Читать книгу Грозовой перевал: метод параллельного погружения - Эмили Бронте - Страница 3

While leading the way upstairs, (Пока она вела меня наверх,) she recommended that I should hide the candle, (она посоветовала, чтобы я спрятал свечу;) and not make a noise; (и не шумел;) for her master had an odd notion about the chamber she would put me in, (ибо её хозяин имел странное представление о комнате, куда она собиралась меня поместить; odd notion – странное мнение, причуда; chamber – комната) and never let anybody lodge there willingly. (и никогда не позволял никому там останавливаться по доброй воле; to lodge – квартировать, останавливаться) I asked the reason. (Я спросил причину.) She did not know, she answered: (Она не знала, ответила она:) she had only lived there a year or two; (она жила там всего год или два;) and they had so many queer goings on, (и у них было так много странных происшествий; queer – странный; goings on – события, происшествия) she could not begin to be curious. (что ей даже не приходило в голову любопытствовать; to be curious – проявлять любопытство)

CHAPTER III

While leading the way upstairs, she recommended that I should hide the candle, and not make a noise; for her master had an odd notion about the chamber she would put me in, and never let anybody lodge there willingly. I asked the reason. She did not know, she answered: she had only lived there a year or two; and they had so many queer goings on, she could not begin to be curious.

Too stupefied to be curious myself, (Я был слишком ошеломлён, чтобы самому проявлять любопытство; stupefied – ошеломлённый, притуплённый) I fastened my door and glanced round for the bed. (я запер дверь и огляделся в поисках кровати; to fasten – запирать, закреплять; to glance round – оглянуться) The whole furniture consisted of a chair, a clothes-press, and a large oak case, (Вся мебель состояла из стула, шкафа для одежды и большого дубового корпуса;) with squares cut out near the top resembling coach windows. (с квадратами, вырезанными вверху и напоминающими окна кареты; coach – карета) Having approached this structure, I looked inside, (Подойдя к этому сооружению, я заглянул внутрь,) and perceived it to be a singular sort of old-fashioned couch, (и понял, что это была своеобразная старомодная софа; singular – необычный, странный; couch – кушетка, софа) very conveniently designed to obviate the necessity (очень удобно устроенная, чтобы устранить необходимость; to obviate – устранять) for every member of the family having a room to himself. (чтобы каждому члену семьи иметь отдельную комнату.) In fact, it formed a little closet, (На самом деле она представляла собой маленький закуток; closet – тесная комнатка) and the ledge of a window, which it enclosed, (а подоконник окна, который она заключала внутри,) served as a table. (служил в качестве стола.)

Too stupefied to be curious myself, I fastened my door and glanced round for the bed. The whole furniture consisted of a chair, a clothes-press, and a large oak case, with squares cut out near the top resembling coach windows. Having approached this structure, I looked inside, and perceived it to be a singular sort of old-fashioned couch, very conveniently designed to obviate the necessity for every member of the family having a room to himself. In fact, it formed a little closet, and the ledge of a window, which it enclosed, served as a table.

I slid back the panelled sides, (Я отодвинул панельные стенки; to slide back – отодвинуть; panelled – панельный, обшитый панелями) got in with my light, (забрался внутрь со своим светильником,) pulled them together again, (снова сдвинул их,) and felt secure against the vigilance of Heathcliff, and every one else. (и почувствовал себя в безопасности от бдительности Хитклиффа и всех остальных; vigilance – бдительность)

I slid back the panelled sides, got in with my light, pulled them together again, and felt secure against the vigilance of Heathcliff, and every one else.

The ledge, where I placed my candle, (Подоконник, куда я поставил свечу; ledge – выступ, подоконник) had a few mildewed books piled up in one corner; (имел несколько покрытых плесенью книг, сложенных в одном углу; mildewed – заплесневелый; to pile up – складывать кучей) and it was covered with writing scratched on the paint. (и он был покрыт надписями, нацарапанными на краске; to scratch – царапать) This writing, however, was nothing but a name (Эти надписи, однако, были не чем иным, как именем) repeated in all kinds of characters, large and small— (повторённым во всех видах букв, больших и маленьких —) Catherine Earnshaw, (Кэтрин Эрншо,) here and there varied to Catherine Heathcliff, (местами изменённым на Кэтрин Хитклифф,) and then again to Catherine Linton. (а затем снова на Кэтрин Линтон.)

The ledge, where I placed my candle, had a few mildewed books piled up in one corner; and it was covered with writing scratched on the paint. This writing, however, was nothing but a name repeated in all kinds of characters, large and small—Catherine Earnshaw, here and there varied to Catherine Heathcliff, and then again to Catherine Linton.

In vapid listlessness I leant my head against the window, (В скучной апатии я склонил голову к окну; vapid – вялый, пресный; listlessness – апатия, безразличие; to lean – прислоняться) and continued spelling over Catherine Earnshaw—Heathcliff—Linton, (и продолжал по буквам повторять: Кэтрин Эрншо – Хитклифф – Линтон,) till my eyes closed; (пока мои глаза не закрылись;) but they had not rested five minutes (но они не отдохнули и пяти минут,) when a glare of white letters started from the dark, (как вдруг из темноты вспыхнуло сияние белых букв; glare – яркий свет, вспышка; to start – вырываться, вспыхнуть) as vivid as spectres— (таких же ярких, как призраки; spectre – привидение) the air swarmed with Catherines; (воздух кишел Кэтрин; to swarm with – кишеть) and rousing myself to dispel the obtrusive name, (и, очнувшись, чтобы прогнать навязчивое имя; to dispel – развеять; obtrusive – назойливый) I discovered my candle-wick reclining on one of the antique volumes, (я обнаружил, что фитиль моей свечи наклонился на один из старинных томов; wick – фитиль; antique – старинный) and perfuming the place with an odour of roasted calf-skin. (и наполнял место запахом жареной телячьей кожи; odour – запах)

In vapid listlessness I leant my head against the window, and continued spelling over Catherine Earnshaw—Heathcliff—Linton, till my eyes closed; but they had not rested five minutes when a glare of white letters started from the dark, as vivid as spectres—the air swarmed with Catherines; and rousing myself to dispel the obtrusive name, I discovered my candle-wick reclining on one of the antique volumes, and perfuming the place with an odour of roasted calf-skin.

I snuffed it off, (Я зажал фитиль и погасил свечу; to snuff off – погасить свечу, зажимая фитиль) and, very ill at ease under the influence of cold and lingering nausea, (и, чувствуя сильное беспокойство под влиянием холода и затяжной тошноты; ill at ease – неловко, не по себе; lingering – затяжной) sat up and spread open the injured tome on my knee. (сел и раскрыл повреждённый том у себя на коленях; tome – большой том, книга) It was a Testament, in lean type, (Это был Завет, напечатанный мелким шрифтом; lean type – мелкий и бедный шрифт) and smelling dreadfully musty: (и пахнущий ужасно затхло; musty – затхлый, плесневый) a fly-leaf bore the inscription—“Catherine Earnshaw, her book,” (на форзаце была надпись: «Кэтрин Эрншо, её книга»; fly-leaf – форзац, пустой лист в начале книги; to bear inscription – содержать надпись) and a date some quarter of a century back. (и дата, примерно на четверть века назад; quarter of a century – четверть века)

I snuffed it off, and, very ill at ease under the influence of cold and lingering nausea, sat up and spread open the injured tome on my knee. It was a Testament, in lean type, and smelling dreadfully musty: a fly-leaf bore the inscription—“Catherine Earnshaw, her book,” and a date some quarter of a century back.

I shut it, and took up another and another, (Я закрыл её и взял ещё одну и другую книгу,) till I had examined all. (пока не просмотрел все.) Catherine’s library was select, (Библиотека Кэтрин была отборная,) and its state of dilapidation proved it to have been well used, (и её состояние обветшалости доказывало, что её хорошо использовали; dilapidation – ветхость, разрушение) though not altogether for a legitimate purpose: (хотя и не вполне по законному назначению; legitimate purpose – законная цель) scarcely one chapter had escaped a pen-and-ink commentary— (едва ли одна глава уцелела без чернильных пометок;) at least the appearance of one— (по крайней мере, видимость пометок —) covering every morsel of blank that the printer had left. (они покрывали каждый клочок пустого места, оставленный наборщиком; morsel – кусочек) Some were detached sentences; (Некоторые были отдельные предложения;) other parts took the form of a regular diary, (другие части принимали форму настоящего дневника,) scrawled in an unformed, childish hand. (написанного неразвитым, детским почерком; to scrawl – небрежно писать) At the top of an extra page (quite a treasure, probably, when first lighted on) (Вверху дополнительной страницы (наверное, целое сокровище, когда её впервые нашли)) I was greatly amused to behold an excellent caricature of my friend Joseph,— (я был очень развеселён, увидев отличную карикатуру на моего друга Джозефа —; to behold – узреть, увидеть; caricature – карикатура) rudely, yet powerfully sketched. (грубо, но сильно набросанную; sketched – набросанную, нарисованную) An immediate interest kindled within me for the unknown Catherine, (Немедленно во мне вспыхнул интерес к неизвестной Кэтрин; to kindle – зажечь, пробудить) and I began forthwith to decipher her faded hieroglyphics. (и я тотчас начал разбирать её поблёкшие каракули; forthwith – немедленно; hieroglyphics – иероглифы, каракули)

I shut it, and took up another and another, till I had examined all. Catherine’s library was select, and its state of dilapidation proved it to have been well used, though not altogether for a legitimate purpose: scarcely one chapter had escaped a pen-and-ink commentary—at least the appearance of one—covering every morsel of blank that the printer had left. Some were detached sentences; other parts took the form of a regular diary, scrawled in an unformed, childish hand. At the top of an extra page (quite a treasure, probably, when first lighted on) I was greatly amused to behold an excellent caricature of my friend Joseph,—rudely, yet powerfully sketched. An immediate interest kindled within me for the unknown Catherine, and I began forthwith to decipher her faded hieroglyphics.

“An awful Sunday,” commenced the paragraph beneath. («Ужасное воскресенье», – начинался абзац ниже; awful – ужасный; to commence – начинать) “I wish my father were back again. («Хотела бы я, чтобы отец снова вернулся.) Hindley is a detestable substitute— (Хиндли – отвратительная замена; detestable – омерзительный, отвратительный; substitute – заменитель) his conduct to Heathcliff is atrocious— (его обращение с Хитклиффом чудовищно; atrocious – ужасный, жестокий) H. and I are going to rebel— (мы с Х. собираемся восстать; to rebel – восставать, бунтовать) we took our initiatory step this evening. (сегодня вечером мы предприняли наш первый шаг; initiatory – начальный, вводный)

“An awful Sunday,” commenced the paragraph beneath. “I wish my father were back again. Hindley is a detestable substitute—his conduct to Heathcliff is atrocious—H. and I are going to rebel—we took our initiatory step this evening.

“All day had been flooding with rain; («Весь день лил дождь; to flood with rain – заливать дождём) we could not go to church, (мы не могли пойти в церковь,) so Joseph must needs get up a congregation in the garret; (так что Джозефу непременно нужно было устроить собрание на чердаке; must needs – непременно должен; garret – чердак) and, while Hindley and his wife basked downstairs before a comfortable fire— (и пока Хиндли с женой грелись внизу перед уютным огнём; to bask – греться) doing anything but reading their Bibles, I’ll answer for it— (занимаясь чем угодно, только не чтением Библий, в этом я готов поручиться—) Heathcliff, myself, and the unhappy ploughboy were commanded to take our prayer-books, and mount: (Хитклифф, я и несчастный деревенский мальчишка должны были взять молитвенники и подняться; ploughboy – деревенский мальчик, крестьянин; to command – приказывать) we were ranged in a row, on a sack of corn, (мы были усажены в ряд, на мешок с зерном; to range in a row – поставить в ряд) groaning and shivering, (стонали и дрожали,) and hoping that Joseph would shiver too, so that he might give us a short homily for his own sake. (и надеялись, что Джозеф тоже задрожит, чтобы он ради самого себя произнёс короткую проповедь; homily – проповедь) A vain idea! (Напрасная надежда!) The service lasted precisely three hours; (Служба длилась ровно три часа;) and yet my brother had the face to exclaim, when he saw us descending, (и всё же мой брат осмелился воскликнуть, когда увидел, как мы спускаемся; to have the face to – осмелиться) ‘What, done already?’ («Что, уже закончили?») On Sunday evenings we used to be permitted to play, if we did not make much noise; (По воскресным вечерам нам обычно разрешали играть, если мы не шумели слишком сильно;) now a mere titter is sufficient to send us into corners. (теперь достаточно лишь лёгкого смешка, чтобы нас разогнали по углам; titter – хихиканье)

“All day had been flooding with rain; we could not go to church, so Joseph must needs get up a congregation in the garret; and, while Hindley and his wife basked downstairs before a comfortable fire—doing anything but reading their Bibles, I’ll answer for it—Heathcliff, myself, and the unhappy ploughboy were commanded to take our prayer-books, and mount: we were ranged in a row, on a sack of corn, groaning and shivering, and hoping that Joseph would shiver too, so that he might give us a short homily for his own sake. A vain idea! The service lasted precisely three hours; and yet my brother had the face to exclaim, when he saw us descending, ‘What, done already?’ On Sunday evenings we used to be permitted to play, if we did not make much noise; now a mere titter is sufficient to send us into corners.

“‘You forget you have a master here,’ says the tyrant. («Ты забываешь, что у тебя здесь есть хозяин», – говорит тиран; tyrant – тиран, деспот) ‘I’ll demolish the first who puts me out of temper! («Я уничтожу первого, кто выведет меня из себя!; to demolish – уничтожить, разрушить; to put out of temper – вывести из себя) I insist on perfect sobriety and silence. («Я настаиваю на полной трезвости и тишине; sobriety – трезвость, сдержанность) Oh, boy! was that you? Frances darling, pull his hair as you go by: I heard him snap his fingers.’ («О, мальчишка! Это ты? Фрэнсис, дорогая, дёрни его за волосы, проходя мимо: я слышал, как он щёлкнул пальцами.»; to snap fingers – щёлкнуть пальцами) Frances pulled his hair heartily, (Фрэнсис от души дёрнула его за волосы,) and then went and seated herself on her husband’s knee, (а затем пошла и уселась на колени своего мужа;) and there they were, like two babies, kissing and talking nonsense by the hour— (и там они сидели, словно два ребёнка, часами целовались и болтали всякую чепуху; nonsense – чепуха) foolish palaver that we should be ashamed of. (глупая болтовня, за которую нам было бы стыдно; palaver – пустая болтовня) We made ourselves as snug as our means allowed in the arch of the dresser. (Мы устроились так уютно, насколько позволяли наши средства, в нише буфета; snug – уютный, устроившийся; dresser – кухонный шкаф, буфет) I had just fastened our pinafores together, and hung them up for a curtain, (Я только что скрепил наши передники и повесил их в качестве занавеса; pinafore – передник, фартук) when in comes Joseph, on an errand from the stables. (как вдруг вошёл Джозеф, с поручением из конюшен; errand – поручение) He tears down my handiwork, (Он сорвал мою поделку; handiwork – рукоделие, сделанное руками) boxes my ears, (залепил мне пощёчину; to box one’s ears – дать пощёчину, боксировать по ушам) and croaks: (и каркнул; to croak – каркать, хрипло сказать)

“‘You forget you have a master here,’ says the tyrant. ‘I’ll demolish the first who puts me out of temper! I insist on perfect sobriety and silence. Oh, boy! was that you? Frances darling, pull his hair as you go by: I heard him snap his fingers.’ Frances pulled his hair heartily, and then went and seated herself on her husband’s knee, and there they were, like two babies, kissing and talking nonsense by the hour—foolish palaver that we should be ashamed of. We made ourselves as snug as our means allowed in the arch of the dresser. I had just fastened our pinafores together, and hung them up for a curtain, when in comes Joseph, on an errand from the stables. He tears down my handiwork, boxes my ears, and croaks:

“‘T’ maister nobbut just buried, («Хозяин только что похоронен; t’ maister = the master; nobbut = only, just – только») and Sabbath not o’ered, (и Суббота ещё не окончена; not o’ered = not over – не закончена) und t’ sound o’ t’ gospel still i’ yer lugs, (и звук Евангелия всё ещё в ваших ушах; i’ yer lugs = in your ears – в ваших ушах) and ye darr be laiking! (а вы смеете играть!; ye = you; darr = dare – сметь; laiking = playing – играть) Shame on ye! sit ye down, ill childer! (Позор вам! Садитесь, дурные дети!; ill childer = bad children – дурные дети) there’s good books eneugh if ye’ll read ’em: (есть достаточно хороших книг, если вы их почитаете; eneugh = enough – достаточно) sit ye down, and think o’ yer sowls!’ (садитесь и думайте о своих душах!; sowls = souls – души)

“‘T’ maister nobbut just buried, and Sabbath not o’ered, und t’ sound o’ t’ gospel still i’ yer lugs, and ye darr be laiking! Shame on ye! sit ye down, ill childer! there’s good books eneugh if ye’ll read ’em: sit ye down, and think o’ yer sowls!’

“Saying this, he compelled us so to square our positions («Сказав это, он заставил нас так выпрямить позы; to compel – принуждать; to square one’s position – усесться прямо) that we might receive from the far-off fire a dull ray (чтобы мы могли получить от далёкого огня тусклый луч; far-off – далёкий; dull ray – тусклый луч) to show us the text of the lumber he thrust upon us. (чтобы мы могли видеть текст рухляди, которую он нам всучил; lumber – хлам, рухлядь; to thrust upon – навязывать) I could not bear the employment. (Я не мог вынести этого занятия; employment – занятие, дело) I took my dingy volume by the scroop, (Я схватил свой грязноватый том за корешок; dingy – грязный, потрёпанный; scroop – корешок книги) and hurled it into the dog-kennel, (и швырнул его в собачью конуру; to hurl – метнуть, бросить; kennel – конура) vowing I hated a good book. (клятвенно заявив, что ненавижу добрые книги; to vow – клясться) Heathcliff kicked his to the same place. (Хитклифф пнул свою в то же место.) Then there was a hubbub! (Тут поднялся шум!; hubbub – гам, шум, неразбериха)

“Saying this, he compelled us so to square our positions that we might receive from the far-off fire a dull ray to show us the text of the lumber he thrust upon us. I could not bear the employment. I took my dingy volume by the scroop, and hurled it into the dog-kennel, vowing I hated a good book. Heathcliff kicked his to the same place. Then there was a hubbub!

“‘Maister Hindley!’ shouted our chaplain. («Хозяин Хиндли!» – закричал наш проповедник; Maister = Master – хозяин; chaplain – священник, проповедник) ‘Maister, coom hither! («Хозяин, подойдите сюда!; coom hither = come here – подойди сюда) Miss Cathy’s riven th’ back off “Th’ Helmet o’ Salvation,” (Мисс Кэти оторвала обложку от «Шлема спасения»; riven = torn – разорвала; th’ = the) un’ Heathcliff’s pawsed his fit into t’ first part o’ “T’ Brooad Way to Destruction!” (а Хитклифф вогнал свою ногу в первую часть «Широкого пути к погибели»; pawsed his fit = pressed his foot – вдавил ногу; Brooad = Broad – широкий) It’s fair flaysome that ye let ’em go on this gait. (Это поистине ужасно, что вы позволяете им продолжать в таком духе; flaysome = frightful – ужасный; gait = way, manner – манера, поведение) Ech! th’ owd man wad ha’ laced ’em properly—but he’s goan!’ (Эх! Старик-то выпорол бы их как следует – но его больше нет!; owd = old – старый; wad ha’ laced = would have whipped – выпорол бы; goan = gone – ушёл, умер)

“‘Maister Hindley!’ shouted our chaplain. ‘Maister, coom hither! Miss Cathy’s riven th’ back off “Th’ Helmet o’ Salvation,” un’ Heathcliff’s pawsed his fit into t’ first part o’ “T’ Brooad Way to Destruction!” It’s fair flaysome that ye let ’em go on this gait. Ech! th’ owd man wad ha’ laced ’em properly—but he’s goan!’

Hindley hurried up from his paradise on the hearth, (Хиндли поспешил подняться из своего рая у очага; hearth – камин, очаг) and seizing one of us by the collar, and the other by the arm, (и, схватив одного из нас за воротник, а другого за руку,) hurled both into the back-kitchen; (швырнул обоих в заднюю кухню;) where, Joseph asseverated, ‘owd Nick’ would fetch us as sure as we were living: (где, как уверял Джозеф, «старый Ник» явится за нами так же верно, как то, что мы живы; to asseverate – утверждать серьёзно; owd Nick = Old Nick – чёрт; to fetch – забрать) and, so comforted, we each sought a separate nook to await his advent. (и, так «утешённые», мы каждый нашли себе уголок, чтобы ждать его пришествия; nook – уголок, укромное место; advent – пришествие) I reached this book, and a pot of ink from a shelf, (Я достал эту книгу и чернильницу с полки,) and pushed the house-door ajar to give me light, (и приоткрыл дверь дома, чтобы впустить свет; ajar – приоткрытый) and I have got the time on with writing for twenty minutes; (и провёл время, писав двадцать минут;) but my companion is impatient, (но мой спутник нетерпелив,) and proposes that we should appropriate the dairywoman’s cloak, (и предлагает, чтобы мы присвоили накидку доярки; to appropriate – присвоить; cloak – накидка) and have a scamper on the moors, under its shelter. (и устроили пробежку по пустошам под её прикрытием; scamper – пробежка, беготня; moors – пустоши) A pleasant suggestion— (Приятное предложение —) and then, if the surly old man come in, (и тогда, если этот мрачный старик войдёт; surly – угрюмый, мрачный) he may believe his prophecy verified— (он может поверить, что его пророчество сбылось; prophecy – пророчество; to verify – подтверждать) we cannot be damper, or colder, in the rain than we are here.” (мы не можем быть более мокрыми или более замёрзшими под дождём, чем мы здесь.»; damper – более влажный, промокший)

“Hindley hurried up from his paradise on the hearth, and seizing one of us by the collar, and the other by the arm, hurled both into the back-kitchen; where, Joseph asseverated, ‘owd Nick’ would fetch us as sure as we were living: and, so comforted, we each sought a separate nook to await his advent. I reached this book, and a pot of ink from a shelf, and pushed the house-door ajar to give me light, and I have got the time on with writing for twenty minutes; but my companion is impatient, and proposes that we should appropriate the dairywoman’s cloak, and have a scamper on the moors, under its shelter. A pleasant suggestion—and then, if the surly old man come in, he may believe his prophecy verified—we cannot be damper, or colder, in the rain than we are here.”

* * * * * *

I suppose Catherine fulfilled her project, (Полагаю, Кэтрин осуществила свой замысел; to fulfil – исполнить, осуществить; project – замысел, план) for the next sentence took up another subject: (ибо следующее предложение касалось уже другой темы:) she waxed lachrymose. (она стала плаксивой; to wax – становиться; lachrymose – слезливый)

* * * * * *

I suppose Catherine fulfilled her project, for the next sentence took up another subject: she waxed lachrymose.

“How little did I dream that Hindley would ever make me cry so!” («Как мало я могла мечтать, что Хиндли когда-нибудь заставит меня так плакать!»; how little did I dream – я и представить себе не могла) she wrote. (писала она.) “My head aches, till I cannot keep it on the pillow; («У меня так болит голова, что я не могу держать её на подушке; to ache – болеть) and still I can’t give over. (и всё же я не могу прекратить плакать; to give over – перестать, прекратить) Poor Heathcliff! Hindley calls him a vagabond, («Бедный Хитклифф! Хиндли называет его бродягой; vagabond – бродяга) and won’t let him sit with us, nor eat with us any more; (и не позволяет ему сидеть с нами, ни есть с нами больше;) and, he says, he and I must not play together, (и, говорит он, нам с ним нельзя больше играть вместе,) and threatens to turn him out of the house if we break his orders. (и угрожает выгнать его из дома, если мы ослушаемся; to turn out – выгнать) He has been blaming our father (how dared he?) for treating H. too liberally; (Он упрекал нашего отца (как он посмел?) за то, что тот слишком снисходительно относился к Х.; liberally – щедро, снисходительно) and swears he will reduce him to his right place—” (и клянётся, что он поставит его на место —; to reduce to his right place – поставить на место)

“How little did I dream that Hindley would ever make me cry so!” she wrote. “My head aches, till I cannot keep it on the pillow; and still I can’t give over. Poor Heathcliff! Hindley calls him a vagabond, and won’t let him sit with us, nor eat with us any more; and, he says, he and I must not play together, and threatens to turn him out of the house if we break his orders. He has been blaming our father (how dared he?) for treating H. too liberally; and swears he will reduce him to his right place—”

* * * * * *

I began to nod drowsily over the dim page: (Я начал клевать носом над тусклой страницей; to nod drowsily – клевать носом, дремать; dim – тусклый) my eye wandered from manuscript to print. (мой взгляд блуждал от рукописи к печатному тексту; to wander – блуждать) I saw a red ornamented title—“Seventy Times Seven, and the First of the Seventy-First. (Я увидел красный украшенный заголовок – «Семьдесят раз по семи, и первый из семьдесят первого»; ornamented – украшенный) A Pious Discourse delivered by the Reverend Jabez Branderham, in the Chapel of Gimmerden Sough.” («Благочестивая проповедь, произнесённая преподобным Джабезом Брандерамом в часовне Гиммерден-Сау»; pious discourse – благочестивая проповедь; Reverend – преподобный) And while I was, half-consciously, worrying my brain to guess what Jabez Branderham would make of his subject, (И пока я, полусознательно, ломал голову, чтобы догадаться, как Джабез Брандерам раскроет свою тему; to worry one’s brain – ломать голову) I sank back in bed, and fell asleep. (я откинулся на кровать и заснул.) Alas, for the effects of bad tea and bad temper! (Увы, всё это – последствия плохого чая и дурного настроения!; alas – увы) What else could it be that made me pass such a terrible night? (Что ещё могло бы заставить меня провести такую ужасную ночь?) I don’t remember another that I can at all compare with it since I was capable of suffering. (Я не помню другой ночи, которую мог бы хоть как-то с ней сравнить, с тех пор как был способен страдать.)

* * * * * *

I began to nod drowsily over the dim page: my eye wandered from manuscript to print. I saw a red ornamented title—“Seventy Times Seven, and the First of the Seventy-First. A Pious Discourse delivered by the Reverend Jabez Branderham, in the Chapel of Gimmerden Sough.” And while I was, half-consciously, worrying my brain to guess what Jabez Branderham would make of his subject, I sank back in bed, and fell asleep. Alas, for the effects of bad tea and bad temper! What else could it be that made me pass such a terrible night? I don’t remember another that I can at all compare with it since I was capable of suffering.

I began to dream, almost before I ceased to be sensible of my locality. (Я начал видеть сны почти прежде, чем перестал осознавать, где нахожусь; to be sensible of – осознавать) I thought it was morning; (Мне показалось, что было утро;) and I had set out on my way home, with Joseph for a guide. (и я отправился домой, взяв Джозефа в проводники.) The snow lay yards deep in our road; (Снег лежал ярдами в глубину на нашей дороге; yards deep – очень глубокий слой) and, as we floundered on, (и когда мы с трудом пробирались дальше; to flounder – барахтаться, идти с трудом) my companion wearied me with constant reproaches (мой спутник утомлял меня постоянными упрёками) that I had not brought a pilgrim’s staff: (что я не взял посох паломника; pilgrim’s staff – посох паломника) telling me that I could never get into the house without one, (говоря, что я никогда не войду в дом без него,) and boastfully flourishing a heavy-headed cudgel, (и хвастливо размахивая дубинкой с тяжёлым набалдашником; cudgel – дубинка) which I understood to be so denominated. (которую, как я понял, он так называл; to denominate – называть) For a moment I considered it absurd (На миг я счёл нелепым) that I should need such a weapon to gain admittance into my own residence. (что мне нужно такое оружие, чтобы попасть в собственный дом; admittance – вход, доступ) Then a new idea flashed across me. (Потом мне внезапно пришла новая мысль; to flash across – внезапно осенить) I was not going there: we were journeying to hear the famous Jabez Branderham preach, (Я вовсе туда не шёл: мы направлялись, чтобы услышать, как знаменитый Джабез Брандерам проповедует;) from the text—“Seventy Times Seven;” (по тексту – «Семьдесят раз по семи»;) and either Joseph, the preacher, or I had committed the “First of the Seventy-First,” (и либо Джозеф, либо проповедник, либо я совершили «Первый из семьдесят первого» греха;) and were to be publicly exposed and excommunicated. (и должны были быть публично разоблачены и преданы отлучению от церкви; to excommunicate – отлучить от церкви)

I began to dream, almost before I ceased to be sensible of my locality. I thought it was morning; and I had set out on my way home, with Joseph for a guide. The snow lay yards deep in our road; and, as we floundered on, my companion wearied me with constant reproaches that I had not brought a pilgrim’s staff: telling me that I could never get into the house without one, and boastfully flourishing a heavy-headed cudgel, which I understood to be so denominated. For a moment I considered it absurd that I should need such a weapon to gain admittance into my own residence. Then a new idea flashed across me. I was not going there: we were journeying to hear the famous Jabez Branderham preach, from the text—“Seventy Times Seven;” and either Joseph, the preacher, or I had committed the “First of the Seventy-First,” and were to be publicly exposed and excommunicated.

We came to the chapel. (Мы пришли к часовне.) I have passed it really in my walks, twice or thrice; (Я действительно проходил мимо неё во время своих прогулок, два или три раза;) it lies in a hollow, between two hills: (она расположена в низине между двумя холмами; hollow – впадина, низина) an elevated hollow, near a swamp, (возвышенная низина, рядом с болотом;) whose peaty moisture is said to answer all the purposes of embalming on the few corpses deposited there. (про которую говорят, что её торфяная влага выполняет все функции бальзамирования на немногих трупах, оставленных там; peaty – торфяной; to deposit a corpse – захоронить труп) The roof has been kept whole hitherto; (Крыша до сих пор оставалась целой; hitherto – до настоящего времени) but as the clergyman’s stipend is only twenty pounds per annum, (но так как жалованье священника составляет всего двадцать фунтов в год; stipend – жалованье; per annum – в год) and a house with two rooms, threatening speedily to determine into one, (и дом с двумя комнатами, грозящий вскоре превратиться в одну; to determine into – превратиться, перейти) no clergyman will undertake the duties of pastor: (ни один священник не возьмётся выполнять обязанности пастора;) especially as it is currently reported that his flock would rather let him starve (особенно потому, что, как говорят, его пастве скорее по душе оставить его голодать; flock – паства) than increase the living by one penny from their own pockets. (чем увеличить его содержание хотя бы на пенни из собственного кармана; living – доход духовного лица)

We came to the chapel. I have passed it really in my walks, twice or thrice; it lies in a hollow, between two hills: an elevated hollow, near a swamp, whose peaty moisture is said to answer all the purposes of embalming on the few corpses deposited there. The roof has been kept whole hitherto; but as the clergyman’s stipend is only twenty pounds per annum, and a house with two rooms, threatening speedily to determine into one, no clergyman will undertake the duties of pastor: especially as it is currently reported that his flock would rather let him starve than increase the living by one penny from their own pockets.

However, in my dream, Jabez had a full and attentive congregation; (Однако, в моём сне у Джабеза была полная и внимательная паства; congregation – собрание, паства) and he preached—good God! what a sermon; (и он проповедовал – Боже мой! какая это была проповедь;) divided into four hundred and ninety parts, (разделённая на четыреста девяносто частей; to divide into – делить на) each fully equal to an ordinary address from the pulpit, (каждая полностью равнялась обычной речи с кафедры; address from the pulpit – речь с церковной кафедры) and each discussing a separate sin! (и каждая обсуждала отдельный грех!) Where he searched for them, I cannot tell. (Где он их искал – я не могу сказать.) He had his private manner of interpreting the phrase, (У него был свой собственный способ толковать эту фразу; to interpret – толковать, объяснять) and it seemed necessary the brother should sin different sins on every occasion. (и казалось необходимым, чтобы брат совершал разные грехи при каждом случае.) They were of the most curious character: odd transgressions that I never imagined previously. (Они были самого любопытного характера: странные проступки, которые я прежде и представить себе не мог; odd – странный; transgression – проступок, грех)

However, in my dream, Jabez had a full and attentive congregation; and he preached—good God! what a sermon; divided into four hundred and ninety parts, each fully equal to an ordinary address from the pulpit, and each discussing a separate sin! Where he searched for them, I cannot tell. He had his private manner of interpreting the phrase, and it seemed necessary the brother should sin different sins on every occasion. They were of the most curious character: odd transgressions that I never imagined previously.

Oh, how weary I grew. (О, как же я утомился; weary – усталый, измученный) How I writhed, and yawned, and nodded, and revived! (Как я извивался, и зевал, и клевал носом, и снова оживал!; to writhe – извиваться) How I pinched and pricked myself, and rubbed my eyes, (Как я щипал и колол себя, и тер глаза; to prick – колоть) and stood up, and sat down again, (и вставал, и снова садился,) and nudged Joseph to inform me if he would ever have done. (и толкал Джозефа, чтобы узнать, когда он, наконец, закончит; to nudge – подталкивать локтем) I was condemned to hear all out: (Я был обречён дослушать всё до конца; condemned – обречённый) finally, he reached the “First of the Seventy-First.” (наконец, он дошёл до «Первого из семьдесят первого».) At that crisis, a sudden inspiration descended on me; (В тот критический момент на меня снизошло внезапное вдохновение; inspiration – вдохновение) I was moved to rise and denounce Jabez Branderham as the sinner of the sin that no Christian need pardon. (Я был побуждён встать и объявить Джабеза Брандерама грешником, совершившим тот грех, который никакому христианину не нужно прощать; to denounce – обвинять, осуждать)

Oh, how weary I grew. How I writhed, and yawned, and nodded, and revived! How I pinched and pricked myself, and rubbed my eyes, and stood up, and sat down again, and nudged Joseph to inform me if he would ever have done. I was condemned to hear all out: finally, he reached the “First of the Seventy-First.” At that crisis, a sudden inspiration descended on me; I was moved to rise and denounce Jabez Branderham as the sinner of the sin that no Christian need pardon.

“Sir,” I exclaimed, («Сэр, – воскликнул я; to exclaim – восклицать) “sitting here within these four walls, at one stretch, (сидя здесь, в пределах этих четырёх стен, подряд; at one stretch – подряд, без перерыва) I have endured and forgiven the four hundred and ninety heads of your discourse. (я вытерпел и простил четыреста девяносто частей вашей речи; discourse – речь, проповедь) Seventy times seven times have I plucked up my hat and been about to depart— (семьдесят раз по семь я поднимал шляпу и собирался уходить —; to pluck up (one’s) hat – поднять шляпу, собираться уходить (разг.)) Seventy times seven times have you preposterously forced me to resume my seat. (семьдесят раз по семь вы нелепо вынуждали меня снова занять место; preposterously – нелепо, абсурдно) The four hundred and ninety-first is too much. (Четырёхсот девяносто первый уже слишком много.) Fellow-martyrs, have at him! (Товарищи-мученики, на него!; fellow-martyrs – товарищи-мученики; have at him – наброситься на него, атаковать (уст.)) Drag him down, and crush him to atoms, (Стащите его вниз и раздавите в клочья,; to crush to atoms – раздавить в порошок, сокрушить окончательно (эмф. выражение)) that the place which knows him may know him no more!” (чтобы место, которое знает его, больше о нём не знало!»)

“Sir,” I exclaimed, “sitting here within these four walls, at one stretch, I have endured and forgiven the four hundred and ninety heads of your discourse. Seventy times seven times have I plucked up my hat and been about to depart—Seventy times seven times have you preposterously forced me to resume my seat. The four hundred and ninety-first is too much. Fellow-martyrs, have at him! Drag him down, and crush him to atoms, that the place which knows him may know him no more!”

“Thou art the Man!” («Ты – Человек!» – воскликнул Джабез; Thou – ты; art – есть (уст.); the Man – тут – обвиняемый, тот самый) cried Jabez, (воскликнул Джабез,) after a solemn pause, (после торжественной паузы; solemn – торжественный, серьёзный) leaning over his cushion. (наклонившись над своей подушкой; cushion – подушка) “Seventy times seven times didst thou gapingly contort thy visage— («Семьдесят раз по семь раз ты зияюще корчил своё лицо —; didst – archaic ‘did’ (делал/ты сделал); gapingly – зияюще, широко (редкое); contort – искажать; visage – лицо, вид) seventy times seven did I take counsel with my soul— (семьдесят раз по семь раз я советовался с моей душой —; take counsel with – посоветоваться с; soul – душа) Lo, this is human weakness: (Взгляните, это – человеческая слабость:; Lo – вот (устар.), interjection) this also may be absolved! (это также может быть отпущено / прощено!; absolved – отпущенное (грехи), прощённое – церковный термин) The First of the Seventy-First is come. (Первый из семьдесят первого наступил / пришёл.) Brethren, execute upon him the judgment written. (Братья, приведите над ним в исполнение написанный приговор; Brethren – братья (церк. уст.); execute upon – привести в исполнение) Such honour have all His saints!” (Такую честь имеют все Его святые!»; saints – святые)

“Thou art the Man!” cried Jabez, after a solemn pause, leaning over his cushion. “Seventy times seven times didst thou gapingly contort thy visage—seventy times seven did I take counsel with my soul—Lo, this is human weakness: this also may be absolved! The First of the Seventy-First is come. Brethren, execute upon him the judgment written. Such honour have all His saints!”

With that concluding word, the whole assembly, exalting their pilgrim’s staves, rushed round me in a body; (С этим заключительным словом всё собрание, возвышая свои посохи паломников, бросилось на меня гурьбой; pilgrim’s staff – посох паломника; in a body – всей толпой) and I, having no weapon to raise in self-defence, (а я, не имея оружия для самозащиты,) commenced grappling with Joseph, my nearest and most ferocious assailant, for his. (начал хвататься с Джозефом, моим ближайшим и самым свирепым нападавшим, за его посох; to grapple – схватиться, бороться; assailant – нападающий) In the confluence of the multitude, several clubs crossed; (в этом слиянии толпы несколько дубинок столкнулись; confluence – скопление, стечение; club – дубинка) blows, aimed at me, fell on other sconces. (удары, направленные в меня, обрушились на другие головы; sconce – голова (уст.)) Presently the whole chapel resounded with rappings and counter rappings: (вскоре вся часовня огласилась стуками и ответными стуками; rapping – стук) every man’s hand was against his neighbour; (каждый был против ближнего своего – все дрались друг с другом; against his neighbour – библейский оборот) and Branderham, unwilling to remain idle, (и Брандерам, не желая оставаться без дела,) poured forth his zeal in a shower of loud taps on the boards of the pulpit, (изливал своё рвение дождём громких ударов по доскам кафедры; pulpit – церковная кафедра) which responded so smartly that, at last, to my unspeakable relief, they woke me. (которые отзывались так звонко, что, наконец, к моему невыразимому облегчению, они разбудили меня; unspeakable – невыразимый) And what was it that had suggested the tremendous tumult? (И что же навело на мысль о таком ужасном шуме?; tumult – суматоха, шум)

With that concluding word, the whole assembly, exalting their pilgrim’s staves, rushed round me in a body; and I, having no weapon to raise in self-defence, commenced grappling with Joseph, my nearest and most ferocious assailant, for his. In the confluence of the multitude, several clubs crossed; blows, aimed at me, fell on other sconces. Presently the whole chapel resounded with rappings and counter rappings: every man’s hand was against his neighbour; and Branderham, unwilling to remain idle, poured forth his zeal in a shower of loud taps on the boards of the pulpit, which responded so smartly that, at last, to my unspeakable relief, they woke me. And what was it that had suggested the tremendous tumult?

What had played Jabez’s part in the row? (Что сыграло роль Джабеза в шуме?; row – шум, гвалт) Merely the branch of a fir-tree that touched my lattice as the blast wailed by, (Лишь ветка ели, которая касалась моей решётки, когда порыв ветра завывал мимо; lattice – оконная решётка; blast – порыв ветра; to wail – выть, завывать) and rattled its dry cones against the panes! (и гремела своими сухими шишками о стёкла; pane – оконное стекло) I listened doubtingly an instant; (Я прислушался на миг с сомнением; doubtingly – с сомнением) detected the disturber, then turned and dozed, (обнаружил возмутителя, затем повернулся и задремал; to doze – дремать) and dreamt again: if possible, still more disagreeably than before. (и снова увидел сон: если это возможно, то ещё более неприятный, чем прежде.)

What had played Jabez’s part in the row? Merely the branch of a fir-tree that touched my lattice as the blast wailed by, and rattled its dry cones against the panes! I listened doubtingly an instant; detected the disturber, then turned and dozed, and dreamt again: if possible, still more disagreeably than before.

This time, I remembered I was lying in the oak closet, (На этот раз я вспомнил, что лежал в дубовом шкафу; oak closet – дубовый шкаф-кровать) and I heard distinctly the gusty wind, and the driving of the snow; (и я ясно слышал порывистый ветер и мчащийся снег; gusty – порывистый; driving – мчащийся, несущийся) I heard, also, the fir bough repeat its teasing sound, (я также слышал, как еловая ветка повторяла свой надоедливый звук; bough – сук, ветвь; teasing – дразнящий, надоедливый) and ascribed it to the right cause: (и приписал это верной причине; to ascribe – приписывать) but it annoyed me so much, that I resolved to silence it, if possible; (но это так меня раздражало, что я решил заставить её замолчать, если возможно; to silence – заставить замолчать) and, I thought, I rose and endeavoured to unhasp the casement. (и, как мне показалось, я поднялся и попытался отпереть оконную раму; to unhasp – отпереть, отщёлкнуть засов; casement – створка окна) The hook was soldered into the staple: a circumstance observed by me when awake, but forgotten. (Крючок был впаян в скобу: обстоятельство, замеченное мной наяву, но забытое.) “I must stop it, nevertheless!” I muttered, knocking my knuckles through the glass, («Я должен остановить это, несмотря ни на что!» – пробормотал я, выбивая костяшками стекло; to knock through – выбить) and stretching an arm out to seize the importunate branch; (и протянул руку, чтобы схватить назойливую ветку; importunate – назойливый) instead of which, my fingers closed on the fingers of a little, ice-cold hand! (но вместо этого мои пальцы сомкнулись на пальцах маленькой, ледяной руки!)

This time, I remembered I was lying in the oak closet, and I heard distinctly the gusty wind, and the driving of the snow; I heard, also, the fir bough repeat its teasing sound, and ascribed it to the right cause: but it annoyed me so much, that I resolved to silence it, if possible; and, I thought, I rose and endeavoured to unhasp the casement. The hook was soldered into the staple: a circumstance observed by me when awake, but forgotten. “I must stop it, nevertheless!” I muttered, knocking my knuckles through the glass, and stretching an arm out to seize the importunate branch; instead of which, my fingers closed on the fingers of a little, ice-cold hand!

The intense horror of nightmare came over me: (На меня нахлынул невыразимый ужас кошмара; intense horror – сильный ужас; nightmare – кошмар) I tried to draw back my arm, (Я попытался отдёрнуть руку,) but the hand clung to it, (но рука вцепилась в неё; to cling – цепляться, держаться) and a most melancholy voice sobbed, (и крайне печальный голос всхлипывал; melancholy – печальный, тоскливый; to sob – рыдать, всхлипывать)

“Let me in—let me in!” («Впусти меня – впусти меня!»)

“Who are you?” I asked, struggling, meanwhile, to disengage myself. («Кто ты?» – спросил я, пытаясь тем временем высвободиться; to disengage – освободиться, вырваться)

The intense horror of nightmare came over me: I tried to draw back my arm, but the hand clung to it, and a most melancholy voice sobbed,

“Let me in—let me in!”

“Who are you?” I asked, struggling, meanwhile, to disengage myself.

“Catherine Linton,” it replied, shiveringly («Кэтрин Линтон», – ответил голос дрожащим тоном; shiveringly – дрожа, с ознобом) (why did I think of Linton? I had read Earnshaw twenty times for Linton) (почему я подумал о Линтон? я двадцать раз прочитал «Эрншо» вместо «Линтон» —) “I’m come home: I’d lost my way on the moor!” («Я вернулась домой: я заблудилась на пустоши!»; moor – пустошь, болото)

“Catherine Linton,” it replied, shiveringly (why did I think of Linton? I had read Earnshaw twenty times for Linton)—“I’m come home: I’d lost my way on the moor!”

As it spoke, I discerned, obscurely, a child’s face looking through the window. (Когда оно говорило, я смутно различил детское лицо, смотревшее в окно; to discern – различать, смутно видеть; obscurely – смутно) Terror made me cruel; (Ужас сделал меня жестоким;) and, finding it useless to attempt shaking the creature off, (и, поняв, что бессмысленно пытаться стряхнуть это существо; to shake off – стряхнуть, отделаться) I pulled its wrist on to the broken pane, (я потянул его запястье на разбитое стекло; pane – оконное стекло) and rubbed it to and fro till the blood ran down and soaked the bedclothes: (и тёр его туда-сюда, пока кровь не потекла вниз и не пропитала постельное бельё; to and fro – взад и вперёд; to soak – пропитывать) still it wailed, “Let me in!” (но оно всё равно стонало: «Впусти меня!»; to wail – стонать, вопить) and maintained its tenacious gripe, (и сохраняло свою цепкую хватку; tenacious – цепкий; gripe – хватка, сжатие) almost maddening me with fear. (почти сводя меня с ума от страха; to madden – сводить с ума)

As it spoke, I discerned, obscurely, a child’s face looking through the window. Terror made me cruel; and, finding it useless to attempt shaking the creature off, I pulled its wrist on to the broken pane, and rubbed it to and fro till the blood ran down and soaked the bedclothes: still it wailed, “Let me in!” and maintained its tenacious gripe, almost maddening me with fear.

“How can I!” I said at length. («Как я могу!» – сказал я наконец; at length – наконец, после долгого времени) “Let me go, if you want me to let you in!” («Отпусти меня, если хочешь, чтобы я впустил тебя!»)

The fingers relaxed, (Пальцы ослабли,) I snatched mine through the hole, (я выдернул свою руку через отверстие; to snatch – выдернуть, схватить) hurriedly piled the books up in a pyramid against it, (поспешно сложил книги пирамидой против него,) and stopped my ears to exclude the lamentable prayer. (и заткнул уши, чтобы не слышать этого жалобного прошения; lamentable – жалобный, скорбный)

“How can I!” I said at length. “Let me go, if you want me to let you in!”

The fingers relaxed, I snatched mine through the hole, hurriedly piled the books up in a pyramid against it, and stopped my ears to exclude the lamentable prayer.

I seemed to keep them closed above a quarter of an hour; (Казалось, я держал их закрытыми больше четверти часа; to keep closed – держать закрытыми; a quarter of an hour – четверть часа) yet, the instant I listened again, (однако в тот миг, когда я снова прислушался,) there was the doleful cry moaning on! (там продолжался этот скорбный крик, стонущий всё дальше; doleful – скорбный, печальный; to moan on – стонать, продолжая)

“Begone!” I shouted. («Прочь!» – закричал я; begone – прочь! (уст.)) “I’ll never let you in, not if you beg for twenty years.” («Я никогда не впущу тебя, даже если ты будешь умолять двадцать лет.»)

“It is twenty years,” mourned the voice: («Это двадцать лет», – причитал голос; to mourn – причитать, сетовать) “twenty years. I’ve been a waif for twenty years!” («Двадцать лет. Я была скиталицей двадцать лет!»; waif – скиталец, бездомный, сирота)

I seemed to keep them closed above a quarter of an hour; yet, the instant I listened again, there was the doleful cry moaning on!

“Begone!” I shouted. “I’ll never let you in, not if you beg for twenty years.”

“It is twenty years,” mourned the voice: “twenty years. I’ve been a waif for twenty years!”

Thereat began a feeble scratching outside, (Тут снаружи началась слабая царапка; thereat – тогда, при этом (уст.); feeble – слабый) and the pile of books moved as if thrust forward. (и стопка книг сдвинулась, словно её толкнули вперёд; to thrust – толкать)

I tried to jump up; (Я попытался вскочить;) but could not stir a limb; (но не мог пошевелить и конечностью; to stir a limb – пошевелить рукой или ногой) and so yelled aloud, in a frenzy of fright. (и потому закричал во весь голос в исступлении ужаса; frenzy – безумие, исступление; fright – испуг)

Thereat began a feeble scratching outside, and the pile of books moved as if thrust forward.

I tried to jump up; but could not stir a limb; and so yelled aloud, in a frenzy of fright.

To my confusion, I discovered the yell was not ideal: (К моему смятению, я обнаружил, что крик был не воображаемый; confusion – смятение, замешательство; ideal – воображаемый, нереальный (уст.)) hasty footsteps approached my chamber door; (поспешные шаги приблизились к двери моей комнаты; hasty – поспешный) somebody pushed it open, with a vigorous hand, (кто-то распахнул её сильной рукой; vigorous – энергичный, сильный) and a light glimmered through the squares at the top of the bed. (и свет мелькнул сквозь окошки наверху кровати; to glimmer – мерцать, мелькать) I sat shuddering, yet, and wiping the perspiration from my forehead: (я всё ещё сидел, дрожа, и вытирая пот со лба; to shudder – дрожать; perspiration – пот) the intruder appeared to hesitate, and muttered to himself. (незваный гость, казалось, колебался и бормотал про себя; intruder – незваный гость; to mutter – бормотать)

To my confusion, I discovered the yell was not ideal: hasty footsteps approached my chamber door; somebody pushed it open, with a vigorous hand, and a light glimmered through the squares at the top of the bed. I sat shuddering, yet, and wiping the perspiration from my forehead: the intruder appeared to hesitate, and muttered to himself.

At last, he said, in a half-whisper, plainly not expecting an answer, (Наконец он сказал полушёпотом, явно не ожидая ответа; half-whisper – полушёпот)

“Is any one here?” («Здесь кто-нибудь есть?»)

I considered it best to confess my presence; (Я счёл наилучшим признаться в своём присутствии;) for I knew Heathcliff’s accents, (ведь я узнал голос Хитклиффа; accents – манера речи, акцент) and feared he might search further, if I kept quiet. (и боялся, что он станет искать дальше, если я буду молчать.)

With this intention, I turned and opened the panels. (С этой целью я повернулся и открыл панели.) I shall not soon forget the effect my action produced. (Я нескоро забуду эффект, произведённый моим поступком.)

At last, he said, in a half-whisper, plainly not expecting an answer,

“Is any one here?”

I considered it best to confess my presence; for I knew Heathcliff’s accents, and feared he might search further, if I kept quiet.

With this intention, I turned and opened the panels. I shall not soon forget the effect my action produced.

Heathcliff stood near the entrance, in his shirt and trousers; (Хитклифф стоял у входа, в одной рубашке и штанах;) with a candle dripping over his fingers, (с свечой, капающей на его пальцы;) and his face as white as the wall behind him. (и его лицо было белым, как стена позади него.) The first creak of the oak startled him like an electric shock: (первый скрип дуба испугал его, словно электрический удар; to startle – сильно испугать, ошеломить) the light leaped from his hold to a distance of some feet, (светильник выскочил из его руки и отлетел на несколько футов; to leap – выпрыгнуть, выскочить) and his agitation was so extreme, that he could hardly pick it up. (и его волнение было столь сильным, что он едва смог поднять его.)

Heathcliff stood near the entrance, in his shirt and trousers; with a candle dripping over his fingers, and his face as white as the wall behind him. The first creak of the oak startled him like an electric shock: the light leaped from his hold to a distance of some feet, and his agitation was so extreme, that he could hardly pick it up.

“It is only your guest, sir,” I called out, («Это всего лишь ваш гость, сэр», – крикнул я; to call out – выкрикнуть) desirous to spare him the humiliation of exposing his cowardice further. (желая избавить его от унижения, не выставляя его трусость ещё больше; cowardice – трусость) “I had the misfortune to scream in my sleep, owing to a frightful nightmare. («Мне не посчастливилось закричать во сне из-за ужасного кошмара; misfortune – несчастье; owing to – из-за; frightful – ужасный) I’m sorry I disturbed you.” («Прошу прощения, что потревожил вас.»)

“It is only your guest, sir,” I called out, desirous to spare him the humiliation of exposing his cowardice further. “I had the misfortune to scream in my sleep, owing to a frightful nightmare. I’m sorry I disturbed you.”

“Oh, God confound you, Mr. Lockwood! I wish you were at the—” commenced my host, («О, чтоб Бог поразил вас, мистер Локвуд! Хотел бы я, чтобы вы были в…» – начал мой хозяин; God confound you – проклятие, «чтоб Бог поразил тебя»; to commence – начинать) setting the candle on a chair, because he found it impossible to hold it steady. (поставив свечу на стул, потому что он нашёл невозможным держать её устойчиво; steady – устойчивый) “And who showed you up into this room?” he continued, («А кто провёл вас в эту комнату?» – продолжил он,) crushing his nails into his palms, and grinding his teeth to subdue the maxillary convulsions. (впиваясь ногтями в ладони и скрежеща зубами, чтобы подавить судороги челюсти; to grind one’s teeth – скрежетать зубами; maxillary convulsions – судороги челюстей) “Who was it? I’ve a good mind to turn them out of the house this moment!” («Кто это был? Я и вправду готов вышвырнуть их из дома в эту же минуту!»; I’ve a good mind to – мне очень хочется, я и вправду готов)

“Oh, God confound you, Mr. Lockwood! I wish you were at the—” commenced my host, setting the candle on a chair, because he found it impossible to hold it steady. “And who showed you up into this room?” he continued, crushing his nails into his palms, and grinding his teeth to subdue the maxillary convulsions. “Who was it? I’ve a good mind to turn them out of the house this moment!”

“It was your servant Zillah,” I replied, («Это была ваша служанка Зилла,» – ответил я; servant – слуга) flinging myself on to the floor, (бросившись на пол,) and rapidly resuming my garments. (и быстро снова приведя в порядок одежду.) “I should not care if you did, Mr. Heathcliff; («Мне было бы всё равно, если бы вы так и сделали, мистер Хитклифф;) she richly deserves it. (она вполне заслуживает этого.) I suppose that she wanted to get another proof (Полагаю, что она хотела получить ещё одно доказательство) that the place was haunted, at my expense. (того, что место – обиталище привидений, за мой счёт.) Well, it is—swarming with ghosts and goblins! (Что ж, так и есть – кишит призраками и гоблинами!) You have reason in shutting it up, I assure you. (Вы правы, запирая его, уверяю вас.) No one will thank you for a doze in such a den!” (Никто не поблагодарит вас за дремоту в таком логове!»; doze – дремота; den – берлога, логово)

“It was your servant Zillah,” I replied, flinging myself on to the floor, and rapidly resuming my garments. “I should not care if you did, Mr. Heathcliff; she richly deserves it. I suppose that she wanted to get another proof that the place was haunted, at my expense. Well, it is—swarming with ghosts and goblins! You have reason in shutting it up, I assure you. No one will thank you for a doze in such a den!”

“What do you mean?” asked Heathcliff, («Что вы имеете в виду?» – спросил Хитклифф,) “and what are you doing? («и что вы делаете?») Lie down and finish out the night, since you are here; (Лягте и досидите ночь до конца, раз уж вы здесь;) but, for Heaven’s sake! don’t repeat that horrid noise: (но ради Бога! не повторяйте этот ужасный шум; for Heaven’s sake – ради Бога; horrid – ужасный) nothing could excuse it, unless you were having your throat cut!” (ничто не могло бы оправдать его, разве что вам перерезали горло!)

“What do you mean?” asked Heathcliff, “and what are you doing? Lie down and finish out the night, since you are here; but, for Heaven’s sake! don’t repeat that horrid noise: nothing could excuse it, unless you were having your throat cut!”

“If the little fiend had got in at the window, («Если бы это маленькое чудовище пролезло в окно,; fiend – бес, чудовище) she probably would have strangled me!” (она, вероятно, задушила бы меня!») I returned. (ответил я.) “I’m not going to endure the persecutions of your hospitable ancestors again. («Я больше не намерен терпеть преследования ваших гостеприимных предков снова; persecution – преследование) Was not the Reverend Jabez Branderham akin to you on the mother’s side? (Разве преподобный Джабез Брандерам не был вам родственником по материнской линии?; Reverend – преподобный; akin – родственный) And that minx, Catherine Linton, or Earnshaw, or however she was called— (А та бестия, Кэтрин Линтон, или Эрншо, или как там её звали —; minx – сварливая девчонка, проказница) she must have been a changeling—wicked little soul! (она должно быть была заменённой дитя – злая маленькая душонка!; changeling – подменыш (фольклор.), wicked – злой) She told me she had been walking the earth these twenty years: (Она сказала мне, что ходит по земле уже двадцать лет:) a just punishment for her mortal transgressions, I’ve no doubt!” (справедливое наказание за её смертные проступки, в чём я не сомневаюсь!»; mortal transgressions – смертные прегрешения)

“If the little fiend had got in at the window, she probably would have strangled me!” I returned. “I’m not going to endure the persecutions of your hospitable ancestors again. Was not the Reverend Jabez Branderham akin to you on the mother’s side? And that minx, Catherine Linton, or Earnshaw, or however she was called—she must have been a changeling—wicked little soul! She told me she had been walking the earth these twenty years: a just punishment for her mortal transgressions, I’ve no doubt!”

Scarcely were these words uttered (Едва эти слова были произнесены,) when I recollected the association of Heathcliff’s with Catherine’s name in the book, (как я вспомнил о связи имени Хитклиффа с именем Кэтрин в книге;) which had completely slipped from my memory, (что полностью ускользнуло из моей памяти,) till thus awakened. (пока не пробудилось таким образом.) I blushed at my inconsideration: (Я покраснел от своей неосмотрительности;) but, without showing further consciousness of the offence, (но, не показывая дальнейшего осознания проступка,) I hastened to add—“The truth is, sir, I passed the first part of the night in—” (я поспешил добавить: «Правда в том, сэр, что первую часть ночи я провёл…») Here I stopped afresh— (Здесь я снова остановился —) I was about to say “perusing those old volumes,” (я собирался сказать «разглядывая те старые тома»,) then it would have revealed my knowledge of their written, as well as their printed, contents; (тогда это раскрыло бы моё знание их написанного, равно как и напечатанного содержания;) so, correcting myself, I went on—“in spelling over the name scratched on that window-ledge. (поэтому, поправив себя, я продолжил: «раз за разом читая имя, нацарапанное на том подоконнике.») A monotonous occupation, calculated to set me asleep, like counting, or—” (Монотонное занятие, способное усыпить меня, как счёт или…»)

Scarcely were these words uttered when I recollected the association of Heathcliff’s with Catherine’s name in the book, which had completely slipped from my memory, till thus awakened. I blushed at my inconsideration: but, without showing further consciousness of the offence, I hastened to add—“The truth is, sir, I passed the first part of the night in—” Here I stopped afresh—I was about to say “perusing those old volumes,” then it would have revealed my knowledge of their written, as well as their printed, contents; so, correcting myself, I went on—“in spelling over the name scratched on that window-ledge. A monotonous occupation, calculated to set me asleep, like counting, or—”

“What can you mean by talking in this way to me!” («Что вы хотите сказать, говоря со мной таким образом!») thundered Heathcliff with savage vehemence. (громовым голосом прогремел Хитклифф с яростной яростью; to thunder – прогреметь, крикнуть громом; savage vehemence – дикая ярость) “How—how dare you, under my roof?— («Как – как вы смеете, под моей крышей? —») God! he’s mad to speak so!” («Боже! да он безумен, чтобы так говорить!») And he struck his forehead with rage. (И он ударил себя по лбу от ярости.)

“What can you mean by talking in this way to me!” thundered Heathcliff with savage vehemence. “How—how dare you, under my roof?—God! he’s mad to speak so!” And he struck his forehead with rage.

I did not know whether to resent this language or pursue my explanation; (Я не знал, следует ли возмутиться этими словами или продолжить своё объяснение;) but he seemed so powerfully affected (но он казался настолько сильно потрясённым,) that I took pity and proceeded with my dreams; (что я сжалился и продолжил рассказ о своих снах;) affirming I had never heard the appellation of “Catherine Linton” before, (утверждая, что я никогда раньше не слышал имени «Кэтрин Линтон»; appellation – имя, прозвище) but reading it often over produced an impression (но многократное чтение его создало впечатление,) which personified itself when I had no longer my imagination under control. (которое воплотилось, когда я уже не мог держать своё воображение под контролем.)

I did not know whether to resent this language or pursue my explanation; but he seemed so powerfully affected that I took pity and proceeded with my dreams; affirming I had never heard the appellation of “Catherine Linton” before, but reading it often over produced an impression which personified itself when I had no longer my imagination under control.

Heathcliff gradually fell back into the shelter of the bed, as I spoke; (Хитклифф постепенно откинулся назад, в укрытие кровати, пока я говорил;) finally sitting down almost concealed behind it. (в конце концов усевшись так, что был почти скрыт за ней.) I guessed, however, by his irregular and intercepted breathing, (Я, однако, догадался по его неровному и прерывающемуся дыханию,) that he struggled to vanquish an excess of violent emotion. (что он боролся, чтобы одолеть избыток яростного чувства; to vanquish – одолевать, побеждать.) Not liking to show him that I had heard the conflict, (Не желая показывать ему, что я услышал эту внутреннюю борьбу,) I continued my toilette rather noisily, (я продолжал свой туалет довольно шумно,) looked at my watch, (посмотрел на часы,) and soliloquised on the length of the night: (и заговорил сам с собой о длине ночи; to soliloquise – говорить вслух с самим собой.) “Not three o’clock yet! («Ещё не три часа!») I could have taken oath it had been six. (Я мог бы поклясться, что уже шесть.) Time stagnates here: we must surely have retired to rest at eight!” (Время застаивается здесь: мы, должно быть, легли спать в восемь!»)

Heathcliff gradually fell back into the shelter of the bed, as I spoke; finally sitting down almost concealed behind it. I guessed, however, by his irregular and intercepted breathing, that he struggled to vanquish an excess of violent emotion. Not liking to show him that I had heard the conflict, I continued my toilette rather noisily, looked at my watch, and soliloquised on the length of the night: “Not three o’clock yet! I could have taken oath it had been six. Time stagnates here: we must surely have retired to rest at eight!”

“Always at nine in winter, and rise at four,” said my host, suppressing a groan: («Всегда в девять зимой и поднимаемся в четыре,» – сказал мой хозяин, подавляя стон;) and, as I fancied, by the motion of his arm’s shadow, dashing a tear from his eyes. (и, как я вообразил, по движению тени его руки, смахивая слезу с глаз; to dash a tear – смахнуть слезу.) “Mr. Lockwood,” he added, “you may go into my room: you’ll only be in the way, coming downstairs so early: («Мистер Локвуд, – добавил он, – вы можете пойти в мою комнату: вы будете только мешаться, спускаясь так рано вниз;) and your childish outcry has sent sleep to the devil for me.” (а ваш ребяческий крик прогнал мой сон к чёрту.»)

“Always at nine in winter, and rise at four,” said my host, suppressing a groan: and, as I fancied, by the motion of his arm’s shadow, dashing a tear from his eyes. “Mr. Lockwood,” he added, “you may go into my room: you’ll only be in the way, coming downstairs so early: and your childish outcry has sent sleep to the devil for me.”

“And for me, too,” I replied. («И для меня тоже,» – ответил я.) “I’ll walk in the yard till daylight, («Я прогуляюсь во дворе до рассвета,) and then I’ll be off; (а потом уйду;) and you need not dread a repetition of my intrusion. (и вам не стоит опасаться повторения моего вторжения; to dread – страшиться.) I’m now quite cured of seeking pleasure in society, (Теперь я вполне излечен от стремления искать удовольствие в обществе,) be it country or town. (будь то деревня или город.) A sensible man ought to find sufficient company in himself.” (Разумный человек должен находить достаточную компанию в самом себе.»)

“And for me, too,” I replied. “I’ll walk in the yard till daylight, and then I’ll be off; and you need not dread a repetition of my intrusion. I’m now quite cured of seeking pleasure in society, be it country or town. A sensible man ought to find sufficient company in himself.”

“Delightful company!” muttered Heathcliff. («Прелестная компания!» – пробормотал Хитклифф; to mutter – бормотать, ворчать.) “Take the candle, and go where you please. («Возьмите свечу и идите куда хотите.) I shall join you directly. (Я присоединюсь к вам сразу.) Keep out of the yard, though, the dogs are unchained; (Только держитесь подальше от двора, псы там на свободе; unchained – спущенные с цепи.) and the house—Juno mounts sentinel there, and— (а в доме – Юнона там стоит на страже, и—; to mount sentinel – стоять на часах.) nay, you can only ramble about the steps and passages. (нет, вы можете только побродить вокруг ступеней и коридоров; to ramble – бродить.) But, away with you! I’ll come in two minutes!” (Но ступайте! Я приду через две минуты!»)

“Delightful company!” muttered Heathcliff. “Take the candle, and go where you please. I shall join you directly. Keep out of the yard, though, the dogs are unchained; and the house—Juno mounts sentinel there, and—nay, you can only ramble about the steps and passages. But, away with you! I’ll come in two minutes!”

I obeyed, so far as to quit the chamber; (Я повиновался – по крайней мере, покинул комнату;) when, ignorant where the narrow lobbies led, (и, не зная, куда вели узкие коридоры,) I stood still, (я остановился,) and was witness, involuntarily, to a piece of superstition on the part of my landlord (и стал невольным свидетелем проявления суеверия со стороны моего хозяина,) which belied, oddly, his apparent sense. (что странным образом противоречило его кажущемуся здравому смыслу; to belie – противоречить.) He got on to the bed, (Он взобрался на кровать,) and wrenched open the lattice, (и рывком открыл окно-решётку; to wrench open – распахнуть рывком,) bursting, as he pulled at it, into an uncontrollable passion of tears. (и, дёргая его, разразился неудержимым потоком слёз; uncontrollable passion of tears – неудержимое рыдание.) “Come in! come in!” he sobbed. («Войди! войди!» – всхлипывал он.) “Cathy, do come. Oh, do—once more! Oh! my heart’s darling! hear me this time, Catherine, at last!” («Кэти, приди же. О, приди – ещё раз! О, любимая моего сердца! услышь меня на этот раз, Кэтрин, наконец!») The spectre showed a spectre’s ordinary caprice: it gave no sign of being; (Призрак проявил обычную прихоть призраков: он не подал признака существования; caprice – каприз.) but the snow and wind whirled wildly through, (но снег и ветер врывались дико внутрь,) even reaching my station, (долетая даже до того места, где стоял я,) and blowing out the light. (и за

I obeyed, so far as to quit the chamber; when, ignorant where the narrow lobbies led, I stood still, and was witness, involuntarily, to a piece of superstition on the part of my landlord which belied, oddly, his apparent sense. He got on to the bed, and wrenched open the lattice, bursting, as he pulled at it, into an uncontrollable passion of tears. “Come in! come in!” he sobbed. “Cathy, do come. Oh, do—once more! Oh! my heart’s darling! hear me this time, Catherine, at last!” The spectre showed a spectre’s ordinary caprice: it gave no sign of being; but the snow and wind whirled wildly through, even reaching my station, and blowing out the light.

There was such anguish in the gush of grief that accompanied this raving, (В том потоке горя, что сопровождал этот бред, было столько мучения; anguish – мука, страдание; gush of grief – поток скорби,) that my compassion made me overlook its folly, (что моё сострадание заставило меня закрыть глаза на его безумие,) and I drew off, half angry to have listened at all, (и я отстранился, наполовину сердясь, что вообще слушал,) and vexed at having related my ridiculous nightmare, (и досадуя, что рассказал о своём нелепом кошмаре,) since it produced that agony; though why was beyond my comprehension. (ведь это вызвало такие муки; хотя почему – было выше моего понимания.) I descended cautiously to the lower regions, (Я осторожно спустился вниз,) and landed in the back-kitchen, (и оказался в задней кухне,) where a gleam of fire, raked compactly together, enabled me to rekindle my candle. (где проблеск огня, тщательно собранного в кучку, позволил мне вновь зажечь свечу.) Nothing was stirring except a brindled, grey cat, (Ничто не шевелилось, кроме полосатой серой кошки,) which crept from the ashes, and saluted me with a querulous mew. (которая выползла из пепла и поприветствовала меня жалобным «мяу»; querulous – жалобный, ворчливый.)

There was such anguish in the gush of grief that accompanied this raving, that my compassion made me overlook its folly, and I drew off, half angry to have listened at all, and vexed at having related my ridiculous nightmare, since it produced that agony; though why was beyond my comprehension. I descended cautiously to the lower regions, and landed in the back-kitchen, where a gleam of fire, raked compactly together, enabled me to rekindle my candle. Nothing was stirring except a brindled, grey cat, which crept from the ashes, and saluted me with a querulous mew.

Two benches, shaped in sections of a circle, nearly enclosed the hearth; (Две скамьи, изогнутые полукругом, почти окружали очаг;) on one of these I stretched myself, (на одной из них я вытянулся,) and Grimalkin mounted the other. (а Грималкин* взобрался на другую; Grimalkin – старинное прозвище кошки.) We were both of us nodding ere any one invaded our retreat, (Мы оба уже клевали носом, прежде чем кто-то вторгся в наше убежище,) and then it was Joseph, shuffling down a wooden ladder that vanished in the roof, through a trap: (и этим кем-то оказался Джозеф, шаркая по деревянной лестнице, исчезавшей в крыше через люк:) the ascent to his garret, I suppose. (подъём в его чердак, полагаю.)

Two benches, shaped in sections of a circle, nearly enclosed the hearth; on one of these I stretched myself, and Grimalkin mounted the other. We were both of us nodding ere any one invaded our retreat, and then it was Joseph, shuffling down a wooden ladder that vanished in the roof, through a trap: the ascent to his garret, I suppose.

He cast a sinister look at the little flame (Он бросил зловещий взгляд на маленькое пламя; sinister – зловещий.) which I had enticed to play between the ribs, (которое я выманил играть между рёбер решётки.) swept the cat from its elevation, (смахнул кошку с её возвышения.) and bestowing himself in the vacancy, (и, устроившись на освободившемся месте.) commenced the operation of stuffing a three-inch pipe with tobacco. (начал набивать табаком трёхдюймовую трубку.) My presence in his sanctum (Моё присутствие в его святилище; sanctum – святилище.) was evidently esteemed a piece of impudence too shameful for remark: (он, очевидно, счёл проявлением нахальства, слишком постыдным, чтобы упоминать вслух; impudence – нахальство.) he silently applied the tube to his lips, (он молча приложил трубку к губам.) folded his arms, (скрестил руки.) and puffed away. (и стал выпускать дым.) I let him enjoy the luxury unannoyed; (Я позволил ему насладиться этой роскошью без помех; luxury – роскошь.) and after sucking out his last wreath, (и, затянувшись последним клубом дыма; wreath – клуб дыма.) and heaving a profound sigh, (и глубоко вздохнув.) he got up, (он поднялся.) and departed as solemnly as he came. (и удалился столь же торжественно, как и появился; solemnly – торжественно.)

He cast a sinister look at the little flame which I had enticed to play between the ribs, swept the cat from its elevation, and bestowing himself in the vacancy, commenced the operation of stuffing a three-inch pipe with tobacco. My presence in his sanctum was evidently esteemed a piece of impudence too shameful for remark: he silently applied the tube to his lips, folded his arms, and puffed away. I let him enjoy the luxury unannoyed; and after sucking out his last wreath, and heaving a profound sigh, he got up, and departed as solemnly as he came.

A more elastic footstep entered next; (Следом вошёл шаг более упругий.) and now I opened my mouth for a “good-morning,” (и теперь я открыл рот, чтобы произнести «доброе утро».) but closed it again, the salutation unachieved; (но снова закрыл его, приветствие так и не было произнесено.) for Hareton Earnshaw was performing his orison sotto voce, (ибо Хэртон Эрншо совершал свою молитву полушёпотом; orison – молитва; sotto voce – вполголоса, тихо.) in a series of curses directed against every object he touched, (в виде серии проклятий, обращённых к каждому предмету, которого он касался.) while he rummaged a corner for a spade or shovel to dig through the drifts. (пока он рыскал в углу в поисках заступа или лопаты, чтобы прокопаться сквозь сугробы; drifts – сугробы.) He glanced over the back of the bench, dilating his nostrils, (он взглянул поверх спинки скамьи, раздувая ноздри.) and thought as little of exchanging civilities with me as with my companion the cat. (и так же мало думал обмениваться любезностями со мной, как с моей спутницей-кошкой; civilities – любезности.) I guessed, by his preparations, that egress was allowed, (я догадался по его приготовлениям, что выход позволен; egress – выход.) and, leaving my hard couch, made a movement to follow him. (и, покинув своё жёсткое ложе, сделал движение, чтобы последовать за ним.) He noticed this, and thrust at an inner door with the end of his spade, (он заметил это и ткнул в боковую дверь концом своего заступа.) intimating by an inarticulate sound that there was the place where I must go, if I changed my locality. (давая невнятным звуком понять, что туда я и должен отправиться, если хочу сменить место пребывания; intimating – намекая; locality – местонахождение, место пребывания.)

A more elastic footstep entered next; and now I opened my mouth for a “good-morning,” but closed it again, the salutation unachieved; for Hareton Earnshaw was performing his orison sotto voce, in a series of curses directed against every object he touched, while he rummaged a corner for a spade or shovel to dig through the drifts. He glanced over the back of the bench, dilating his nostrils, and thought as little of exchanging civilities with me as with my companion the cat. I guessed, by his preparations, that egress was allowed, and, leaving my hard couch, made a movement to follow him. He noticed this, and thrust at an inner door with the end of his spade, intimating by an inarticulate sound that there was the place where I must go, if I changed my locality.

It opened into the house, (Она открывалась в дом.) where the females were already astir; (где женщины уже были на ногах; astir – в движении, деятельный.) Zillah urging flakes of flame up the chimney with a colossal bellows; (Зилла гнала языки пламени вверх по дымоходу с помощью колоссальных мехов; bellows – кузнечные мехи.) and Mrs. Heathcliff, kneeling on the hearth, reading a book by the aid of the blaze. (а миссис Хитклифф, стоя на коленях у камина, читала книгу при свете пламени.) She held her hand interposed between the furnace-heat and her eyes, (она держала руку между жаром огня и своими глазами.) and seemed absorbed in her occupation; (и казалась поглощённой занятием.) desisting from it only to chide the servant for covering her with sparks, (прерывая его лишь затем, чтобы отругать служанку за то, что та осыпала её искрами; chide – бранить, укорять.) or to push away a dog, now and then, (или чтобы оттолкнуть собаку время от времени.) that snoozled its nose overforwardly into her face. (которая совала морду слишком навязчиво прямо в её лицо; snoozle – тыкаться, прижиматься носом.) I was surprised to see Heathcliff there also. (Я был удивлён увидеть там и Хитклиффа.) He stood by the fire, his back towards me, (он стоял у огня, спиной ко мне.) just finishing a stormy scene with poor Zillah; (как раз заканчивая бурную сцену с бедной Зиллой; stormy scene – бурная сцена, ссора.) who ever and anon interrupted her labour (которая то и дело прерывала свою работу; ever and anon – то и дело, время от времени.) to pluck up the corner of her apron, (чтобы поднести уголок передника к лицу.) and heave an indignant groan. (и издать возмущённый стон; heave – издать усилием, groan – стон.)

It opened into the house, where the females were already astir; Zillah urging flakes of flame up the chimney with a colossal bellows; and Mrs. Heathcliff, kneeling on the hearth, reading a book by the aid of the blaze. She held her hand interposed between the furnace-heat and her eyes, and seemed absorbed in her occupation; desisting from it only to chide the servant for covering her with sparks, or to push away a dog, now and then, that snoozled its nose overforwardly into her face. I was surprised to see Heathcliff there also. He stood by the fire, his back towards me, just finishing a stormy scene with poor Zillah; who ever and anon interrupted her labour to pluck up the corner of her apron, and heave an indignant groan.

“And you, you worthless—” he broke out as I entered, («А ты, ты никчёмная—» воскликнул он, когда я вошёл.) turning to his daughter-in-law, and employing an epithet as harmless as duck, or sheep, but generally represented by a dash—. (обратившись к своей невестке и употребив эпитет столь же безобидный, как «утка» или «овца», но обычно заменяемый в печати тире.) “There you are, at your idle tricks again! («Вот ты опять за своими праздными штучками!») The rest of them do earn their bread—you live on my charity! («Остальные зарабатывают себе хлеб – а ты живёшь на моей милости!»; charity – милость, подачка.) Put your trash away, and find something to do. («Убери свой хлам и найди себе дело.»; trash – ерунда, хлам.) You shall pay me for the plague of having you eternally in my sight— («Ты заплатишь мне за ту муку, что я вынужден вечно видеть тебя перед глазами;» plague – кара, мучение.) do you hear, damnable jade?” («Слышишь, проклятая девка?»; jade – грубое прозвище женщины, «девка».)

“And you, you worthless—” he broke out as I entered, turning to his daughter-in-law, and employing an epithet as harmless as duck, or sheep, but generally represented by a dash—. “There you are, at your idle tricks again! The rest of them do earn their bread—you live on my charity! Put your trash away, and find something to do. You shall pay me for the plague of having you eternally in my sight—do you hear, damnable jade?”

“I’ll put my trash away, because you can make me if I refuse,” («Я уберу свой хлам, потому что ты можешь заставить меня, если я откажусь»; trash – хлам, ерунда.) answered the young lady, closing her book, and throwing it on a chair. (ответила молодая женщина, закрыв книгу и бросив её на стул.) “But I’ll not do anything, though you should swear your tongue out, («Но я не сделаю ничего, хоть ты и выругаешься до потери языка;» swear one’s tongue out – ругаться до изнеможения.) except what I please!” («кроме того, что я сама захочу!»)

“I’ll put my trash away, because you can make me if I refuse,” answered the young lady, closing her book, and throwing it on a chair. “But I’ll not do anything, though you should swear your tongue out, except what I please!”

Heathcliff lifted his hand, (Хитклифф поднял руку.) and the speaker sprang to a safer distance, obviously acquainted with its weight. (и собеседница отскочила на безопасное расстояние, очевидно знакомая с тяжестью этой руки.) Having no desire to be entertained by a cat-and-dog combat, (Не имея желания быть развлечённым кошачье-собачьей дракой; cat-and-dog combat – яростная ссора.) I stepped forward briskly, as if eager to partake the warmth of the hearth, (я быстро шагнул вперёд, будто стремясь насладиться теплом очага.) and innocent of any knowledge of the interrupted dispute. (и как будто ничего не знал о прерванной ссоре.) Each had enough decorum to suspend further hostilities: (У каждого хватило приличия приостановить дальнейшие враждебные действия; decorum – приличие, сдержанность; hostilities – враждебные действия.) Heathcliff placed his fists, out of temptation, in his pockets; (Хитклифф сунул кулаки, чтобы не поддаться искушению, в карманы.) Mrs. Heathcliff curled her lip, and walked to a seat far off, (миссис Хитклифф презрительно поджала губу и ушла к сиденью подальше.) where she kept her word by playing the part of a statue during the remainder of my stay. (где сдержала своё слово, изображая статую до конца моего пребывания.) That was not long. (Это было недолго.) I declined joining their breakfast, (Я отказался присоединиться к их завтраку.) and, at the first gleam of dawn, (и при первом проблеске рассвета.) took an opportunity of escaping into the free air, now clear, and still, and cold as impalpable ice. (воспользовался возможностью сбежать на волю, в воздух, теперь прозрачный, неподвижный и холодный, как неосязаемый лёд; impalpable – неосязаемый, едва уловимый.)

Heathcliff lifted his hand, and the speaker sprang to a safer distance, obviously acquainted with its weight. Having no desire to be entertained by a cat-and-dog combat, I stepped forward briskly, as if eager to partake the warmth of the hearth, and innocent of any knowledge of the interrupted dispute. Each had enough decorum to suspend further hostilities: Heathcliff placed his fists, out of temptation, in his pockets; Mrs. Heathcliff curled her lip, and walked to a seat far off, where she kept her word by playing the part of a statue during the remainder of my stay. That was not long. I declined joining their breakfast, and, at the first gleam of dawn, took an opportunity of escaping into the free air, now clear, and still, and cold as impalpable ice.

My landlord halloed for me to stop ere I reached the bottom of the garden, (Мой домовладелец окликнул меня, чтобы я остановился, прежде чем я дошёл до конца сада; halloed – громко окликнул.) and offered to accompany me across the moor. (и предложил сопроводить меня через пустошь.) It was well he did, (И хорошо, что он это сделал.) for the whole hill-back was one billowy, white ocean; (ибо весь склон холма представлял собой волнистый белый океан; billowy – волнистый, вздымающийся.) the swells and falls not indicating corresponding rises and depressions in the ground: (вздымы и спады вовсе не означали соответствующих возвышений и углублений в земле.) many pits, at least, were filled to a level; (многие ямы, по крайней мере, были заполнены до уровня земли.) and entire ranges of mounds, the refuse of the quarries, (и целые ряды насыпей, отходов каменоломен; refuse – отбросы, отходы.) blotted from the chart which my yesterday’s walk left pictured in my mind. (стерлись с карты, оставленной в моём воображении вчерашней прогулкой; blotted – стёрлись, исчезли.)

My landlord halloed for me to stop ere I reached the bottom of the garden, and offered to accompany me across the moor. It was well he did, for the whole hill-back was one billowy, white ocean; the swells and falls not indicating corresponding rises and depressions in the ground: many pits, at least, were filled to a level; and entire ranges of mounds, the refuse of the quarries, blotted from the chart which my yesterday’s walk left pictured in my mind.

I had remarked on one side of the road, (Я заметил с одной стороны дороги.) at intervals of six or seven yards, (через каждые шесть или семь ярдов.) a line of upright stones, (линию стоячих камней.) continued through the whole length of the barren: (тянущуюся по всей длине пустоши; barren – пустошь, бесплодная земля.) these were erected and daubed with lime on purpose to serve as guides in the dark, (эти камни были поставлены и обмазаны известью нарочно, чтобы служить ориентирами в темноте; daubed – обмазанные.) and also when a fall, like the present, (а также в случаях, когда снегопад, подобный нынешнему.) confounded the deep swamps on either hand with the firmer path: (смешивал глубокие топи по обе стороны с твёрдой тропой; confounded – смешивал, путал.) but, excepting a dirty dot pointing up here and there, (но, кроме грязных точек, торчащих тут и там.) all traces of their existence had vanished: (все следы их существования исчезли.) and my companion found it necessary to warn me frequently to steer to the right or left, (и моему спутнику приходилось часто предупреждать меня повернуть направо или налево; steer – направлять.) when I imagined I was following, correctly, the windings of the road. (когда я воображал, что правильно следую изгибам дороги; windings – извивы, повороты.)

I had remarked on one side of the road, at intervals of six or seven yards, a line of upright stones, continued through the whole length of the barren: these were erected and daubed with lime on purpose to serve as guides in the dark, and also when a fall, like the present, confounded the deep swamps on either hand with the firmer path: but, excepting a dirty dot pointing up here and there, all traces of their existence had vanished: and my companion found it necessary to warn me frequently to steer to the right or left, when I imagined I was following, correctly, the windings of the road.

We exchanged little conversation, (Мы обменялись лишь немногими словами.) and he halted at the entrance of Thrushcross Park, (и он остановился у входа в Трэшкросс-парк.) saying, I could make no error there. (сказав, что здесь я уж точно не ошибусь.) Our adieux were limited to a hasty bow, (Наше прощание ограничилось поспешным поклоном; adieux – прощание.) and then I pushed forward, trusting to my own resources; (и затем я двинулся вперёд, полагаясь на собственные силы.) for the porter’s lodge is untenanted as yet. (ибо привратницкая пока была без жильца; untenanted – незаселённая.) The distance from the gate to the Grange is two miles; (Расстояние от ворот до Грандж – две мили.) I believe I managed to make it four, (думаю, я ухитрился пройти все четыре.) what with losing myself among the trees, (то теряясь среди деревьев.) and sinking up to the neck in snow: (то проваливаясь по шею в снег; predicament – затруднительное положение.) a predicament which only those who have experienced it can appreciate. (затруднительное положение, которое может оценить лишь тот, кто испытал его сам.) At any rate, whatever were my wanderings, (Как бы то ни было, какими бы ни были мои блуждания.) the clock chimed twelve as I entered the house; (часы пробили двенадцать, когда я вошёл в дом.) and that gave exactly an hour for every mile of the usual way from Wuthering Heights. (и это составило ровно час за каждую милю обычного пути от Грозового перевала.)

We exchanged little conversation, and he halted at the entrance of Thrushcross Park, saying, I could make no error there. Our adieux were limited to a hasty bow, and then I pushed forward, trusting to my own resources; for the porter’s lodge is untenanted as yet. The distance from the gate to the Grange is two miles; I believe I managed to make it four, what with losing myself among the trees, and sinking up to the neck in snow: a predicament which only those who have experienced it can appreciate. At any rate, whatever were my wanderings, the clock chimed twelve as I entered the house; and that gave exactly an hour for every mile of the usual way from Wuthering Heights.

My human fixture and her satellites rushed to welcome me; (Моя «человеческая принадлежность» и её помощницы бросились приветствовать меня; fixture – привязанная вещь, неподвижный объект; satellites – прислужницы, спутницы.) exclaiming, tumultuously, they had completely given me up: (восклицая шумно, что они уже совсем отчаялись во мне.) everybody conjectured that I perished last night; (все предполагали, что я погиб прошлой ночью; conjectured – предполагали.) and they were wondering how they must set about the search for my remains. (и размышляли, как им надлежит начать поиски моих останков.) I bid them be quiet, now that they saw me returned, (Я велел им замолчать, раз уж они видели, что я вернулся.) and, benumbed to my very heart, I dragged upstairs; (и, окоченев до самого сердца, я втащил себя наверх; benumbed – окоченевший.) whence, after putting on dry clothes, (откуда, надев сухую одежду.) and pacing to and fro thirty or forty minutes, to restore the animal heat, (и проходив взад и вперёд минут тридцать-сорок, чтобы восстановить животное тепло; animal heat – естественное тепло тела.) I adjourned to my study, feeble as a kitten: (я удалился в свой кабинет, слабый как котёнок.) almost too much so to enjoy the cheerful fire and smoking coffee (почти слишком слабый, чтобы насладиться весёлым огнём и дымящимся кофе) which the servant had prepared for my refreshment. (которые слуга приготовил для моего утешения.)

My human fixture and her satellites rushed to welcome me; exclaiming, tumultuously, they had completely given me up: everybody conjectured that I perished last night; and they were wondering how they must set about the search for my remains. I bid them be quiet, now that they saw me returned, and, benumbed to my very heart, I dragged upstairs; whence, after putting on dry clothes, and pacing to and fro thirty or forty minutes, to restore the animal heat, I adjourned to my study, feeble as a kitten: almost too much so to enjoy the cheerful fire and smoking coffee which the servant had prepared for my refreshment.