Читать книгу Американские байки - Эн Поли - Страница 8

Русские пьют почти с рождения, в геометрической прогрессии увеличивая дозу. Алкоголь постоянно циркулирует у них в крови. Маленьких детей успокаивают коркой хлеба, смоченной в спирте, а к десяти годам все они уже законченные алкоголики.

Мои мучения продолжаются, и я уже начинаю привыкать к моей вынужденной изоляции. Ко всему рано или поздно привыкаешь. Постельное бельё благоухает каким-то фантастическим цветочным ополаскивателем – запах благополучия и достатка, чуждый мне, выросшей в двушке-вагончике с кучей народа и вечным дележом более удобного спального места. Здесь такие мягкие одеяла, что в них хочется закутаться и валяться весь день. Подушки – необычной прямоугольной формы. Комфортная, мягкая постель и этот восхитительный аромат – пожалуй, то немногое, что мне здесь нравится. Моя мама не использует ополаскиватель: его просто нет в продаже. Зато она кипятит и крахмалит постельное бельё (с солью!), поэтому, когда его меняют, создаётся ощущение, что ныряешь в картонную коробку. Свежую, чистую, но твёрдую и гладкую, как наст.

Я провожу большую часть времени в своей комнате, до дыр затирая кассеты с Аквариумом, Летовым и Металликой. Однажды средняя сестра приводит в дом подругу.

– Привет, Натали, как дела?

– Fine[16], а у тебя?

– Я слышала музыку, когда мы входили. Это русский бэнд? Поставишь? – девчонка даже не пытается скрыть, что ей совершенно неинтересно, но так ведут себя все приличные американские школьницы и чирлидеры. А мне так хочется сразить наповал этих вымоченных в ополаскивателе райских птичек, что я немедля лезу на полку за одной из любимых кассет. Перематываю до нужного места и ставлю «Моего друга музыканта» с альбома БГ «Электричество». Девочки терпеливо слушают, застыв в одинаковых позах, вежливо улыбаются – не поймёшь, понравилось им или нет. Долбаный американ стайл.

– По-моему, у тебя кассета испорчена – она плёнку зажевала!

Мой великолепный план по налаживанию связей рухнул. Дура я, что вообще их позвала. Людям, которым музыка Гребенщикова кажется шуршанием зажеванной плёнки, уже ничем не помочь. С этих пор записи я включаю, только закрывшись в комнате.

Я получаю первую стипендию, в списке моих покупок числится карта для междугородних звонков и косуха. Моя первая косуха! Она коротенькая, приталенная, такая стильная! Если бы ребята могли увидеть меня сейчас… Я использую последние кадры с одноразового Polaroid, чтобы сфотаться в ней, проявленные снимки кладу в длиннющее письмо Андрею – мне плохо, плохо, плохо, я скучаю…

Средняя сестра всё так же непонимающе таращится на меня с высоты своего величия, в её глазах я читаю снисходительное презрение отцов-пилигримов к не обученным грамоте индейцам. Младший брат – обыкновенный очкастый ботан. У него своих проблем полно, возможно, их даже больше, чем у меня. Как одинокий блуждающий призрак, он изредка попадается мне в коридорах, когда я делаю очередную вылазку за чипсами или в туалет.

Про старшую сестру отдельный разговор. Она такая же типичная американка, как и прочие домочадцы, но в её взгляде порой мелькает что-то человеческое, не пластмассовое – некий намёк на понимание моей тяжёлой ситуации. Как-то раз она отводит меня в сторонку и, весело подмигивая близорукими глазами, интересуется, не хочу ли я присоединиться к ней и её друзьям сегодня вечером – будет fun[17]?

О’кей, киваю я, хотя всё во мне сжимается от ужаса. Компания друзей, о боже. Только этого мне не хватало для полного счастья. Надеюсь, они не будут сильно тыкать острой палочкой своего хава’ю в мою полудохлую тушку. Я так устала от насильственного отрабатывания на мне белозубого американского дружелюбия.

Вечером за нами заезжают парни на раздолбанном пикапе. Едем недолго – город маленький. Вскоре оказываемся на лесной опушке, где нас уже ждут ещё несколько таких же рослых мордатых подростков на подержанных авто. Все поголовно в клетчатых рубахах поверх белых, как снег, футболок, рваной джинсе и жёлтых шнурованных ботинках. Выглядит прикольно, надо будет обзавестись такими же бутсами. Впервые за долгие недели я могу хоть немного расслабиться. Ко мне изредка подходят, но, натыкаясь на угрюмое молчание, тактично отваливают. То, что мне сейчас и нужно. Через минут двадцать подъезжает ещё пара машин, они паркуются задом к лужайке. Из открытых дверей первой начинает надрывно орать какой-то бэнд, а из второй выкатывают железные круглобокие бочонки.

В бочонках – пиво. Много-много пива. Непонятно, откуда они его достали? Насколько я знаю, в Америке с этим строго и до двадцати одного года продажа алкоголя запрещена. Парни совершают какой-то дикий ритуал: одному вставляют в рот шланг и через здоровенную воронку сверху вливают пенистый напиток. Это называется странным словом tailgating[18]. Совершенно непонятно, как этот чувак не лопнет: горло его совершает глотательные движения так быстро, будто он обучался искусству заглатывать литры жидкости годами. Так по очереди делают ещё некоторые из присутствующих. Девушки не отстают от парней, они гортанно смеются, приседают, хлопая себя по ляжкам крепкими ладонями. Они кажутся невероятно крутыми, и сразу видно, что в глазах товарищей они выглядят очень привлекательно: увесистые шлепки по задницам и недвусмысленные взгляды, которые те кидают на своих подруг, выдают их явную заинтересованность в долгих романтических отношениях. Надо попрактиковаться перед зеркалом так же призывно откидывать волосы со лба и вертеть задом при ходьбе – может, хоть так я смогу повысить свой рейтинг в глазах окружающих.

Рассыпаясь пьяным хохотком, ребята предлагают повторить эксперимент со шлангом – я в ужасе отказываюсь, хотя любопытство подбивает меня попробовать. Они не настаивают. Подносят пластиковый стакан с пенистым напитком, предлагают угоститься чипсами и оставляют в покое. Это первый вечер, когда я начинаю чувствовать всем своим нутром – нет, пока ещё не всем, но кончиками оттаивающих пальцев… СВОБОДУ! Никто не следит за мной, меня не мучает страх перед родителями – приёмных я почему-то в расчёт не беру. Алкоголь мягко гасит мою тоску по дому, Андрею, парням. Моя голова плывёт от светлого, как моча, пива и свежего лесного воздуха – кааайф… Лохматый, как дворовый пёс, рыжебровый парень, мягко заваливаясь на поворотах, подруливает ко мне.

– Слушай… ик… я слышал, ты русская. А правда, что русские всё время пьют водку? Калаши с собой носите? Или с крупнокалиберным оружием на улицу нельзя?

«Ага, а ещё у каждого по ручному медведю!» хочется ответить мне, но я не нахожу подходящих слов, лишь смеюсь в ответ.

…И, простая душа, я гляжу, не дыша, как вдохновенно наполняет стакан мой друг музыкант…[19]

Как бы я хотела сейчас оказаться у Леши Дапиры на флэту, в окружении таких родных смеющихся лиц, закусывать водку шоколадкой и мучительно морщиться в кулак, пьянея с первой рюмки – мне много не надо. Я не волшебник, я только учусь.

Возвращаемся домой поздно, кривыми тропами пробираясь до дома. В гостиной сидит вся семья. Молча. Мы с сестрой так же молча проходим мимо них, опустив головы и стараясь не дышать перегаром. Спиной чувствую неприятности, но они пока что тщетно пытаются достучаться до меня сквозь вату алкогольных паров. Чужое недовольство, уколы судьбы – мне сейчас всё это так фиолетово…