Читать книгу Эль - Елена Воронцова - Страница 6

– Бездна… – проскулила я, обреченно пялясь в темноту смердящего прохода.

– Очень похоже… – хмыкнул Кеван у меня за плечом. Ну, как за плечом: я ему едва ли до подбородка доставала макушкой, так что он, скорее, смотрел поверх моей головы в темное нутро канализации.

Бурный шум воды недвусмысленно намекал, что внизу нас не ожидает ничего хорошего, но выбора не было.

– Что ж, утешает лишь то, что сегодня в этом потоке все же по большей части дождевая вода.

– Чур, ты лезешь в Это первым! – ультимативно заявила я. – И если тебя смоет… – я наигранно вздохнула, шмыгнула носом и торжественно закончила: – Обещаю, что никому об этом не расскажу.

– А вы уверены, что внизу нас не поджидает стража? – с улыбкой поинтересовался дэв.

– Нет, – мой честнейший ответ вызвал у Кевана очередной тяжкий вздох. – Но у нас есть карта «подземных троп», так что, если повезет, мы благополучно минуем их маршруты. К тому же сегодня ливень, и, скорее всего, охранники уже давно свалили, так что не нервничай.

Дэв снова вздохнул и скользнул вниз. Должна признать, он мне все больше и больше нравился. Со всей его чопорностью и даже длинными ушами. Наверное, Ник прав, и моя наивность граничит с идиотизмом, но я чувствовала, что в этом существе нет зла. Да-да, вопреки логике и здравому смыслу, тыкавшим в очевиднейший факт, что это душа, уже однажды приговоренная к адским мукам, я упорно не могла поверить, что столь благородное создание способно хоть кому-нибудь навредить.

– Как водичка? – ехидно поинтересовалась я, натягивая фильтрующую маску. Полностью от вони она, конечно, не спасет, но хоть какая-то защита. Тошнотворный запах дерьма, гнили и разложения, доносящийся из темного нутра канализации, мог вывернуть наизнанку даже привычного к смраду резерванта.

– Не рекомендую… – раздалось снизу, и я, бессмысленно задержав дыхание, стала спускаться.

Что ж, все оказалось не так плохо. Вода хоть и неслась бурным потоком, но было ее едва ли по колено, а стоило миновать границу «Золотого кольца», уровень и вовсе упал по щиколотку. В тоннелях прекрасная слышимость, звук распространяется далеко, эхом отражаясь от гладких каменных стен, поэтому особо не поболтаешь. Что, впрочем, не помешало мне всю дорогу ворчать по поводу зловония, проплывающих мимо подозрительных элементов, испорченных сапог, тусклого света люминесцентных грибочков, вносящих свою долю тошнотворного амбре, и так далее и тому подобное. В общем, скучать моему попутчику я не позволяла. Ну а что? Вон какие у него уши, пусть слушает.

И только на конечном отрезке пути, когда мы вышли в длинный и прямой, как стрела, коридор, тянущийся вперед на несколько сотен метров, я решила, что ворчать мне уже надоело, молчать скучно, а постепенно начинающийся мандраж необходимо как-то перебороть.

– Так, что там за история с матерью Ника? – спросила я шепотом, пнув на всякий случай попавшийся на пути трупик крысы. Дохляк… Двадцать деньков, будь тварюшка жива. И нет, мы их не жрем. Наверное. Крысы – единственный доступный людям метод борьбы с магическими ловушками, которые реагируют на тепло живого тела и движение. Незаменимый и одноразовый инструмент для вора, ведь чего-чего, а магической дряни в городах предостаточно. Все лавки и дома напичканы магическими сигналками и капканами. В резервациях крысы не водятся, там жрать и без них нечего, а вот здесь, под Золотым кольцом, их предостаточно. Вот только вылазки в эту часть катакомб очень опасны, а потому и цены на грызунов заоблачные.

– Весьма трагичная, – так же шепотом ответил Кеван, и его ушки поникли.

«Бездна! Это выглядит слишком умилительно!»

В очередной раз поймав себя на том, что заглядываюсь на иномирца с противоестественным интересом, я лишь обреченно вздохнула и признала за своей внутренней ехидной право на беспрестанное и безнаказанное глумление.

– Разве брат вам не рассказывал, что с ним произошло? Насколько мне удалось выяснить, именно вы нашли его…

– Рассказывал? – как и всегда, при воспоминании о том моменте, я не смогла сдержать злость и стиснула кулаки. – Рассказывал? Знаешь, с выбитой челюстью не особо поболтаешь! Да он с год вообще почти не говорил и вел себя как затравленный зверек! А после мы никогда не поднимали эту тему, поскольку он очень болезненно на нее реагировал.

– Вот как… Простите, этого я не знал, – его миловидное лицо исказила гримаса боли, и мне стало неловко за эту необоснованную вспышку гнева.

– Его кто-то здорово избил, скорее всего, чтобы отобрать одежду, он был почти голый и…

Продолжить я не смогла. Хорошо, что зубы у людей могут вырастать заново, иначе мой братишка до сих пор бы жевал одними деснами. То, что с ним сделали, было бесчеловечно.

– Понятно. Еще раз прошу прощения, что всколыхнул в вас эти воспоминания.

– Не стоит. Лучше объясни мне наконец, почему он оказался не в храме, а на окраине человейника? И каким боком ты во всем этом замешан? Насколько я знаю, дэвы не нисходят до общения с.… – чуть было не ляпнув «с едой», я вовремя исправилась и закончила иначе, но от шпильки все же не удержалась. – С короткоживущими.

– Это не совсем верно, но в одном вы правы: Николас не из простой семьи. Разве фамилия Роллингстоунз вам ни о чем не говорит?

Я даже остановилась, не веря собственным ушам и всплывающим в мозгу ассоциациям. Одно из могущественных и богатейших семейств империи. Чуть ли не первые, кто присягнул на верность магам. Имперские псы, из поколения в поколение преданно служившие своим хозяевам, за что и поплатились. В конце концов, их род попросту иссяк. Мужчины погибали раньше, чем успевали обзавестись потомством, пока не остался последний носитель родовой печати. Герцог Роллингстоунз, еще на момент моего обучения, был стар, уродлив, жесток и помешан на желании оставить после себя наследника. Именно так описала его мадам Жоржетт, давая краткую характеристику по персоналии. Но и без ее уроков об этом индивиде было известно каждому столичному резерванту. Роллингстоунз был одной из излюбленных тем для сплетен и будоражащих кровь слухов. Поговаривали, что этот монстр в человеческом обличии обожал развлекаться публичными пытками, а его хобби было охота на людей. Но больше всего в человейниках любили посмаковать подробности гибели очередной молодой супруги старого герцога, так и не сумевшей родить ему сына.

– Знакомая фамилия, но я не понимаю, при чем тут Ник? У него нет родовой печати или…

«Ой, да ладно! Неужели она его нагуляла?!» – взвизгнула моя ехидна, жадно потирая лапки в предвкушении и растягивая ухо до сюрреалистических размеров.

Кеван печально вздохнул и начал свой рассказ.

– Аделаида была из правящего, но разорившегося рода Трюффо. Белокурая красавица, дерзкая, капризная и спешащая испить жизнь, что свойственно беззаботной юности. До определенного момента семейство Трюффо имело огромный вес в высших кругах человеческого сообщества, и считалось одним из богатейших, но лишь до тех пор, пока был жив маркиз Жан-Жак – дед Аделаиды. Со смертью этого достопочтенного старца состояние, до того считавшееся несметным, стало таять на глазах. Увы, отец Лады, как и большинство представителей этого сословия, был подвержен множеству губительных пороков, коим он не преминул дать волю, наконец избавившись от жесткого контроля родителя. Наркотики, женщины, азартные игры – и уже спустя пару лет потерявший былое величие и состоятельность род Трюффо скатился до титула виконтов, продав и свое место в правящей ложе, и многочисленные производства, коими Филиппу было заниматься недосуг, и родовые земли.

Рассказчик из Кевана был великолепен. Его бархатный тенор струился, точно сказочная мелодия, переливаясь тончайшими оттенками эмоций, увлекая, завораживая и заставляя проникнуться каждым словом. И как бы ни банальна была история, нестерпимо хотелось и дальше слушать его волшебный голос.

– По слухам, остальные члены семьи, включая саму Ладу, активно помогали главе семейства проматывать наследство, но не мне об этом судить. Могу лишь с уверенностью утверждать, что отказывать себе в чем либо, господа Трюффо категорически не умели, как и задумываться о допустимости и рациональности трат и приобретений…

Наткнувшись взглядом на очередные останки какого-то бедолаги, дэв рефлекторно дернулся, в попытке скрыть от меня это неприглядное зрелище, но, поймав мой ироничный взгляд, смущенно улыбнулся и продолжил рассказ:

– Я попал в их дом как раз незадолго до краха, в тот самый роковой период, когда стесненные обстоятельствами, но как и прежде алчущие роскошной жизни члены семьи Трюффо всеми силами старались найти выход из сложившейся ситуации. И должен признаться, что решение, которое было ими принято в качестве оптимального, лично для меня до сих пор остается совершенно непостижимым. Дурная слава о герцоге Роллингстоунзе уже тогда распространялась далеко за пределы великолепной Ультимы. Иначе как «Синей Бородой» его давно уже не называли, и ни один, даже самый захудалый провинциальный дворянчик, не отдал бы ему в жены свою дочь, имей он к ней хоть толику отцовской любви и сострадания. Аделаиде же была уготована участь стать седьмой герцогиней Роллингстоунз. Именно так достопочтенный виконт Трюффо решил поправить свое материальное положение. Вероятно, в оправдание сего недостойного мужа стоит упомянуть о том, что он все же рассчитывал обмануть старого герцога и сохранить своей дочери жизнь. Филипп предпринял множество попыток, ммм… – он на секунду замялся, но тут же продолжил: – воплотить в жизнь свой коварный замысел, но все они были неудачны и имели плачевные последствия.

На этом моменте он замолчал, вероятно, слишком глубоко погрузившись в воспоминания.

– Ну, судя по тому, что Ник появился на свет, одна из них все же увенчалась успехом, – фыркнула я нетерпеливо, возвращая дэва в реальность.

– Нет, – покачал головой выходец из ада. – Как вам должно быть известно, установление отцовства в настоящее время для человечества является задачей неосуществимой. Поэтому Рефкат, предполагая стремление своих многочисленных жен зачать ребенка от другого мужчины, предпринял беспрецедентные меры по устранению подобной возможности. Аделаиду держали в башне без единого окна, охраняемой бесплотными, и ни о каких гостях или банальной прогулке не могло быть и речи, до тех пор пока девушка не понесет. К ней не пускали даже мать, не говоря уже о родственниках мужского пола.

Он снова ненадолго замолчал, горестно вздохнув, а я скривилась, поняв, как именно собирался дед Ника провести Роллингстоунза и заделать дочурке ребенка. Кеван тем временем продолжил:

– Как вам известно, в кварталы аристократов в принципе не могут попасть люди, не являющиеся носителями родовых печатей. Многочисленные бастарды, используемые в качестве прислуги, поголовно оскоплены, а дэвы не способны иметь потомство. Отыскать же фертильного носителя родовой метки, который согласился бы рискнуть жизнью и попытаться проникнуть в хорошо охраняемую башню, оказалось невозможно…

И снова повисла тишина. Это было совсем не нормально – вот так вот залипать на полуслове, но разве разберешь этих дэвов, что у них нормально, а что нет? Может, в мозгах что-нибудь сбоит, а может, это их национальная особенность? Но не все ли равно? Мне хотелось и дальше слушать его голос, хотя и так было уже ясно, к чему все идет.

– И как же ей удалось выкрутиться? – дернула я его за рукав безукоризненно чистого мундира, мельком отметив, что, в отличие от меня, этот воплощенный дух умудрился не извазюкаться ни в грязи резервации, ни в зловонных туннелях канализации. – Ты ее спас?

– Я? – будто очнувшись ото сна, удивленно взглянул на меня Кеван. – Ах, миледи, знали бы вы, насколько часто я сам задавался этим вопросом, – он тяжело вздохнул. – Я делал лишь первые шаги в этом мире: еще не осознав себя и не до конца понимая, где оказался и что со мной приключилось. Моя древняя память смешивалась с воспоминаниями материального тела, знания приходили урывками, привычные способности пасовали пред структурой нового строения организма, а чужие эмоции неотделимо сплетались с собственными. Аделаида была для меня всем на тот момент: хозяйкой моей жизни, светочем сердца, смыслом самого бытия, и именно она была рядом в тот непростой для дэвов период. Вероятно, тут я должен пояснить. Видите ли, подселение в материальную оболочку – процесс очень мучительный и далеко не моментальный. Когда душа бывшего владельца покидает тело, все его воспоминания, привычки, чувства, желания и даже расстройства личности никуда не деваются. Какое-то время мы искренне считаем себя именно тем человеком, тело которого стало новым пристанищем для души. Страшный и болезненный период осознания, что ты – это вовсе не ты, а кто-то иной. Ты просыпаешься с воспоминаниями о том, что заключил сделку с магом и продал свое тело, но – вот он ты! Все тот же Патрик или Люк, ты помнишь своих хозяев, друзей, вкус отвара, который пил на завтрак, и обещания, данные возлюбленной при расставании. Твое тело все такое же, и лишь незначительные изменения во вкусах, идеалах, взглядах на жизнь, на собственное прошлое заставляют насторожиться. А затем приходят видения из чуждой человеческому разуму реальности. Это похоже на безумие. И с каждым днем видений становится все больше, и все больше начинает изменяться тело, добавляя к смятению мыслей адскую боль, коей сопровождается процесс перестроения организма.

– О-о-о-о… – невольно выдохнула я, впечатленная его откровением, и выдала весь спектр своего скудоумия: – Наверное, это ужасно – думать, что ты человек, а потом обнаружить, что нет, что ты уже что-то другое, а человек, которым ты себя считал, был совсем не ты!

Что ж, дипломатичность Кевана и умение держать лицо заслуживали наивысшей оценки. Он сделал вид, что прозвучавшая тарабарщина вполне вменяема и не является следствием моей умственной неполноценности.

– Да, миледи, это… непросто. И я буду бесконечно благодарен матери Николаса за то, что она была рядом со мной в тот момент, какими бы меркантильными ни были ее истинные цели. Лишь стараниями Аделаиды моя мечущаяся в агонии душа удержалась в этом несчастном теле.

Его дифирамбы Аделаиде меня почему-то раздражали. Хотелось продолжения истории и еще каких-нибудь открытий, поэтому я перебила его, нетерпеливо подергав за рукав.

– Ну а потом? Когда ты обрел силу и стал полноценным дэвом, ты ее спас?

Кажется, это было слишком по-детски, и взгляд Кевана стал умильным, а под маской явственно проступила улыбка. Мое лицо вспыхнуло, и я поспешила одернуть руку.

– Нет, моя госпожа, как только во мне явственно стали проявляться черты авворина, мое пребывание в доме герцогов Роллингстоунз подошло к концу.

– Авворина? – не поняла я.

Кеван слегка поклонился:

– Так назывался мой народ, миледи. Авворины с прекрасной и давно погибшей планеты Аввор, – он тяжело вздохнул и тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. – Вот, собственно, и вся история. Как только во внешности личного прислужника герцогини Аделаиды начали происходить изменения, она поспешила вернуть меня истинному владельцу. Но все это уже не имело значения, и сомневаюсь, что мое исчезновение вообще было замечено счастливой четой будущих родителей.

– Э? – я недоуменно раскрыла рот.

А где подробности? Где эпическая сага о тайном проникновении прекрасного принца или ловкого разбойника в башню, окутанную бесплотными? Где баллада о неземной любви и слезливая сцена прощания? Где вообще хоть какая-то инфа про папашу Ника?

– Так нечестно! Все самое важное ты оставил за кулисами! Кто настоящий отец Ника? И как они встретились? Как ему удалось пробраться в башню? Это ты им помог? И что случилось дальше? Как Рефкату удалось узнать, что Ник не его сын? Это он убил Аделаиду?

Легкий хрустальный смех разлился по склизким стенам канализации.

– И на какой из вопросов мне надлежит ответить первым?

– Кто отец Ника? Точно не ты, ведь дэвы не могут иметь детей. И не аристократ, раз у Ника нет родовой метки. Но попасть в район аристо обычному человеку нереально! Тогда кто?

– Мальчишка, глупый и наивный, но любящий так трепетно, так истово, так беззаветно, что никакие преграды не смогли его остановить. Чистая душа в обезображенном, искалеченном теле, долгие годы тайно оберегающая и дарящая свет и тепло той, к которой он не смел прикоснуться даже в своих мечтах. Обманутый, использованный, преданный, но даже в смерти верный до конца не женщине, но чувству. Чувству, что было бесконечно выше и ее пороков, и непреступных стен башни, и ценности его собственной жизни, – тихо прошептал дэв, и в его проникновенном голосе было столько горечи, что у меня невольно выступили слезы.

Всего парой фраз Кеван заставил меня прочувствовать весь трагизм судьбы настоящего отца Николаса. Что еще можно было ожидать от аристократки? Использовала какого-то влюбленного в нее бедолагу и, скорее всего, сама же его и шлепнула, чтобы не сболтнул лишнего. Вот к чему приводит любовь! Дает крылья, чтобы взлететь на вершину башни и, после бурной ночи, получить кинжал в спину. Очень жизненно и мерзко. Но выходит, мой Ники – круглый сирота. Грустненько.

Какое-то время мы шли молча, под впечатлением момента, но вскоре меня отпустило, и я поспешила возмутиться:

– Значит, она просто нашла какого-то несчастного влюбленного и… – договорить я не успела, поскольку Кеван сделал знак молчать.

Я тут же погасила светляк и прислушалась. Тишина. До выхода оставалось совсем немного, впереди уже виднелась развилка, а позади сотни метров прямого тоннеля. Самое неудачное место, чтобы натолкнуться на патруль.

– Я ничего не слышу, – прошептала я, но огромные уши Кевана явственно вздрогнули, а затем он жестами показал мне ускориться и соблюдать тишину. Беззвучно выругавшись, я поспешила за скользящим, точно тень, дэвом.

Мы успели выскочить на развилку как раз в тот момент, когда в одном из ее ответвлений забрезжил свет и послышались приглушенные голоса. В панике оглядевшись, я с ужасом обнаружила, что второе ответвление завалено, и мы находимся в ловушке. Назад бежать бессмысленно: слишком длинный и прямой отрезок, нас в любом случае заметят. Сражаться? Бездна!!! Мне нечего противопоставить дэвам, а Кеван… Справится ли он, да захочет ли вообще нападать на стражников? Я мельком бросила взгляд на своего нового друга, и мое дикое смятение наткнулось на титаническое спокойствие и слегка насмешливый взгляд.

– Что будем делать? – одними губами прошипела я, и Кеван указал в сторону заваленного прохода. – Что?

– Доверьтесь мне, – еле слышно произнес он и аккуратно подтолкнул в указанное место. – Я смогу отвести им глаза, только не шевелитесь.

Спустя пару секунд я уже стояла, прижавшись к дальней стене, и дрожала всем телом. Вот только даже себе, наверное, я не смогла бы ответить, от страха меня так трясло или оттого, что Кеван в данный момент буквально обнимал меня, нависая и полностью закрывая своим телом. Он был так близко, что я временами касалась кончиком носа блестящей пуговицы на его мундире и завороженно наблюдала, как все чаще вздымается под тонкой тканью мускулистая грудь. А еще… Запах. Запах прогретой первыми солнечными лучами земли, молодой хвои и тонкого, нежного аромата цветения. Будоражащий и дурманящий, как сама весна. И казалось, что с каждой секундой он становился все сильнее и сильнее.

– И…что? Так нас не заметят? – еле слышно прошептала я, стараясь унять дрожь и отвлечься от странных мыслей.

– Нет, – так же тихо ответил авворин, склонившись к моему уху и обдав его своим дыханием. – Если только мы сами не выдадим себя. Не шевелитесь, миледи, и все будет хорошо.

Я подняла голову и встретилась с напряженным взглядом огромных, изумительно ярких глаз. Сейчас почему-то у него был почти обычный круглый зрачок, и я утонула в синеве этого пронзительно ясного весеннего неба. Нет, люди не бывают такими идеальными. Каждая его черточка: слегка раскосые кошачьи глаза, тонкие, изящные брови, чуть выпуклый лоб, нежные губы, скрытые сейчас под маской, – все было настолько совершенно и гармонично, что можно было бы любоваться целую вечность. И при этом назвать дэва красивым было бы кощунством. Это была не земная красота, а та, что вызывает благоговейный трепет и возвышенный восторг. Его красота была чистой, мягкой, одухотворенной, неразрывно связанной со спокойным и ласковым взглядом, нежной улыбкой, заботливыми интонациями в голосе и странной аурой света и добра, которую хоть я и не могла видеть подобно иномирцам, но прекрасно ощущала. Или мне так казалось.

Если бы не голоса, которые неумолимо приближались, я бы так и любовалась этим ангельским ликом, словно произведением искусства, мысленно продолжая рассуждать о гармоничности такой формы ушей и живописности цвета покрывающей их шерстки.

«Вырубай гормоны, канализационная Джульетта, – закатило глаза мое второе я, презрительно фыркнув. – И прекрати уже так нагло на него пялиться, свой нездоровый интерес ты красноречиво обозначила, можешь уже успокоиться».

Чувствуя, как лицо заливает краска, я уставилась в покрытый грязью и нечистотами пол и прислушалась.

– Я уже говорил, что ты конченый псих? – очень молодой и сильный голос. Такой мог бы принадлежать юному воину, здоровому, могучему и не особо склонному к всяким там философствованиям.

– А я тебе уже устал повторять, что твое заявление иррационально, Ральфи, – голос тоже молодой, но более самоуверенный и насмешливый, с нотками высокомерия, ленивой небрежности. – Мой уровень интеллекта и достижения в области науки решительно опровергают твои злостные инсинуации.

– Ты это нарочно, да?

– Не понимаю, о чем ты, – явно с издевкой, но беззлобно ответил насмешник.

– Не проходит и дня, чтоб мне не захотелось откусить тебе башку, Ал. Я б, наверное, так и сделал, не выгляди она как мерзкий кусок болотной тины.

– О вкусах не спорят.

На короткое время они замолчали, слышался лишь плеск воды под их ногами, но вскоре тот, кого называли Ральфи, снова горячо заговорил:

– Нет, ну я еще понимаю, что тебя среди ночи понесло в город. Но неужели нельзя было подождать до утра и не переться снова через эту клоаку? Ты извращенец, что ли? Нравится ползать в человеческом дерьме? Это же издевательство какое-то! Ты хотя бы можешь объяснить, какого хрена мы делаем?!

– Если я скажу, ты будешь орать еще больше.

– Таааак…

– Доверься мне, Ральфи. Все будет тип-топ.

– Вот теперь мне действительно страшно. Когда ты так говоришь, я вечно оказываюсь по уши в дерьме. Давай, колись, что происходит, или я за себя не ручаюсь.

– Дааа…

– Алекс, я серьезно! Что ты опять начудил, жертва чиха Асмодея?

– Да…

Послышалось быстрое хлюпанье и приглушенная возня.

– Ай, отпусти серьгу!

– Говори, засранец!

– Ладно-ладно, скажу! Все равно скоро все узнаешь.

– Ну!

– Ну… Помнишь, я рассказывал девчонкам про приворотное зелье?

– Помню. И?

– Ну… Я науськал Лиз сходить за ним лично. Дал ей карту, научил, как снять метки и…

– Ты больной?!

– Задница Вельзевула! Умоляю, скажи, что она еще этого не сделала!

– Ну… Она – нет.

– Слава Асмодею!

– Они все вместе ливнули. Сегодня ночью…

– Так вот почему заперли ворота! А ты вместо того, чтобы их вытащить, свалил из города?!

Последовавшая за этим тирада ругательств с перечислением всего демонического пантеона и их интимных предпочтений, заставила мои уши ярко вспыхнуть.

– Надеюсь, мы сейчас идем вернуть этих идиоток домой? – немного успокоившись, осведомился Ральфи.

– Неее… – лениво отмахнулся насмешник. – Я проверил тот дом перед тем, как ее туда отправить, ничего опасного в нем не осталось. Да и… – он замялся и с тяжким вздохом добавил: – Андрас их уже нашел…

Очередной поток отборной брани обрушился на голову Алекса.

– Это конец! Конец! Ты хоть понимаешь, что с нами теперь сделают?!! – причитал здоровяк. – Да нас распнут на вратах твоего же дядюшки и на титулы не посмотрят!

– Не драматизируй, в конце концов, никто ведь не знает, что мы в этом замешаны. Пусть сперва докажут.

– Ты угораешь?

– Кхм… Ну да…

На какое-то время парочка замолчала, но по хлюпанью воды под их ногами было ясно, что они уже вплотную приблизились к развилке. Мое сердце отбивало бешеный ритм. Еще минута – и наступит момент истины. Пройдут ли эти двое мимо? Заметят нас? Не будь у них магического светляка, и остаться в тени было бы еще реально, но льющийся из тоннеля свет обещал изгнать мрак из каждого уголка этого небольшого закутка. Остается лишь надеяться, что авворин действительно обладает каким-то сверхъестественным даром, ибо здесь могло спасти только чудо.

– Я не пойму, а какого демона мы тогда сейчас делаем? На кой мы премся обратно в полис, Ал? Надо валить отсюда, и желательно как можно дальше. Андрас нас на куски постругает. На маленькие такие, живые и вопящие от ужаса кусочки, – голос раздался буквально в паре шагов от нас, и я вздрогнула.

Но нет, эти двое продолжали свой разговор, в упор нас не замечая. Мне даже захотелось выглянуть и хоть глазком посмотреть на спорщиков, но, помня приказ Кевана не шевелиться, я все же воздержалась.

– Да ничего они нам не сделают, – явно не особо веря в собственные слова, буркнул Алекс. – Не убьет, и ладно. Выкрутимся как-нибудь, в первый раз что ли?

– Тааак… – снова протянул здоровяк, явно с угрозой.

– Ладно! Ладно, – короткий выдох получившего под дых человека.

– Совсем ты оборзел, волчара. Еще раз – и я тебя ушарашу молнией, учти.

– Говори!

– Запах.

– Что?

– За-пах! – по слогам повторил Алекс с намеком.

Звук звонкого шлепка и протяжный стон.

– Ты не идиот. Ты феерический дебил! Даже слушать не хочу!

– Да говорю тебе, в торговом квартале просто фонило, и запах вел сюда!

– Просто заткнись! Заткнись, наркоман чертов! Запах он учуял! В канализации, задница Вельзевула! Да ты бы попросил, я б тебе такой запах организовал…

Голоса становились все тише и тише, пока, наконец, совсем не пропали.

Я с облегчением выдохнула и задрала голову, чтобы снова увидеть лицо своего защитника. Даже не заметила, когда он успел снять маску. Но дэв по-прежнему стоял, уперевшись руками о стену над моей головой, тяжело дышал и не сводил с меня взгляда. Очень странного взгляда. Если бы меня попросили описать его одним словом, то самым близким было бы… «Обожание»? Читалось в нем что-то возвышенное, бесконечно преданное, но в то же время и фанатичное, алчное, будоражащее.

Сердце екнуло. Никогда на меня еще так не смотрели. Это было… завораживающе. И даже скользнула шальная мысль: а не поцеловать ли его? И бездна с ним, что это дэв, но такой красивый и так смотрит…

Хвала Высшим, Кеван отстранился раньше, чем я успела совершить глупость. Целоваться с дэвом?!! В канализации? Как такое вообще могло прийти в голову?!

«Тупое, накачанное гормонами мясо, – безжалостно припечатало мое альтер эго. – Хорошо еще, что достаточно страшненькое, чтобы кто-то на такое позарился. Участия в канализационном межвидовом скрещивании моя нежная психика бы не выдержала».

– Простите, миледи, мне нужно пару минут, чтобы прийти в себя. В этом теле способности даются мне очень непросто.

Он прислонился спиной к стене и прикрыл глаза, по-прежнему тяжело дыша.

Так вот что это было! Он использовал магию, чтобы скрыть нас, и, похоже, именно она так странно на меня подействовала. Он вовсе не на меня так пялился, а магичил! Бездна!

До нельзя смущенная, я тихонько отошла в сторону и присела у противоположной стены, уткнувшись в колени пылающим, точно факел, лицом.

Оставшийся путь мы преодолели в молчании. Конечно, мне хотелось услышать продолжение истории Ника и расспросить дэва о его способностях, но, во-первых, меня по-прежнему терзало чувство неловкости, а во-вторых, Кеван выглядел откровенно плохо, хоть и пытался это скрыть. Его и без того бледная кожа стала почти прозрачной, дыхание так и не выровнялось, а еще я заметила, что он старается на меня не смотреть и держится на расстоянии. Понять причину такого поведения мне удалось лишь спустя еще пару сотен метров тоннеля. Он дэв – и потратил много сил, а я человек – пища. Когда эта умная мысль наконец посетила мою не слишком гостеприимную к подобным вторженцам голову, всякое желание болтать отпало окончательно, а на душе стало совсем погано.

Альтер эго еще долго стебалось, передразнивая мои внутренние восторги по поводу «обожающего» взгляда на все гастрономические лады. Ну вот, почему нормальные люди обзаводятся хомяками, жабами, тараканами, а мне досталась бесячая ехидна?

Да и понятно было, чем закончилась история моего братишки. Теперь пазл сложился. До пяти лет Ник был связан с матерью и находился под действием ее родовой печати, как и все дети носителей магических меток. А как только мальчику исполнилось пять, действие материнской опеки спало. Рефкат узнал, что мальчишка не его сын, и, очевидно, пришел в ярость от этого открытия. Скорее всего, это и послужило причиной трагической и преждевременной кончины его молодой супруги. А Ник в тот же день оказался на помойке, минуя возню с храмовниками, жалкие подачки которых Рефкату были попросту неинтересны. В дорогущих шмотках и весь такой из себя маленький буржуйчик, за что и огреб по полной от местных.

Непонятным для меня оставались две вещи. Во-первых, какого демона мамаша Ника не позаботилась о том, чтобы обезопасить себя и сына к моменту его пятилетия. Она ведь понимала, что раз он сын обычного смертного, то родовой метки у него не будет: она не передается от матери, только от отца. Или Аделаида была совсем тупой, или что-то с ее коварным планом не задалось.

И вторая непонятность: почему Кеван вдруг решил помочь какому-то совершенно постороннему для него мальчишке? Потому что Аделаида поддержала его в трудный период? Бред. Судя по его же словам, он был ее собственностью совсем недолго, даже воплотиться до конца не успел. Да и по отдельным обрывкам фраз понятно, что авворин вовсе не обольщается относительно «чистых» намерений бывшей хозяйки. Аристократы любят заводить себе всяких экзотических зверюшек; по резервациям ходит множество историй об их фривольных нравах и экстравагантных вкусах. Но что с того? Рабский статус таких дэвов ни для кого не секрет. Все знают, что дэвы преданы своим хозяевам точно псы и сделают все, лишь бы им и дальше позволяли жить и пожирать человеческую прану. И маги этим пользуются по полной, как, впрочем, и аристократы. Если мать Ника и выхаживала новообращенного дэва, то уж точно не из чувства милосердия и бескорыстной любви к ближнему. И Кеван это прекрасно понимает. Тогда что ему за дело до ее ребенка? Ладно, возможно, мне еще удастся услышать продолжение этой истории, но точно не сегодня.