внезапно возникшего «дяди» воздержалась. И вообще, почему сумасбродная тетушка не может быть вдовой?

– Руки прочь от Ферна! – меня понесло по-настоящему. – Он только мой, и никто не имеет права угрожать ему, слышишь?!

– Кто такой Ферн? – вполголоса поинтересовался кто-то из купеческой охраны.

– Это тетушкин воображаемый друг, – громко разъяснил баронский сынок. – Она его после смерти дяди придум… Встретила. Бедняжечка…

Фальшивое сочувствие подхлестнуло мое безумие. Никто не собирался мне помогать. Сколько бы людей меня ни окружало, я всегда была одна в этом мире. Я и мой демон… Ничего не изменилось за последние дни, пусть на какое-то мгновение и показалось, что стена, извечно отделявшая меня от других, треснула.

Бешеный ветер швырял острые крупицы первого снега прямо в лицо. Они жгли щеки, словно искры, таяли на губах, норовили скользнуть за шиворот… Я что-то продолжала выкрикивать, хоть и не слышала ни слова из собственной речи. Круг из повозок, шумное дыхание лошадей, хохочущие лица родни Жалака… Несмотря на холод, мои ладони, сжимавшие обломок палки, горели.

– Заканчивайте этот балаган, – устало бросила Мела, кое-как впихнувшись полупризрачную карусель, что меня окружала. – Она не в себе, разве не видите? Эй, хозяин, скажи своим людям…

Ее неровный голос затих на полуслове. Для меня, разумеется. Потому что Зарлат ступил вперед, и я сорвалась.

Смешно вспоминать, но я провела не один час, отрабатывая этот выпад. Понятное дело, моим оружием был изящный веер, а не кусок дерева, однако разве это имело значение?

Шаг в сторону и вперед, легкий наклон, взмах несуществующим рукавом, оборот, резкий выпад и надменный поклон…

Я завертела головой, не понимая, почему цель внезапно оказалась в стороне, а затем сообразила: это не тавеннский палач убрался с моего пути, а я сама промахнулась мимо него.

Некстати промелькнула мысль, что, будь на месте чистильщика Эллэдиэл, о моем позоре знало бы все княжество. Интересно, Чиж тоже промазывал? Вряд ли я когда-нибудь узнаю…

Хоровод заливавшихся смехом лиц обрел четкость и слегка замедлился. Теперь они не выглядели неуместной декорацией, а стали частью причудливого действа, цели которого я, по правде говоря, не понимала.

– Во дает старушка! – восхищенно присвистнул кто-то за моей спиной. – В молодости, поди, не одной молодухе патлы выдрала и не один нос расквасила! Боевая баба.

– Да нет, просто слегка пришибленная, – осадил неизвестного поклонника Медвежонок. – Эй, тетка… Тетушка, может, хватит уже раскачиваться? Полезай в повозку, слышишь?

Я захихикала? Возможно. Я уже не знала, что происходит. Нас с Ферном продали? Вряд ли. Но какого же демона творилось вокруг?!

– Кто был вашим мужем? – прохрипел Зарлат, снова делая шаг ко мне.

Я неловко попятилась, вызвав сдавленное шипение баронского сынка, по холеным ступням которого прошлись мои тяжелые сапоги.

– Кто он? – почти что выкрикнул тавеннский чистильщик, приблизившись вплотную. – Где он это видел?!

Колкие проклятия, которые высокородный участник нашего похода за княжеской казной шипел прямо в ухо, действовали, как ни странно, успокаивающе. Паника больше не заставляла меня шататься и трястись. Даже зрение прояснилось, и теперь я видела, что передо мной стоит не Зарлат, поселившийся в моих кошмарах на целых шесть лет, а совершенно незнакомый мужчина.

Высокие кожаные сапоги с каблуками, просторные темные штаны, приталенный алый камзол, рубашка без намека на кружева, широкополая шляпа с глупыми перьями… Все верно, одежда была похожей, однако его лицо я видела впервые в жизни. Такую рожу не забудешь, как ни старайся… Я почти пожелала, чтобы незнакомец, изуродованный двумя шрамами, крест-накрест пересекавшими его физиономию, не вытеснил Зарлата из моих сновидений.

– Он сам все придумал! – осознав, что тавеннский палач не здесь, бесшабашная Тая затолкала Таю отчаявшуюся в глубину моего сознания и ринулась в пучину бреда, не раз выручавшего меня прежде. – Мой дорогой Чижик оберегает меня и после смерти!

Этот человек не мог знать, кто я. Пусть он решил, что некая дамочка в возрасте балуется с потусторонними силами, ничто не указывало ни на бывшую княжну, ни на украденного демона, ни на благословенное серебро.

– Чижик? – потерянно переспросил мой противник, теребя гильдейскую бляху.

«Ищейка, чтоб его. Еще не дорос до палача», – с облегчением заметила я только один меч, выгравированный на ней.

Кстати, гильдии Подлесья и Прилесья используют овал, а вот ромб, как у него, характерен для Суши. Неужели он из самого Рена? И что же столичный охотник за головами ищет в нашей тихой провинции?

– Чиж из Чижей, – вздернув подбородок, сообщила я. – В Тавенне его хорошо знают… Знали! Он охранял дворец самого князя!

Пожалуй, с гордостью вышел перебор, поскольку глаза незнакомца полезли на лоб, а его обезображенное лицо задергалось в подобии изумления.

– Он был чудо как хорош собой, – оседлав любимого конька и надеясь, что безвременно почивший парень, чье имя я так бессовестно использовала, не проклянет меня с того света, я продолжила сочинительство. – Молодая княжна с утра до ночи за ним из окна наблюдала. Однажды она ему любовное письмо передала!

– Что, руку и сердце предлагала? – влез в разговор Медвежонок. – Или более прозаические орг… вещи?

Ищейка из Рена пропустил его реплику мимо ушей. Он пялился на меня, не мигая и, кажется, едва дыша.

– Мой дорогой муж погиб, спасая княжну! – патетически добила я столичного урода. – Поэтому я умею выживать без помощи демонов!

Он с шипением втянул воздух и придвинулся еще ближе. Наша одежда почти соприкасалась, но мне больше не было страшно. Этот мужчина не угрожал – в его глазах читалась мольба.

– Я придумал эту несусветную чепуху с оборотами, – тяжело выдохнул он. – Меня называли Чижом в Тавенне… Кто вы? Кто?!

Я резко отшатнулась. Такого попросту не могло случиться. Нет, нет и нет! Мой Чиж погиб в тот проклятый день, когда я обрела свободу. Он должен был погибнуть! И этот обезображенный ищейка лгал, не краснея. Неужели он думал, что я поведусь на такую глупую уловку?

– Люди, да он же сумасшедший! – проорала я прямо в его отвратительное лицо. – Этот негодяй утверждает, будто он – мой покойный муж! Его нужно изолировать от общества! Немедленно! Вдруг он кого-нибудь покусает?!

– Я же говорила – пока заканчивать балаган, – угрюмо пробормотала Мела, бросая Жалака и направляясь ко мне. – Повеселились, и хватит.

Несколько плечистых молодчиков последовали за ней, показушными жестами разминая руки. Я оторопела. Они что, собирались избить человека из тайной службы, также известной как королевский сыск? Почему-то эта мысль показалась мне кощунственной. Люди в алых камзолах пребывали под прямой защитой короны, и любое посягательство на них каралось смертью без права на помилование. Никто не смел перечить королю и его служакам, это знала даже пустоголовая княжна. Очевидно, вдали от цивилизации законы были другими, и не могу сказать, будто они мне не нравились.

– Тая? – прошептал незнакомец, всматриваясь в мое лицо. – Ты так похудела… Только глаза остались прежними… Я рад, что ты помнишь меня, Тая.

***

Эллэдиэл покинула Тавенну, сохранив свое напыщенное личико в целости и сохранности. Наступило затишье… К сожалению, оно не было ни умиротворенным, ни обнадеживающим – скорее, до смерти скучным.

Старые поклонники не спешили возвращаться к моим ногам, несколько подросших сынков высокородных господ вызывали отвращение, от фальшивых подруг я избавилась еще во времена противостояния с кузиной, учителя и их заумные речи навевали тоску… Как на зло, в ближайшем будущем даже празднеств не предвиделось – поздняя осень во владениях князя Тавеннского считалась временем почитания усопших, поэтому ни о каких балах не могло быть и речи.

Я чувствовала себя всеми забытой и крайне несчастной. Унылая погода, из-за которой приходилось сидеть взаперти большую часть суток, оптимизма не добавляла. Единственным развлечением оставалось наблюдение из окон за происходящим во дворе. Для стражи не имело значения, идет ли дождь или светит солнце – оружие вояк бряцало в любую погоду.

В какой-то момент мне пришло в голову, что можно найти себе компанию менее родовитую, чем обычно. Например, чем плох Чиж? Парень он забавный, простоватый, да и внешностью его Создатель не обидел. Самое то для скучающей княжны.

Эта мысль настолько поразила меня, что я буквально оторопела. Не из-за гениальности идеи – из-за ее чудовищности! До чего же я докатилась, если хочу завести дружбу с дворовым приблудышем? Атайя Мерлейн Реджиневра Тавеннская не имела права даже думать о подобной чепухе!

Уж кому, как не мне, было прекрасно известно, что положение человека в обществе прямо зависит от его поведения. Веди я себя раньше как сердобольная дурочка, помешанная на равноправии и благотворительности, это сошло бы мне с рук. Но для властной надменной княжны заигрывание с прислугой означало бы несмываемый позор.

С того дня я забыла о существовании любимого наблюдательного пункта. Чиж меня больше не интересовал, поскольку он стал угрозой для моего благополучия. Не скажу, что было просто избавиться от укоренившейся привычки, однако я это сделала.

Со временем лицо того парня стерлось из памяти, и он превратился в очередную безликую фигуру, временами маячившую у ворот. По крайней мере, глядя на него, я с лицемерием повторяла про себя, что понятия не имею, кто передо мной.

А он, получается, замечал мои взгляды… Он назвал меня Таей… Он узнал меня в толстой безобразной старухе с распухшим носом и заплывшими от простуды глазами! Но, хоть убейте, я не верила, что передо мной герой моих детских мечтаний.

***

– Мне казалось, совы немного не такие.

Я неопределенно пожала плечами. Во-первых, разговаривать с королевским ищейкой совсем не хотелось, и неважно, что он когда-то (вечность прошла!) спас мне жизнь. Во-вторых, пересказывать историю превращения обычной несушки (Перепелки? Голубя? Хрен разберешь!) в нечто, выдаваемое Мелой за сову, я не собиралась.

Какая кому разница, что в прошлом году в Барсуках начался падеж домашней птицы? Глава города все лето писал в гильдию магов, прося прислать кого-нибудь, разбирающегося в подобных проблемах, а толку? К осени в городке не осталось ни одной пернатой животины, кроме этой жутковатой курицы (Утки? Может быть, гусыни? Нет, наверняка курицы!), которую моя соседка спасала доступными средствами. Из всех подопытных птиц колдуньи выжила только она, но стала чем-то неопределенным… А цыплята, завезенные в Барсуки этой весной, передохли за неделю.

Разумеется, гильдия беды города надменно игнорировала. Слишком мелкие они были, как объясняла Мела. Вот если бы мор напал на крупный скот или на людей… И плевать, что для большей части горожан домашняя птица – единственное хозяйство.

– У нее когти, как у ястреба.

Точно подмечено. Ух, я хорошо помню тот день, когда наша колдунья придерживала одной рукой полудохлую несушку, а другой рисовала какое-то заклинание, вроде бы укрепляющее кости. Интересно, она действительно верила, что курица, пусть даже слабая, будет смирно ждать завершения заклятия?

Затем Мела «лечила» пищевую систему птицы, благодаря чему та разрослась до размеров индюшки, и ее дыхательные пути, из-за чего «сова» временами похрапывала. Позвоночник, выгнутый под неестественным углом, вечно запрокинутая шея, торчащие перья и отсутствие какого-либо хвоста дополняли картину.

– Странные глаза… Говорят, взгляд совы способен погрузить человека в транс. Ты знала об этом, Тая?

Что колдунья учудила с глазами несчастной твари? Они немыслимо выпучились. Налились синим светом. Практически никогда не закрывались и не мигали. Эх, если б они могли заставить Чижа заткнуться!

Какого лешего он к нам прицепился? Вынюхивает что-то, выпытывает… Не нужно было останавливать Жалаковых охранников, пусть бы бросили его в какую-нибудь канаву, да и поделом!

Проклятье, от одной мысли об этом мне становилось плохо… Но, серьезно, почему Чиж остался с караваном, а? Ему же ясно дали понять, что лучше бы он убирался подобру-поздорову, пока есть возможность! Кстати, отсюда выплывает второй вопрос – что Мела пообещала торгашу, если тот, не раздумывая, решился пойти против короны в лице этого размалеванного шрамами урода?!

– Слушай, если тебе неприятно мое общество, почему ты не возвращаешься в свою повозку?

Я поперхнулась смешком. Вот так спросил! И что ответить? Дескать, приходится сидеть здесь, поскольку колдунье необходимо время, чтобы напилить серебряной пыли, а ты, проныра, ко мне как приклеился? Вряд ли ищейка оценит подобную откровенность.

– Здесь тепло, а у меня простуда, – сообщила я. – И у ку… у совы тоже.

– В отличие от птицы, ты не выглядишь больной, Тая, – не задумываясь, отрезал Чиж. – Боишься, что я надергаю с нее перьев, если оставить нас без присмотра?

Чего?! Да я чувствовала себя паршивее некуда, а он, бессовестный, этого не замечал? О какой-то ощипанной клуше волновался? С другой стороны, будь она настоящей совой, ее перья стоили бы целое состояние, а кто знает, достаточно ли хорошо оплачивается государственная служба? Конечно, карета у будущего палача знатная – не просто блестящая игрушка, а добротная повозка, обитая изнутри войлоком, с крошечной печкой и сиденьями мягче, чем в паланкине тавеннского князя. Лошади тоже не подкачали – молодые, сильные и наверняка хорошо обученные. Даже кучер, ныне отсутствовавший, прилагался. И охранные заклинания, из-за одного из которых я едва не распрощалась с белым светом.

– Тебе хорошо платят?

Глаза Чижа едва не выскочили из орбит от изумления. Ну да, княжна в образе бедной старухи интересуется жалованьем дворового дурачка, превратившегося в важную персону. Нарочно не придумаешь!

– На жизнь хватает, – услышала я сухой ответ.

– Есть жена, дети, собака?

А что, он сам жаловался на молчание!

– Нет, – это прозвучало совсем уж отстраненно.

– И правильно. Таким, как мы, семьи ни к чему, – проклятый язык болтал быстрее, чем я успевала думать.

– Каким? – могу поклясться, если Чиж и имел остатки чувств ко мне, они быстро испарялись.

Я заерзала на мягком сиденье, устраиваясь поудобнее, откинулась на слегка выгнутую спинку, вытянула ноги. Эта карета оказалась несравнимо комфортнее того полуразвалившегося тарантаса, в котором мы выехали из Барсуков. Грех не воспользоваться случаем. Зря я поначалу озлобилась на своего собеседника. Он – тот, благодаря кому мы с несуш… мы с совой не будем мерзнуть до самой Тавенны.

– Обманутым, – выдохнула я. – И ты, и я выросли без семьи… Без настоящей семьи. Нам обоим лгали большую часть нашей жизни. Нас использовали. Нами прикрывались. Мы…