Читать книгу Вдох - Ева Кайгородова - Страница 3

– Девушка, девушка, ну что же, вы вот так и уйдете? Вы же понимаете, как быстро летит время. Особенно в этом городе! Как скоро дни станут короче, а ночи длиннее… – парень сделал многозначительную паузу и красноречиво изогнул бровь. Девушка, которой этот случайный прохожий явно был симпатичен, улыбнулась, но все же поспешила дальше, оставив бедолагу в одиночестве хвойного парка. Глядя вслед удаляющейся девушке, Петр сел на скамейку.

Но конечно, бедолагой его точно не назовешь. Весь его облик излучал надежность, уверенность и силу. Девушки таких любят. Широкоплечий, коренастый, основательный. В глазах – ясность, решимость и страсть. Он производил исключительное впечатление на всех, с кем встречался. Бабушки им умилялись, мужчины уважали, женщины пытались понравиться, забывая про возраст, семью и социальное положение. Равнодушными оставались только те, с кем бережливая судьба еще не свела его лично. Они слушали восхищенные рассказы о нем и усмехались. Ровно до той минуты, как оказывались представленными друг другу, и их руки и глаза встречались в порыве стандартного, светского этикета. С этого момента все менялось. Он оказывал на людей столь магическое влияние, что даже самые несгибаемые скептики незаметно для себя, миновав стадию «уж больно он идеальный, с ним явно что-то не так», втягивались в водоворот всеобщего обожания.

Но оказывается, природе, как всему живому, тоже не чужды коварство и сарказм. На свете мало людей, которые производили бы настолько ложное впечатление. И Петр был явным фаворитом. Обведенными вокруг пальца оставались самые проницательные психологи и мужененавистницы. Даже подготовленные люди не избегали участи быть обманутыми. То, что они принимали за надежность, на деле постоянно оборачивалось неприятными сюрпризами. Видимая уверенность прикрывала равнодушие, решимость – умелое бегство от любых проблем, а ясностью было не обремененное ни одной жизненной целью существование. Существование, в котором поиск самих этих целей был не просто за кругом интересов, но отсутствовал как категория вообще. И только две силы имели для него значение.

Интеллект, как инструмент управления мужчинами, и секс, как способ подавления женщин.

Виртуозность дирижирования людьми Петр неосознанно, но невероятно успешно, демонстрировал уже в детстве. Родители, будучи людьми простыми, лишь умилялись, тому, как обожают его все взрослые, как носятся со всеми его желаниями родственники и знакомые. Ни один гость не приходил в дом с пустыми руками. Петр завоевывал всеобщее внимание одним своим появлением. Долгое время родители не осознавали, что сами давно живут в ловушке его манипуляций. Его считали умным, непосредственным, солнечным мальчиком. Казалось, родительская любовь никогда не сможет, а, главное, не захочет увидеть истинное лицо своего чада. Пока однажды не стали случайными свидетелями разговора их двенадцатилетнего сына со старшим двоюродным братом.

Они находились в его комнате, музыка, заглушавшая звуки, в какой-то момент стихла, и в этой внезапной тишине зазвучал голос. Родители даже не сразу поняли, что это голос их сына, настолько глухим и безжизненным он звучал сейчас:

– … ты скажешь своему отцу, что это ты сломал его любимую клюшку для гольфа. Если не сделаешь – он получит эти фотографии и узнает, чем на самом деле занимается его любимый сын со своим якобы другом.

Родители были в шоке. Не столько даже от факта шантажа, который учинил их сын с близким человеком – они могли списать это на игры роста. Нет. Они услышали, что их Петенька уже совсем не Петенька. Это был голос хладнокровного, отдающего отчет в происходящем мужчины. Они еще неподвижно сидели, опасаясь смотреть друг на друга, и пытаясь осознать, что они проглядели, когда Петр вышел из комнаты, освещая все своей лучезарной улыбкой и ясными глазами, и выясняя, что в доме есть вкусного. Он вел себя так естественно и легко, что произошедшее казалось дурной галлюцинацией. Ведь вот он, их сынок, такой любящий, такой бесхитростный, рыщет по холодильнику в поисках еды и недоумевает, что с ними произошло. Он смеется над их застывшими лицами и веселит, передразнивая их мимику. Родители, не сговариваясь, решили, что им все показалось и стали дружно собираться к столу. Вернувшись после ужина в свою комнату, Петр отметил, что совершил оплошность и проанализировал последствия. Придя к выводу, что родители сделают все, лишь бы забыть про это, он понял, что достаточно не давать им нового повода. И он больше не промахивался. У него была уникальная способность не повторять ошибок.

Его интеллект формировался стремительно. До пятнадцати лет он прочел всю родительскую библиотеку, не гнушаясь дамскими романами и постигая премудрости квантовой химии. Школьные учителя восхищались его способностями и усердием, а одноклассники делали за него скучные уроки. Его аналитические способности и скорость мышления были феноменальными. Нещадная тренировка памяти позволяла хранить всю важную информацию, и умело ей пользоваться. Он изучал все аспекты психологии и физиологии, не гнушаясь лженауками, не признаваемыми академическим сообществом – от физиогномики до гипноза и НЛП. Философские трактаты позволяли ему блистать в интеллектуальных кругах, а искусное владение риторикой помогало увлекать людей в откровенные диспуты. Он прекрасно пел и играл в теннис. В любой среде, в любой компании он был не просто уместен, но желанен. Казалось, у него не может быть кумиров и авторитетов. Но один у него все же был.

Его дядя, папин родной брат был для него божеством. Вот на кого он всегда хотел быть похожим. Он, конечно, не помнил в какой момент этот высокий, порывистый, решительный, такой непохожий на простодушного и кроткого отца, человек стал для него примером во всем. Он вызывал в нем трепет и благоговение. Маленький Петя вряд ли мог это объяснить, но уже с малых лет тянулся к его силе и обаянию. Он любил приезжать в их большой красивый дом, украшенный старинными кинжалами и мечами. Он видел большой сад и людей, обслуживающих семью дяди. Подрастая, он уже мог оценить его харизму и трезвый рассудок. Уверенность и успешность во всем. Умение подчинить своей воле всех окружающих. Петя смотрел, как легко, играючи, идет по жизни его дядя, в отличие от своего отца. Как боятся родственники его немилости, как боготворит его молодая супруга. И он учился. Учился быть идеальным. Когда ему исполнилось двадцать девять лет, он понял, что уже достиг всего, что имел дядя и осознал, насколько безбрежные горизонты ему открылись.

*******

Еще какое-то время Петр сидел, задумчиво оглядывая оживающий от прогуливающихся прохожих парк. То тут, то там раздавались звонкие детские голоса и смех, звук скейтбордов, рассекающих дорожки и нарочито громкие голоса подростков, радостно возвещавших о своем взрослении. Рядом с ним присела девушка с книгой в руках. Петр мягко улыбнулся ей и, пожелав приятного вечера, направился к выходу. Его вела смутная сила и предчувствие чего-то необычного. Он это точно знал, потому что ощущал такое впервые.

Припарковав машину, Петр решил скоротать вечер в баре, в двух кварталах от дома. Но не успел пройти и пяти метров, как обернулся, почувствовал спиной чей-то взгляд.

– А вы чувствительный, – то ли насмехаясь, то ли удивляясь, сказала женщина, глядя на него прямо, почти не мигая.

Ее глаза были серого или голубого цвета, но в этих сгустившихся сумерках сверкали стальным блеском, а зрачки были похожи на звездочки в бездонном космосе. И каждый раз, когда она моргала, и свет на мгновение исчезал, ему хотелось по-детски, машинально загадать желание. Женщина была одета в ярко-красное платье, на которое мягкими волнами спадали темно-каштановые волосы. Она сидела на детской площадке, на качелях, держа в руках металлическую палочку с наконечником в виде звезды.

– Ну же, Петенька, садитесь рядом, – сказала незнакомка, махнув магической палочкой на свободное место рядом. Чертыхнувшись и с трудом стряхнув наваждение, делая для этого, в буквальном смысле, физические усилия, Петр присел рядом с Феей. Он мгновенно давал новым знакомым образные прозвища, чтобы легко вспоминать людей. Хотя всё говорило о том, что Фею он запомнит без подсказок. Он сел так, чтобы полностью ее видеть.

– Волшебная? – спросил он, мотнув головой в сторону орудия.

– Ах, если бы! – вздохнула она и стремительно погрустнела. Казалось, этот вопрос на самом деле ее расстроил, потому что ей всегда хотелось иметь настоящую палочку.

На вид женщине было около сорока лет, и такая реакция не очень укладывалась в представления Петра о желаниях женщины средних лет. Он почувствовал легкое раздражение от странного кокетства, но при этом не видел притворства. Несостоявшаяся Фея грустно сидела, опустив глаза.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил Петр, возвращая свое привычное самообладание.

– А-а-а, ну это просто. Я все знаю.

А вот этот факт мгновенно вернул блеск в ее глаза и она широко улыбнулась. Петр вскипел. «Да кто она такая?! Цирк какой-то».

– Ну, хорошо, раз обо мне вы все знаете, может, поведаете, кто вы? В противном случае беседа у нас вряд ли сложится удачно.

Петр всем корпусом откинулся на цепь, скрестил руки и стал вдумчиво смотреть на Фею, всем своим видом выражая полную готовность слушать.

– Сложится-сложится, – поспешила успокоить Петю Фея, – не переживайте. Удачно или нет – вопрос субъективный. Меня лично устроит любой вариант. Вас – боюсь, никакой.

– Тогда какой смысл мне здесь находиться? – резонно спросил Петр.

– Неизбежность.

– …?!!

– Ох! – закатывая глаза, вздохнула Фея, – я так рассчитывала на вашу любознательность и ум! Тяжелый день? – проникновенно заглядывая в Петины бездонные глаза, со всей возможной серьезностью и участием проворковала она.

– Да какого лешего! – одним движением он поднялся с качели и, буркнув «до свидания», пошел прочь от своей собеседницы.

– До ско-ро-го-о-о-о… – услышал за спиной Петр и с трудом сдержал себя, чтобы не повернуться и не посмотреть, как она, поднявшись на носочки туфель, машет ему вслед волшебной палочкой. Он был просто уверен в том, что она это делает.

Засунув руку в карман брюк и подгоняемый злостью, он быстро пошел в бар.

Фея с грустной улыбкой смотрела в пустоту удалившегося мужчины и думала о тех потрясениях, которые ему предстояло вскоре пережить. И она внутренне ликовала.