Читать книгу Есть только острова - Евгений Морозов - Страница 12

Знаешь, наверно, ты будешь смеяться,

но струнка, надорванная в са́мой груди,

красная пуговка с надписью «всё»,

не пробившееся из груди зерно с отростком,

все пресловутые последние условия,

где ты по-детски слаб и пронзителен,

то, ради чего темнишь под солнцем,

то, что связывает по рукам и мозгам,

они всё же есть, хотя и припрятаны —

струнка, пуговка и зерно —

на них возможно случайно нажать,

и ты скажешь: «Ой, я порву вам горло.

Я сдохну тысячу разных раз,

я выползу новым червём из могилы,

но не смейте трогать, даже упоминать

струнку, пуговку и зерно…»

Сентиментальный зверь с обиженной кровинкой,

давай вместе плакать носом в плечо,

стыдиться жемчужинок на детском лице,

чувствовать, что звери как человеки.

Столько раз я был сильным, но глупым,

не показывал вида, дичился повода,

стеснялся слов «мама», «господи боже»,

что совсем разучился слабеть пригорюнившись.

В человеке спрятан сердобольный лесовичок,

что должен уметь нехитрые штуки,

находить слова для души на одре,

мыть её тело, провожать в травозём.

Должен иметь силы улыбнуться дальше,

безропотно стареть, уступая всю землю,

верить в соки добросовестной зелени,

мириться с ней и её живучестью.

Человек ранен мыслью, что он не хозяин,

не размножен семикратно, не вложен в детей,

не выучен внуками и должен скрывать

заполошную блажь, щекотливую струнку.

Быть застёгнутым от пупа до горлышка,

на запрос «как дела» отсылать к «нормально»,

из сухой рутины вливаться в празднички,

проверять, не нажата ли красная пуговка.

Пока он – аромат, пока не обратился

в разбрызганное небо запавшего солнца,

человек бережёт в себе – и не моги

сам прикасаться – редкое зёрнышко.

Редкое зёрнышко неприличной муравы,

позорное палево простоты и согласия,

как если б, голый на бранчливой площади,

он узнал лишь тебя и расплылся в приветствии.

Ведь ты же добр – просто не говоришь,

ты любишь, если нежность – просто серьёзен,

просто ещё слишком жив для того,

чтоб стать зарытым и идеальным.

Ты будешь вскакивать средь пуховой ночи,

работать работу судорожным днём,

содрогаться в объятьях, отстраняться в гневе,

постигать любовь к рисковым родичам,

но это зёрнышко из серой пустоты,

тлеющее огнём, извлечённое из груди,

тебе – положенное на ладонь,

это и есть – ты настоящий.