Читать книгу Собрание сочинений. Том 4 - Евгений Евтушенко - Страница 109

Есть такая партия. У этой партии нет ни Политбюро, ни обкомов, ни райкомов. Она не организована, и в этом ее слабость, но она не заорганизована, и в этом ее сила. Партия беспартийных сильна тем, что у нее нет номенклатуры. Под партией беспартийных я подразумеваю не любой общественный планктон, а только тех, кто вместе с лучшими членами партии сегодня входит во фронт сопротивления бюрократии, фронт наступления на нее. Это фронт борьбы с мрачными призраками прошлого, чтобы они не воскресли в настоящем. Это фронт борьбы за такую жизнь в нашей стране, когда нам не будет стыдно ни за одну очередь. Партия беспартийных многочисленней всех других и является гигантской, еще полностью не осознавшей себя исторической силой.

В слове «беспартийный» тасователи кадровых колод слышат пугающее их слово «неуправляемый». Но история показывает, что многие ее трагедии и преступления произошли именно по вине «управляемых» людей, а так называемые «неуправляемые» люди часто оказываются в конечном счете подлинными героями истории. Человек, легко управляемый бюрократией, по сути антипатриот, ибо бюрократизм – это война против собственного народа. Человек, управляемый собственной совестью, даже при своей беспартийности небеспартиен, ибо он – в партии народа.

Ни беспартийность, ни партийность не есть еще нравственное определение человека. С детства запомнили мы выражение: «Партия – авангард рабочего класса». Но формула эта ни в коем случае не должна восприниматься как механическое зачисление каждого члена любой партии в авангард, а каждого беспартийного – в арьергард. Берия был тоже членом партии, но его можно зачислить в авангард мерзавцев. Партийный билет – это еще не справка о передовом мышлении, о чистой совести. Партийный билет сам по себе не может быть пропуском в первые ряды нашего общества, ибо тогда первые ряды незаметно для самих себя могут оказаться задними.

Вернемся к выражению «авангард рабочего класса». На нынешнем этапе современного общества это выражение расширилось, ибо наша интеллигенция не есть некая оторванная от рабочего класса элита, а представляет собой духовный рабочий класс. У настоящего интеллигента кровавые мозоли не на ладонях, но зато на сердце. Разве беспартийные Циолковский, Вавилов, Чаянов, Платонов не были авангардом духовного рабочего класса? Можно ли исключить из авангарда рабочего класса тех беспартийных ученых, которые бесстрашно входили в отравленные зоны Чернобыля? Можно ли исключить из авангарда рабочего класса беспартийных учителей, врачей, медсестер или, скажем, беспартийного седенького, кристально честного бухгалтера, через руки которого проходят миллионы и миллионы рублей при его собственной грошовой зарплате? Разве не рабочий класс вся та армия трудящихся, которая почему-то называется унизительным словом «служащие»? Разве обладать чистой совестью даже при отсутствии партбилета – это не означает быть в авангарде? Разве не авангард рабочего класса наши лучшие писатели, художники, актеры, о чьей легкой жизни ходят завистливые обывательские легенды? (Для устыжения скажу – средний заработок члена Союза советских писателей – 162 руб. в месяц.) А разве наше многострадальное, измученное, исковерканное крестьянство, лучшие сыны которого, несмотря на муки мученические, все-таки чудодейственно сохранили талант перешептываться на одном языке с тоже измученной матерью-землей, – это не авангард рабочего класса? Почему пришельцам с заводов и фабрик, многие из которых и горсти-то живой земли в ладони не держали, было поручено когда-то поучать хлеборобов, как пахать и сеять, тем самым ставя крестьянство как бы в положение низшего класса по сравнению с рабочим?

Неуважение к крестьянству искусно прикрывалось подсаживанием в президиумы бессловесных фигур Марии Демченко, Мамлакат Наханговой. Бессловесен был и замечательный самородок – шахтер Алексей Стаханов, варварски оторванный от родного отбойного молотка и выдвинутый «наверх» в виде общественного манекена, создающего видимость диктатуры пролетариата. Диктатура пролетариата была на самом деле подменена диктатурой бюрократии. Фраза «Партия – авангард рабочего класса» стала лицемерной в устах Сталина и его окружения, ибо они, уничтожая и партийных, и беспартийных, сделали бессловесными и партию, и народ. Внутри самой партии восторжествовала партия посредственностей. Режиссер Михаил Калатозов рассказывал мне, что Сталину очень нравился американский фильм про старого пирата, запиравшегося в своей каюте и игравшего с самим собой в шахматы. Играл он фигурками других пиратов, мастерски вылепленными из хлебного мякиша. Когда старый пират смахивал проигранную фигуру с доски, то убивал очередного соумышленника. В конце фильма пират остался один и с диким хохотом, прихлебывая из бутылки, повел корабль на возникший из тумана айсберг. Сталин, несмотря на робкие просьбы ссылавшихся на усталость членов Политбюро, заставил их смотреть фильм второй раз подряд. «Поучительная картина…» – сказал он, слегка усмехаясь.

Сталин, уничтожив лучшие революционные кадры и затем уничтожив многих из тех, кто их уничтожал, держал партаппарат в страхе, но в то же время и подкупал его разными привилегиями: спецмагазинами, пайками, дачами, персональными машинами, наконец, «синими пакетами» (ежемесячное спецжалованье, не облагаемое налогами). Сталин и его окружение, разлагаясь сами, морально разлагали и партию. Личный аскетизм, скромность, бескорыстие Сталина – лицемерная легенда. Уровень нравственности, талантливости членов партии катастрофически упал. Во время войны грань между партийными и беспартийными стиралась, когда они были в общей партии Победы. Но после Победы разница в выдвижении на ответственные посты между партийными и беспартийными опять начала резко чувствоваться. В партию стало проникать все больше карьеристов. Многие талантливые люди не хотели вступать в партию, ибо вместе с возможностью скорейшего выдвижения это подразумевало и большую зависимость, порабощенность.

После двадцатого съезда в партию влились новые свежие силы, надеявшиеся, что внутри партии они будут активней содействовать демократизации. Нелегко им пришлось. Некоторые сломались, оциничились, продались. Но наиболее стойкие, скрепя сердце и порой скрипя зубами от стыда, все-таки не оставляли надежды на революционную перестройку, вынашивали ее в себе. Именно эти люди героически повернули руль корабля Отечества из болота застоя в открытое море гласности. Но многие и сами оболотились, и ожидать от них любви к бушующим волнам гласности не приходится – чего доброго, смоет с палубы. Такие же трусы-выжидатели есть и среди беспартийных.

Линия раздела проходит сейчас не между партийными и беспартийными, а между борцами за перестройку и ее саботажниками. Это руками саботажников было написано письмо так называемой Нины Андреевой. Это их руки пытались наложить вето на фильм «Покаяние», на телефильм «Процесс». Это их руки стараются удушить кооперативы налогами и всяческими другими ограничениями. Это их руки невидимо благословляют антисемитские вспышки. Чего они так боятся и почему запугивают других? Потому что в условиях гласности может открыться страшная государственная тайна – их бездарность, неспособность к руководству.

Многие вступают в партию для того, чтобы помочь перестройке, бороться внутри партии против тех, кто ее загрязняет. Но свинцовый балласт карьеристов существует и будет существовать в партии, пока не исчезнут преимущества в продвижении по служебной и общественной линии, связанные не со способностями, а с красной книжечкой партбилета. Партия становится слабее, когда членство в ней избавляет от равноправного соревнования с беспартийными. Государство само обедняет, обворовывает свои кадры, не доверяя руководящие посты министров, директоров заводов и фабрик наиболее талантливым беспартийным. Неужели наши трудящиеся строят два разных социализма: один – для партийных, а другой – для беспартийных?

Часть партии беспартийных – верующие. В знаменательный для мировой культуры праздник тысячелетия христианства на Руси руководители православной церкви встретились с лидером нашей партии, выразив свою поддержку перестройке. В Конституции записаны слова о свободе вероисповедания. Но если свобода вероисповедания конституционна, то незаконно любое преследование верующих. Исключение из комсомола, из партии не за веру, а только за посещение церкви, за венчания, за крещения безнадежно устарели – это рудимент двадцатых годов. Разве невозможно быть верующим в бога и одновременно верующим в социализм? Свобода атеизма должна сочетаться со свободой религии. Опрокидывая вульгарные теории, история показала нам, что религиозность может сочетаться с патриотизмом, с гражданским мужеством. Русская православная церковь, благословляя наши войска, собирала средства для обороны, включая даже венчальные кольца верующих. В Иркутской синагоге есть стена с Вечным огнем, где на мраморе выбиты имена верующих евреев, павших в борьбе с фашизмом. Рядом, как братья, сражались мусульмане из Средней Азии, католики. Сейчас все церкви нашей страны ведут самое активное участие в борьбе за мир, за ядерное разоружение. Почему же, если узнают, что советский человек – верующий, его стараются не выдвигать на работе? Советы народных депутатов без представителей верующих вообще не могут представлять наш народ. Илья Николаевич Ульянов был глубоко верующим человеком. Несколько лет назад, будучи в Ульяновске, я был возмущен тем, что чьи-то бестактные руки замазали краской рельефный православный крест на его надгробии. Но крест все равно проступал. Надо усилить уголовную ответственность за оскорбление верующих. Главная опасность нашего общества – это не те, кто верует в бога, а те, кто не верует ни во что.

Сейчас в нашей стране происходит Великая Реабилитация не только имен, но и идеалов. Мы уже добились огромных побед в гласности. Сейчас нам предстоит превратить гласность в материальные ценности. Героическая борьба нашей прессы против тирании дефицитов будет бессмысленной, пока те люди, от которых зависят лекарства, продукты, вещи, не будут сами стоять в очередях вместе со всем народом. Дефициты не исчезнут и до той поры, пока будет дефицит доверия к беспартийным. Без доверия к беспартийным народное самоуправление невозможно, ибо большинство народа – это беспартийные.

Все лучшие люди нашей страны – и партийные, и беспартийные – должны быть равны внутри партии, объединяющей всех нас, – Партии народа. Есть такая партия.

1988