Читать книгу Вдох - Ева Кайгородова - Страница 8

«Ну, все, теперь готово», – окончательно решил Петр, но что-то удерживало его на месте. Он еще раз проверил полноту загрузки и заложенные в систему параметры оценки. Просмотрел корректность формул и алгоритм группировки на выходе. Ошибки быть не может. Петр решил протестировать все еще раз утром. Времени для подготовки презентаций к пятнице более чем достаточно. Главное, чтобы не было ошибок на входе. В остальном он не сомневался. Программу написал он сам.

Программирование увлекло Петра с первой встречи. Языки С и Java стали для него очередными языками познания мира. Петр видел в них безграничные возможности в работе с информацией и полную независимость. Начав с простейших программок вроде поиска музыки по критериям, в университете, для курса по составлению бизнес-планов он написал уникальный, всеобъемлющий алгоритм. Загрузив его исходными данными, он вывел аналитические таблицы, блестяще выступив с ними на защите. Правда, зачет ему поставили не сразу. В то время как остальные студенты использовали известные преподавателям программы, начинка расчетов Петра была скрыта основательно. Поэтому им пришлось взять время для проверки выводов.

Поступив в строительный концерн, в свободное от работы время, Петр писал уникальный код, который анализировал загружаемые из корпоративной программы данные для его целей. Перемещаясь по иерархии, его детище обрастало новыми надстройками. Начав с оценки системы оплаты труда, оно превратилось в полновесный механизм сбора и обработки информации по всем направлениям, венчаемый блоком управления рисками холдинга. Эта программа помогала Петру находить решения в любых проблемных ситуациях. Она как лупа высвечивала зарождающиеся и, на первый взгляд, незначительные отклонения от заданных параметров, выявляя злоупотребления или небрежность сотрудников. Она помогала Петру сделать не просто оптимальный выбор в спорных ситуациях, а исключительно единственно верный в текущих условиях. Он гордился своей системой. Ее безупречной работой. В ней был весь его интеллект, вся эрудиция и масштабность. Весь его гений. Она была зеркальным отражением его самого. И гордо носила имя его дяди Veniamin.

И вот сейчас, спустя почти год кропотливой работы, V выдал ему направления оптимизации концерна. По всем производственным секторам и блокам управления. Все четко, понятно, обоснованно, а главное – предельно эффективно. Результаты слегка взволновали даже Петра. Его реакция была рождена чувствами, которые естественным образом возникают у нормального человека. Это был восторг и нетерпение. Состояние, когда хочется обнять весь мир и каждого встречного. И поделиться с ним частью той радости, которой в тебе сейчас так много.

Но увидев ошарашенный взгляд охранника в ответ на вопросы Петра о работе и семье, понял, что слегка перестарался. Сев в машину, он пережил некоторую неловкость от внезапной сентиментальности. До сих пор все его поведение было логичным следствием принятых решений и практически безошибочных суждений в оценке других людей. Сейчас же произошло что-то ему неподвластное. Он решил не придавать этому значения, если это не повторится хотя бы еще раз. Выехав на полупустой вечерний проспект, он отдался движению, отпустив мысли на свободу.

*******

С утра, набросав эскизы будущих презентаций, Петр вкратце озвучил ключевые выводы в кабинете президента. Белозерцев слушал, не поднимая глаз от таблиц, подолгу задерживаясь на них и, казалось, не веря тому, что видит.

– Ты рехнулся? – вспыхнул он, когда Петр закончил и спокойно ждал его мнения. Президент вскочил на ноги и начал рывками передвигаться по кабинету. Таким Петр видел его впервые. Белозерцев славился исключительной собранностью и выдержкой.

– Нет, – спокойно ответил Петр. – И вы это тоже знаете. Это идеальное решение.

– Идеальное? Для кого? Для тебя и для меня? А для остальных? Для структуры? Чего ты думаешь добиться? В такое время взять всех перетрясти и посмотреть, что будет? А об остальных рисках ты не подумал? А атмосфера в коллективе? А разборки с трудовыми комиссиями, а бесконечные проверки всеми, кому только не лень. Думаешь, все это добавит устойчивости компании?

– Те, кто останутся – будут счастливы и усердны. Те, кто уйдут, в действительности, никогда не были так уж необходимы. Считайте, это актом благотворительности. По основным позициям у меня есть видение. Действовать мы будем исключительно в рамках законодательства. Для урегулирования спорных вопросов у нас есть другие подразделения, которые займутся своими прямыми обязанностями, – Петр произносил слова спокойно и твердо. Он не чеканил их, не делал акцентов. Для него это был обычный деловой разговор. Любые решения, независимо от их масштабности, становились для Петра рабочими. Но не для Белозерцева.

Ему были важны люди. Он умел определять их сильные и слабые стороны. И каждый был на своем месте. Он потратил на это без малого пятнадцать лет. Конечно, ему приходилось и увольнять и сокращать, но каждый из них был частью его выбора или выбора тех, кого он наделил доверием. Это знак качества его руководства. Незыблемость его авторитета. И сейчас этот пацан приходит к нему и заявляет, что все, что он построил, было непродуманно. И что все должно быть иначе. И он не только знает как, но и как к этому прийти без потерь. Ставя под сомнение сам факт присутствия его в этой компании?

– Когда ты пришел ко мне десять месяцев назад с предложением заняться оптимизацией издержек холдинга, я тебя поддержал. Я поручил создать проектные группы в каждом департаменте, чтобы тебе помогали. Я согласовал расходы на услуги приглашенных экспертов. Я санкционировал траты времени и денег, чтобы ты таким образом защитил компанию от надвигающегося кризиса? Нет, Петр, я не стану созывать совет директоров на это, – он презрительным жестом махнул на распечатанные листы, сиротливо разложенные на столе. – Думай еще. Ищи другие варианты.

Петр немного помолчал, опустив голову вниз. Потом пристально взглянул в лицо Евгению. Казалось, он что-то выискивает. Хотя шеф смотрел на него нервозно и обеспокоенно, все же было видно, что решение свое он менять не собирается. Петр медленно встал из-за стола, застегнул пуговицу пиджака и пошел к двери. Белозерцев почувствовал слабую надежду на победу. Он уже достаточно хорошо знал Петра, и такое нерешительное поведение ему было несвойственно. Похоже, козыря в рукаве у него нет.

Глядя на шефа сверху вниз, Петр размеренно и тихо ответил:

– Нет, Евгений Викторович, других вариантов нет. Все остальные решения есть в расчетах, но они вытекают из главного – изменения существующей структуры. Изолированные, единичные меры результата не дадут. Все равно, что ракеткой отмахиваться от гранатомета. Предварительно собрание было заявлено на эту пятницу. Если до завтрашнего обеда вы не инициируете заседание, я напишу официальное письмо председателю совета директоров. Я сообщу о завершении антикризисного проекта и о возникновении препятствий со стороны президента в доведении его до управляющего органа. И рассматривать будут уже два вопроса вместо одного.

Петр не собирался дожидаться ответа шефа, поэтому с последними словами повернул ручку и шагнул за дверь. Но услышать несущееся вслед «сукин сын» ему все же пришлось. Он даже не усмехнулся

*******

Несколько минут Белозерцев сидел в полном оцепенении. Таких поворотов он не ожидал даже от Петра. Да, он ему не нравился. Не нравились его самоуверенность и непогрешимость во всем и вся. Было что-то аномальное в том, как быстро и точно разбирается во всех вопросах этот юнец. Не нравились показная скромность и порядочность. Но больше всего ему не нравилась популярность Петра на фоне непредсказуемости его поведения для самого Белозерцева. Но он нес в компанию золотые яйца, и потому приходилось с ним мириться.

Хотя поначалу ничего не предвещало войны. Евгений Викторович искренне радовался успехам столь многообещающего юноши и всячески поощрял его карьерные перемещения. Вплоть до того момента, пока он не пришел к нему, будучи еще в должности руководителя управления с очередным предложением, далеко выходящим за пределы его полномочий и сулящим алмазное будущее.

Тогда Петр посетовал, что хотя он и видит чуть больше возможностей, чем другие сотрудники, однако серьезно ограничен в информации. Вот если бы ему были доступны все процессы, происходящие в компании, он мог быть полезен по разным направлениям. Белозерцев тогда напрямую поинтересовался, какие варианты роста он видит для себя, ведь открытых вакансий в высших эшелонах власти у них не было. Тогда Петр совершенно просто сообщил, что один из его университетских друзей предложил ему возглавить операционное управление в крупнейшей энергетической компании. Но ему, честно говоря, это пока не очень интересно, потому как он только начал приносить результаты, и видит много направлений для развития.

Приди к нему с таким дешевым трюком любой другой карьерист, Белозерцев даже разговаривать не стал. И работать тоже. Но это был Петр. И то, что он говорил, не было блефом. Он знал ему цену как никто другой. Евгений понял, что его откровенно и бесстыдно приложили. И, конечно, это не могло не изменить его отношение к Петру. Наряду с тщательно скрываемой завистью, появились настороженность и сдержанность. Он понимал, что его мужественное личико надо бы снять с доски почета, но его интеллект творил чудеса. А сам он не нуждался ни в чьей поддержке.

Но то, что произошло сейчас – это уже не просто раздутое самомнение. Белозерцев увидел дальновидного, абсолютно неуязвимого, хладнокровного гения. Это не человек – это операционная система. Андроид без чувств, эмоций и чести.

Умудренный сединами и богатым жизненным опытом мужчина, чувствовал себя беспомощным перед тридцатилетним выскочкой.

Утром следующего дня Василина занесла копию требования о созыве совета директоров, подписанного Белозерцевым с резолюцией Петру «Для работы». Он удовлетворенно хмыкнул.

Предлагаемая повестка заседания состояла из двух пунктов:

1. Рассмотрение антикризисной программы УК «ЭталонСтройСити».

2. Заявление о досрочном прекращении исполнения обязанностей единоличного исполнительного органа – президента УК «ЭталонСтройСити».

Ухмылка, в первое мгновение растянувшаяся до улыбки, в доли секунды превратилась в оскал, перерезавший лицо Петра на две рваные половины.

Сукин же ты сын!