Читать книгу Венеция. Пандемиозо - Евгений Петропавловский - Страница 13

5 марта, 2020.
Большой канал,
Сан-Марко, Сан-Поло и Санта-Кроче

Оглавление

***

По правде сказать, не предполагал, что окажусь на нём, тем более с архитектурной точки зрения это не бог весть какая достопримечательность. А вот поди ж ты, судьба привела, и я величественно взошёл на мост, поименованный в честь вторичных половых признаков.

Как говорится, из песни слова не выкинешь, именно так переводится на русский язык название понте-делле-Тетте: не мост грудей, а именно – сисек. В средние века вокруг него располагался квартал красных фонарей, и труженицы древнейшего сервиса вполне процветали до тех пор, пока по Венеции вдруг не стал распространяться вирус гомосексуализма. Поначалу, как водится, эта мода завелась у знати, а затем и среди черни форменная пандемия началась: молодые венецианские парубки переодевались в женское платье и, накрасившись-нарумянившись, выходили на панель торговать собой в пышных дамских париках. Надо сказать, в Серениссиме женская проституция была разрешена, а вот содомия – это смертный грех, его власти позволить не могли. Уличённых в однополом любострастии сажали в тюрьму, штрафовали и подвергали бичеванию. Иногда им отрезали уши или носы, рубили головы; случалось, содомитов даже сжигали на кострах как закоренелых еретиков. Но всё было тщетно; казалось этот порок невозможно искоренить во веки веков.

Долго судили да рядили на Большом Совете во Дворце дожей, пытаясь измыслить надёжное средство для борьбы с богопротивным соблазном. Наконец в одну умную голову пришло решение.

– Эврика! – крикнул автор свежесозревшей идеи.

Или нет – скорее так:

– Благодарение господу!

Впрочем, не исключено, что каким-нибудь иным возгласом изъявил радость. После чего изложил суть беспроигрышного метода:

– Надобно всем блудницам позволить обнажать своё женское естество, дабы страждущие плотских утех могли убедиться, кто находится перед ними.

Затем в ходе конструктивных дебатов пришли к решению: издавать специальный указ по сему поводу – много чести; однако до всех путан следует довести незамедлительным образом, что отныне те обязаны в часы промысла непременно обнажать груди перед клиентами. А проституткам только того и надо: это ведь какой рекламный ход – показывать товар не только лицом, но и грудью! Возблагодарили они мудрые власти и всех святых, да и отправились креативить вокруг моста, на котором с тех пор поклонникам гомосекса было ну никак не замаскироваться, и где спустя много сотен лет я буду иметь нечаянный случай остановиться и, достав бутылку из рюкзака, выпить глоток доброй граппы, купленной в мимоходном продмаге на безвестной венецианской улочке.

Разумеется, представительницы древнейшей профессии трудились не только в районе понте-делле-Тетте, слишком уж много их наличествовало в городе; просто здесь концентрация была погуще.

Шарль-Луи Монтескьё в «Записках путешественника» сетовал на то, что в Венеции ему на каждом шагу предлагали альковные услуги: «Через две недели я уеду из Венеции; признаюсь вам, что гондольеры довели меня до белого каления: несомненно, введённые в заблуждение моим здоровым видом, они останавливаются у каждой двери, где вас поджидают куртизанки, а когда я приказываю им плыть дальше, неодобрительно качают головами, словно я в чём-то провинился».

В бытность свою секретарём у французского посланника в Венеции не миновал посещения девиц лёгкого поведения Жан-Жак Руссо. «Я всегда испытывал отвращение к публичным женщинам, а в Венеции только они были мне доступны, так как вход в большинство семейных домов мне был закрыт ввиду моей должности», – признался он в «Исповеди»… Руссо прожил в Венеции полтора года, «сблизившись с другим полом только дважды». Вот как он описал свой первый визит к путане:

«…Падуанка, к которой мы отправились, была довольно хороша собой, даже красива, но не той красотой, какая нравится мне. Доминик оставил меня у неё. Я велел подать шербет, попросил её спеть и через полчаса решил уйти, оставив на столе дукат; но на неё напала странная щепетильность, не позволявшая взять деньги, не „заработав“ их, а на меня – странная глупость устранить повод для этой щепетильности. Я вернулся во дворец до такой степени уверенный в беде, что первым моим шагом было послать за врачом, чтобы попросить у него лекарства. Ничто не может сравниться с нравственным мученьем, которое я испытывал в течение трёх недель, хотя никакой действительный недуг, ни один видимый признак не оправдывал моих опасений. Я не мог себе представить, чтобы можно было выйти из объятий падуанки безнаказанно».

Да, Венеция славилась на всю Европу не только своими легкодоступными прелестницами, но и венерическими заболеваниями, потому Жан-Жаку было чего опасаться. К счастью, его пронесло мимо нежелательной микрофлоры, всё окончилось благополучно.

Что же касается вируса продажной любви, то, широко распространившись по городу, он проник даже за монастырские стены. В декабре 1497 года монах Тимотео из Лукки на проповеди в базилике Сан-Марко обличал: «Когда какой-нибудь синьор приезжает в эти земли, показывайте и ему женские монастыри – они не монастыри, а публичные бордели с проститутками!». В самом деле, многие венецианские монахини оказывали платные услуги на амурном поприще. Дело в том, что девушки из знатных семейств не могли выбирать свою судьбу: среди них было немало таких, кого постригали против их желания. Оттого продажную любовь монашек можно посчитать своего рода протестом с их стороны, посильным саботажем монастырских правил. Этот процесс, начавшись снизу, добрался до самых верхов. Так Джакомо Казанова писал, что аббатиса монастыря Девственниц была готова услаждать его за сто цехинов. А дож Джироламо Приули в своём дневнике называл женские монастыри Венеции борделями и лупанариями, утверждая, что «для здоровья государства нет другого способа, как только сжечь монастыри вместе с монахинями».

Впрочем, монастырские разгуляй-люли – дело всё-таки незаконное. Зато обычная проституция здесь была занятием вполне легальным. У венецианских куртизанок имелась своя гильдия, и они платили налоги в государственную казну. А святой Николай считался небесным заступником не только моряков, но – по совместительству – покровительствовал и девицам лёгкого поведения. Последние, к слову, по своим профессиональным качествам делились на «благородных» и «свечных», коим полагалось обихаживать клиента «до тех пор, пока не погаснет свеча».

Царский стольник Пётр Толстой о местных жрицах любви и об условиях их работы живописал следующим образом:

«Народ женской в Венецы убираются зело изрядно и к уборам охочи, а к делу никакому не прилежны, всегда любят гулять и быть в забавах, и ко греху телесному зело слабы ни для чего иного, токмо для богатства, что тем богатятся, а иного никакого промыслу не имеют. И многие девки живут особыми домами, тех есть в Венецы болши 10 000, и в грех и в стыд себе того не вменяют, ставят себе то вместо торговаго промыслу. А другие, у которых своих домов нет, те живут в особых улицах в поземных малых полатах, и из каждой полаты поделаны на улицу двери. И когда увидят человека, приходящаго к ним, того с великим прилежанием каждая к себе перезывает; и на которой день у которой будет приходящих болши, та себе того дни вменяет за великое щастие; и от того сами страждут францоватыми болезнми, также и приходящих к ним тем своим богатством наделяют доволно и скоро. А духовные особы им в том и возбраняют поучениями, а не принуждением. А болезней францоватых в Венецы лечить зело горазда: когда которой человек, вскоре послышае, скажет дохтуру, тогда у тех те болезни вырезывают и в малые дни вылечат, так что нималой болезни не послышит; а которой человек в той болезни без лекарства продлитца, тот и в лекарстве бывает продолжително, однако ж вылечивают совершенно».

…А теперь – спустя тьму столетий – мы впятером стояли на мосту Сисек, дезинфицировались граппой и не боялись, что нас здесь примут за проституток обоего пола, поскольку вокруг не было ни души. Да и вечерняя темнота успела сгуститься над городом.

Венеция. Пандемиозо

Подняться наверх