Читать книгу Личное время - Евгений Кривцов - Страница 28

– Вы родились в творческой семье – ваша мама была художницей, отец – музыкантом. Они повлияли на ваш выбор профессии?

– Мама и папа делали все для того, чтобы я стал профессиональным музыкантом. Это была их навязчивая идея, мечта мамы в основном. Папа в этом всячески ей помогал, и, когда я писал самые первые ноты, он потом все красиво переписывал и аккуратно переплетал. И фактически именно папа привел меня к Араму Хачатуряну, который стал моим учителем на целых 17 лет.

– А сколько вам было лет, когда он познакомил вас?

– 10 лет. Я учился в ЦМШ и в то же время учился у Хачатуряна композиции. Потом поступил к нему в класс в консерваторию, окончил аспирантуру, а затем уже вместе с ним мы вели в консерватории класс композиции. Пока он мне не сказал, что если хочешь быть настоящим композитором, то не надо преподавать в раннем возрасте (мне тогда было 25–26 лет), потому что преподавание сушит, мешает совершать безумные, инновационные поступки в искусстве.

Я ушел и начал совершать те самые безумные поступки: увлекся рок-операми, то есть совсем не академической музыкой.

– Когда вы были в юном возрасте, Хачатурян настраивал ли вас на «правильное» восприятие музыки, прививал ли вам музыкальную культуру?

– Я с детства находился в профессиональной музыкальной среде – в Центральной музыкальной школе. Музыка уже была нашей профессией, мы не имели права не знать ее или относиться к ней несерьезно. Поэтому нам ничего не надо было прививать – это было то, чем мы жили. Прививать нужно тем людям, которые не занимаются музыкой профессионально.

В нашей среде было много споров о том, что такое хорошая музыка и что такое плохая музыка, но это шло на очень тонком, «продвинутом» уровне – то есть одни отрицали Рахманинова, другие ненавидели Стравинского и так далее. Кстати, в то время молодежь была гораздо более музыкально образованна, чем сейчас, и на музыкальные темы можно было поговорить с очень многими людьми, не обязательно музыкантами.

Сейчас это уже значительно сложнее.

– У Арама Ильича были какие-то любимые музыкальные стили, в которых он советовал работать?

– Нет, он не отрицал ни один из музыкальных стилей, ни один из музыкальных языков, в том числе суперавангардные для того времени, и потому его студенты работали в самых разных направлениях.

Но он считал, что музыка, безусловно, должна быть эмоциональной, должна воздействовать на аудиторию, задевать душу, а уж как ты этого добьешься – это уже твое дело, твоя композиторская кухня.