Читать книгу Американские байки - Эн Поли - Страница 10

У русских своеобразные предпочтения в еде. Популярные национальные блюда – красная икра, завёрнутая в сладкую лепёшку и солёная рыба под слоем майонеза и варёных овощей.

В Америке какая-то жопа с едой. Кормят нас скудно – всё, что варит бабка, я бы смела в один присест, дайте мне только волю. Что мне две несчастные картошинки, болтающиеся в жидковатом, сладком (буэээ) овощном соусе и два кружка помидорки? Я дома ковшик борща съедаю со сметаной, а потом ещё добавки требую. Растущий организм, фигли.

Завтрак однообразен и предсказуем, как труп бомжа в февральском сугробе. Тосты с калиновым сиропом, яичница, стакан апельсинового сока с мякотью, который закупается в невообразимых количествах – огромные белые канистры хранятся в нижнем отделении необъятного, как космический корабль, двустворчатого холодильника. Я не оракул, но уже с лёгкостью вангую, что после такой тесной дружбы с апельсиновым соком я его не то, что пить – нюхать не смогу в течение долгих лет.

В доме фурии-координаторши я, как ни странно, чувствую себя более раскованно, чем у предыдущих родителей-предателей. Уж не знаю, что тому причиной – время, которое потихоньку начинает зализывать раны или внезапное появление напарника – нагловатой и задорной девочки-чешки. В отсутствие желчной бабки и её деда мы с Катаринкой на пару инспектируем кухонные шкафы. В холодильник я всё ещё не могу лезть – стыд и гадливость живы во мне, хотя голос их с каждым днём всё тише. Жрать захочешь и не такое учудишь. Но запасы шкафов скудны и прозаичны. Крекеры, джем и – о, жуть! – арахисовое масло! Кто придумал эту адскую субстанцию? Ненавижу орехи, особенно арахис. А тут целая банка этого добра, перемолотого в пыль до консистенции пасты! Кошмар просто. Но голод настойчиво побуждает меня прикончить и его. Чтобы придать сомнительного цвета массе подобие аппетитности, смешиваю её с джемом и мажу на хлеб. Пропихиваю в себя жирные куски, задерживая дыхание – лишь бы не вдыхать этот тошнотворный запах. Водку и то пить легче.

Иногда дед возит нас в МакДональдс. Единственный такой ресторан в России находится в Москве и по слухам туда стоят огромные очереди – в разы больше, чем в Мавзолей. Оно и понятно: приятней отведать заморских бутербродов, чем пялиться на разложившегося на плесень и липовый мёд дедушку Ленина. Танька Былинская, моя одноклассница, вернувшись с летних каникул, рассказывала:

– Бигмак можно есть очень долго. Вот ты его откусываешь, жуёшь-жуёшь, а он не кончается!

Спросить, из чего сделано загадочное блюдо, я не решалась – Танька дружит с самыми крутыми девочками нашего класса и в их компании мне не место. У меня дома нет видика, мои родители не могут позволить купить мне дубленку и я не была за границей. О чём со мной вообще можно говорить. Поэтому до сей поры я представляла БигМак как многоярусную башню из сладкой прессованной губки, вроде огромного куска зефира, моим воображением окрашенного в зелёный цвет. На самом деле это просто бутерброд: два этажа котлет, помидоров-огурцов и булки. Вкус гамбургеров и картошки-фри кажется мне божественным, рожки с мороженым – неизведанным доселе лакомством. Из каждого столика торчат два крана: из одного идёт кетчуп, из другого – горчица. Качать можно от заката до забора – бесконечно. И абсолютно безвозмездно, то есть даром. А у меня дома японский майонез «Золотой Оттоги» идёт в качестве лакомства. Мы мажем его на хлеб, как масло. Кетчуп же я пробую впервые. Его кислый вкус покоряет моё сердце без боя. Я готова припасть к крану с красным винтиком и глотать эту пасту бесконечно. Криво воспринятое на слух название French fries[24] трансформируется во French frogs. Так я и буду величать картофельную соломку ещё несколько месяцев, ловя косые взгляды кассиров. Французские лягушки, что кажется мне вполне логичным. Хотя, казалось бы, какое отношение могут иметь эти самые лягушки к жареной картохе?

Однажды бабка сообщает нам, что в городе проводится ярмарка для таких же exchange students[25], как мы. Нужно приготовить какое-нибудь национальное блюдо. Стряпня явно не моя сильная сторона, поэтому с затаённой радостью ведусь на энтузиазм Саши: он с гордостью заявляет, что варит безумно вкусный и нереально сытный – мечта голодного мужчины! – борщ. Ну, ок, вперёд, чувачок, я тебе доверяю. Я и яйца вкрутую не сварю, не то что суп, тем более, такой сложный. Мама как-то пыталась привить нам с сестрой навыки будущей хозяюшки, устроив «дежурства». Это подразумевало уборку всей квартиры и приготовление ужина под её строгим надзором – по очереди. Из небогатого списка блюд помню только кособокие куски печенки, плавающие в кипящей сметане и слипшиеся в густой клейстер макароны. Поэтому ростки хозяйственности, если таковые и проклёвывались во мне, были задушены на корню правящей материнской дланью.

Взяться за борщ отважился самолично Саша, мне же отведена, с одной стороны, почётная роль дегустатора, с другой – салаги, в наказание отправленного чистить картошку на весь отряд. Ну, эт я умею! Чё там чистить-то? Берёшь, отрезаешь пол-картохи – и готово! И почему бабушка вечно впадает в истерику, когда застаёт меня за чисткой овощей?

С Сашей у нас общего меньше, чем у Пугачевой и Джигурды, но нас неожиданно объединяет страсть к монументализму. Я лихо преобразую два кило картошки в полкило кривых обрубков, а Саша мастерски производит в промышленных масштабах ядрёного цвета варево – не в пример сидящим на чипсовой диете американцам. Налицо признаки того, что у них затянувшийся голодный год.

На ярмарке мы выглядим, как шуты среди знати. Мало того, что на русский флаг все как-то странно косятся, так ещё и борщ этот несчастный. На прочих столах возвышаются чудесные торты в виде национальных флагов, пышные пироги с разнообразными начинками, ягодные десерты и запеканки. А мы стоим тут – два мудака возле огромной бадьи, от которой несёт свеклой, и выглядим, как фермеры, наварившие баланды для стада поросят. От нас тактично воротят носы. Немногие смельчаки, решившие рискнуть здоровьем, аккуратно пробуют наше адово варево, после резко сереют лицом, странно надувают щеки и быстро ретируются в боковой коридор. Я бросаю многозначительные взгляды на Сашу и сотрясаюсь всем телом от беззвучного хохота. Саша закатывает глаза и изображает неподдельный интерес к миграции насекомых по потолку.