Читать книгу Хасидские дворы Ростова. Любавичское движение - Эстер Кей - Страница 13

Октябрское воззвание. Царский манифест

30 октября 1905 года

Октябрьский Манифест – это документ, которым была обещана народу свобода, равные гражданские права, учреждение государственной Думы (парламента, законодательного органа) и наличие в нем народных представителей, депутатов трудового народа.

Этот документ не принес облегчения населению, но в какой-то мере выпустил пар и ослабил жесткость противоборствующих сил.

Власти решили использовать момент, сочтя его подходящим для нанесения удара по либеральным силам, и дали указания черносотенцам арестовывать и громить евреев. Параллельно были проведены чествования «доброго» царя и восхваления его величеству по случаю исторического Манифеста.

Погром в Ростове

Такова же была цепочка событий и в Ростове. Сначала вышел царский Манифест и начались празднования по поводу этого жеста доброй воли, затем по ходу народных славословий и шествий, по сценарию, обвинения и умело направленный гнев на национальные меньшинства. Еврейский погром 1905 года длился три дня и был ужасен.

В 1908 году были опубликованы «Хроники Санкт-Петербурга», и там есть материалы об этом погроме. Текст был подцензурным и описывал события и их причины в сдержанном тоне. Вот цитата из Хроник:

«18—20 октября (по Юлианскому календарю. По григорианскому же это 30 и 31 октября и 1 ноября) 1905 года – в Ростове толпы народа занимались разграблением магазинов и лавок, принадлежавших евреям. В районе Старого рынка только погромили 550 гешефтов, спалили 30 домов да еще весь новый базар. Жертвы с обеих сторон составили убитыми от 34 до 39, да ранеными порядка двухсот человек. Два квартала по улице Московской уничтожено поджогом и пожаром. И от Николаевской улицы к новому базару. Большой ущерб нанесен Ремесленной синагоге.

Началось же все так. Утром 18 октября телеграф доставил опубликованный накануне царский Манифест. С 11 часов утра улицы начали наполняться народом, тут и там проходили учащиеся старших классов, еще несколькими днями раньше отпущенные на каникулы по случаю Манифеста, поскольку школа была отменена с 12 октября.

Вокруг Большой Садовой раздавались звуки хорового пения, исполнялся гимн французской революции – «Марсельеза».

Состоялись митинги. Митингующие направились шествием в сторону Нахичевани. Рабочие, в том числе и евреи, охотно присоединялись к шествию. В районе Нахичевани шествие слилось с демонстрацией рабочих аксайского завода. На лозунгах и знаменах красного цвета было написано: «НАШЕ ВРЕМЯ!» Еще две группы демонстрантов присоединились позднее. Шествие проследовало в направлении тюрьмы с требованием освободить политзаключенных.

Когда демонстранты встали перед тюрьмой, еврейские пролетарии взметнули лозунг «Поалэй Цион». Раздавались речи революционного содержания. Выступавшие критиковали царя, его образ жизни. Раздавались призывы освободить арестованных за политические убеждения.

Толпа, заполнявшая площадь, состояла из не только активистов-пролетариев, но и просто прохожих и местных жителей. Армейские части во главе с капитаном Янушевским и черносотенцы набросились на демонстрантов. После короткой схватки и неравного боя все шествие было разогнано. На площади осталось десять трупов и многочисленные раненые. Среди убитых были и евреи.

Это случилось в 18 00, вечером.

После того, как демонстрация была разогнана, воодушевленная патриоческим порывом толпа пошла громить еврейские магазины и лавки. После расследования совершенных преступлений выяснилось, что воинские подразделения в этой части «классовой борьбы» не мешали, предоставив евреев своей участи. Погромщики получили на то соизволение полиции.»

Так передают официальные хроники.

На той же почве классовой борьбы и беспорядков было совершено преступление, а именно убийство сионистки Клары Ройзман, которая размахивала флагом «Поалэй Цион» в духе призывов к свободе, воодушевленная царским Манифестом. Толпа накинулась на активистку, кто-то из толпы отобрал у нее флаг и воткнул ей в рот, жестко задушив таким образом демонстрантку.

Ее брат, Соломон Ройзман, совсем молодым был обвинен в деятельности по еврейской самообороне и приговорен к 4 годам тюрьмы. В заключении он перенес страшные издевательства и в результате погиб в возрасте 23 лет.

Ответственный (на общественных началах) за еврейскую самооборону в Таганроге Моше Иофис хотел было прибыть в Ростов для помощи собратьям, но ему и его помощникам не позволили даже зайти в вагон поезда! Этот рассказ я (ЭК) услышал от его сына, г-на Баруха Иофиса.

В Ростове отрядом еврейской самообороны руководил Петр Каплан.

А вот что рассказывает в своих воспоминаниях о том погроме г-н Каганов, отец которого был очевидцем тех событий:

17 октября когда царь Николай издал свой Манифест, это вызвало демонстрации радостного воодушевления, народного энтузиазма. И я было с женой собрался тоже пойти, поучаствовать. Отец запретил мне выходить на улицу и сказал, что он весьма мало верит в Манифест. Добавил он, что видел на улице пьяных полицейских и всякий пьяный сброд, замышляющих что-то вместе! Отец навесил замок на забор. Мы проживали на углу улиц, ныне называемых Баумана и Семашко.

Я был привычен уважать и слушаться отца и также в этот раз остался дома.

Отец, навестив нас, отправился к себе домой (а жил он на углу нынешних улиц Ворошиловского и Социалистической) Он еще и до дому не добрался, а уже у рынка начали безобразничать погромщики – там, где сейчас находится здание часового завода (прим. ЭК). Около 2 тысяч человек, иные на телегах, с подводами, занимались разграблением и разорением еврейских гешефтов, магазинчиков, тут же наваливали все добро на телеги и увозили для перепродажи.

А дальше становилось еще ужаснее, кто из евреев выходил и лишь показывался на улице, того убивали. Выстрелили в портрет царя и тут же стали выкрикивали, что это сделали евреи.

Двое деток из семейства Рейзиных вышли было погулять, так толпа разъяренная их растерзала на месте. «Бей жидов, спасай Россию» – раздавалось повсюду.

Среди погромщиков были сами же полицейские, но в штатском, и их кровавому торжеству не было видно конца. Погром продолжался три дня и три ночи. Под конец громилы переругались и передрались между собой же. На улицах валялось вышвырнутое имущество евреев.

В Нахичевани же погрома не было. Армяне помогали евреям и прогоняли нападавших на них громил. Переодевшиеся в простую крестьянскую одежду люди из группы еврейской самообороны под руководством Случинского замешивались в толпу погромщиков, чтобы их урезонить и предотвратить убийства неповинных.

Когда среди нападавших все были пьяны, то члены самообороны прибегли к крайнему способу, а именно – разлили керосин поверх груд с разворованным еврейским имуществом – и почти вся рыночная площадь запылала в огне. Пожарники прибыли на место происшествия, но огонь унять не смогли.

Меир Левитин, из числа религиозных евреев, переоделся в крестьянский кафтан (чтобы борода не выдавала в нем хасида) и ходил вместе с погромщиками прятать награбленное имущество, которое не спалили, чтобы после всего происшедшего было можно найти его в тайнике. Так и сделали, и имущество вернули хозяевам после погрома.

В среду лишь издано было постановление унять погром. Имущество, какое обнаружили в руках погромщиков, было под надзором полицейских выложено перед синагогой, и потребовали объявить во всеуслышание, у кого что было украдено. Обвиняемые стали кричать: «Да вы ж сами позволили нам грабить, а теперь что, вы требуете возвращать?»

Девяносто процентов ограбленных евреев были мелкими лавочниками, бедняками. Богачи уже до того покинули пределы России и из-за границы посылали контрибуции, взносы и пожертвования, чтобы помочь восстановить разрушенные магазины, лавки и экономически поддержать разоренные общины.

Что касается ростовчан Случинского и его товарищей по еврейской самообороне, то они бежали в Аргентину».

Вот такой рассказ услышали мы от старожила Каганова.

Лельчук, заслуженный врач, рассказывает об этом страшном эпизоде своего детства так:

«У отца был маленький магазинчик на Темерницкой, возле Соборной площади. Меня укрыла русская женщина, чтобы не убили ненароком. Однако не все боялись толпы, например, дети из русских семей вслух смеялись над развоевавшимися казаками. И возле нашего дома погрома как такового не наблюдалось. Однако мой деверь состоял в еврейской самообороне и был убит в те дни.»

Согласно донесению германского консульства в Ростове было 176 убитых и около 500 раненых в результате погрома.

По данным ростовского историографа Евгения Мовшовича, тот погром был самым страшным даже в сравнении со всеми остальными местами погромов – по всей России и Украине. Также объем нанесенного ущерба был максимально велик.

Еще долгое время волнения не прекращались:

Согласно записям в книге казенного раввина, которые я (ЭК) просматривал в архиве, в период между декабрем 1905 и октябрем 1906 года значатся еще 8 убитых евреев, молодых, а ведь уже прошел год после того погрома.

Губернатором Ростова в то время был генерал Дерчевский, которому по случаю его назначения по этот пост выпала аудиенция у царя. Он рассказывал своему другу о разговоре с царем. «Вчера удостоился я личной встречи с государем и, говоря о моем новом назначении, его величество соблаговолили спросить – «А ведь много у вас там в Ростове и Нахичевани жидов?»

Отвечал я, что верно, многие из них побиты в погромах и при подавлении революционно-повстанческого движения, на что оне ответили так: «Я ожидал гораздо большего числа убитых».

Из воспоминаний А. Лопахина.

(«Хроники наших дней том 4)

О подобных вещах писал в своем труде «Трудовые будни студента хабадской иешивы» раввин Моше Розенблюм, описывая страшные дни 1906 года в Любавичах.

«После праздников наступили дни ужасные. Дни погромов, дни забастовок, стачек, прекращения всякого движения на железной дороге, почтовой связи, отсутствия всяческих сообщений и очевидности.

Передавались всяческие слухи: то там убито народу, то еще где-то перекрыты пути к городам и захвачены целые регионы, и был страх Б-жий на всех от великого ужаса, что будет. Многие приходили к Ребе Рашабу с вопросами, каждый боялся, каждый хотел спастись бегством, люди просили о помощи, боясь бедствий.

Многие из учащихся предъявили просьбы, чтобы им дали пособия от иешивы, так как дома требовалась их помощь, вследствие погромов, и нужно было отправить домой хоть деньги, на что дирекция соглашась и оказывала семьям студентов материальную помощь.