Читать книгу История одной советской девочки - Евстолия Ермакова - Страница 5

На вопрос, какой он был, сразу приходит ответ: красавчик! Да, да, настоящий красавчик, по всем статьям. Он ворвался в мое детство зимним предновогодним вечером. Не успела разглядеть, помню в основном эмоции. В памяти осталась всеобщая радость. По нашему крохотному чердачку с запахом перевязанной живой елки разлилось счастье. Огромный заснеженный человек принес еловую гостью вместе со снегом, морозной свежестью, ароматом хвои и шерстяными носками из овечьей шерсти, заботливо связанными бабушкой Паней. Носки бережно извлекли из большого рюкзака вместе с другими гостинцами.

Дедушка не задержался. Как я помню, он даже не раздевался, торопился к моей двоюродной сестре, ей тоже полагался праздник. Внезапно появившись, так же внезапно дедушка исчез, но ликование под крышей старой деревяшки осталось. И осталось на всю жизнь в душе. Был примерно тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Возможно, дедушка и еще приезжал в Свердловск, не знаю, для меня, маленькой девочки, тот раз запомнился как единственный.

Дедушка по маминой линии Дмитрий Андреевич (как и второй дед и обе бабушки) родился в первом десятилетии XX века в уральском селе Пермского края, где и прожил всю жизнь. Мало сказать, что я уважала дедушку Митю, я им восхищалась. Большой, немногословный, всегда чем-нибудь занятый, ходил, опираясь на трость, приволакивая одну ногу, застегнутую в жесткий протез.

Дедушка как бы со стороны осуществлял общее управление обширным домашним хозяйством, тихо, незаметно. Но вот его не стало, и в скором времени дома не стало… Мне шел тринадцатый год. Года через два бабушка отказалась от коровы, а еще через несколько лет переехала жить в город к младшей дочери.

Дедушка Митя – внук сельского священника, но не просто попа, настоятеля храма, весьма уважаемого человека (из рассказов бабушки). Церковь, в которой служил отец Николай, уничтожили особо рьяные коммунисты в семидесятых годах прошлого столетия. Я ее хорошо помню, представьте картину Васнецова «Грачи прилетели» – как с нашей церкви писано. А внутри росписи под высокими сводами! Мы с бабушкой однажды ходили туда за зерном: в советское время в церкви располагался колхозный склад.

Один из сыновей священника, Аркадий, талантливый иконописец. Некоторые иконы, написанные им, сопровождали мое детство, проведенное в доме дедушки Мити и бабушки Пани. Жаль, художник рано умер и не оставил потомства.

Наталья Николаевна, одна из дочерей священника и мать моего дедушки Мити, смотрит с картонной черно-белой фотографии начала прошлого столетия. Шикарная дама: абсолютно правильные рафаэлевские черты лица, гордо посаженная голова, слегка надменная улыбка. Копна непринужденно кудрявых волос уложена в высокую прическу и увенчана белой широкополой шляпой. На даме белое пышное платье в кружевных оборках. С другой фотографии взирает молодой юнкер в белом кителе без головного убора. Я не могу наглядеться на своего прадеда, Ален Делон и Том Круз – отдыхают. Андрей Жиряков, отец моего дедушки, умер молодым от болезни в возрасте двадцати двух лет (из рассказов бабушки Пани). Но успел оставить прекрасное наследство – двух красавцев-богатырей, один из них – дедушка Митя.

Хорошо образованная Наталья Николаевна замуж больше не вышла, посвятила себя сыновьям. В большей степени семье многодетного младшего Дмитрия. После одиннадцати родов у бабушки Пани осталось шесть детей. Двойняшки появились на свет мертвыми из-за невозможных условий жизни, устроенных свекровью, старшая девочка умерла от воспаления легких и мальчик от кори. А после войны бабушка родила еще сына и дочь.

Старший сын Натальи Николаевны Александр – бездетный.

По рассказам родных теток и бабушки, характер прабабки Натальи отличался суровостью, больше того – деспотичностью. Но, возможно, отчасти он и помог уцелеть в годы лихолетья, голода и войн.

Происхождение моего деда не позволяло претендовать на многое при советской власти, не сослали на Колыму, и то спасибо! Этому обстоятельству, я думаю, послужило и то, что он женился на нищей батрачке, Прасковье Марковне, моей любимой бабушке Пане. Брак стал спасением от репрессий новой власти и для родителей моего отца, с перекрестным акцентом, правда. Нищий дед – состоятельная бабушка, уже не Урал, а Кубань, о чем позже.

Всю жизнь, до пенсии, дедушка трудился в колхозе кузнецом. Кузня стояла недалеко от нашего дома, под горкой у реки. Мы с двоюродной сестрой бегали смотреть на дедушкину работу. К нему приводили подковывать лошадей. Парнокопытное фиксировали под передними и задними ногами широкими вожжами, как бы подвешивая на двух петлях. И начиналось! Дедушка умел обходиться с лошадками, они его слушались. Еще в кузне горела печь, где калили железо и мехами раздували жар, а рядом наковальня. Дедушка ударял большим молотом по изделию «Раз!», молотом поменьше по тому же месту вторил помощник «Раз, два!» И тут же черно-красные железки щипцами опускали в колоду, наполненную водой. Вода недовольно шипела, парила. Интересно и страшно! Долго в «горячем цеху» нам не давали задержаться, дедушка очень деликатно выпроваживал любопытствующих до бабушки.

А еще дедушка занимался пасекой, и с этим местом связано много счастливых и забавных воспоминаний. Но главное – дедушкина мастерская! А в ней идеальный порядок. Инструменты на девяносто девять процентов сделаны своими руками, станки, верстаки. Он умел все: строил дома, работал с деревом, металлами, сам себе шил обувь. Не представляю, существовало ли дело, которое он не справил бы!

Когда работал в мастерской, любила за ним наблюдать. Видимо, от дедушки Мити мне передалось желание и сноровка ремонтировать, мастерить. Не банально рукодельничать, а то, чем обычно занимаются мужчины. Жилка, пригодившаяся в жизни, и особенно в первом браке. Помню запахи: машинное масло, олифа, воск, смола, свежая стружка… особенно кудрявая стружка. Подходило время сбора ягод, и мы с сестрой, набрав полные ведра, тащили ее к месту варки варенья, таганке.

В дедушке нуждалась не только семья, соседи. К нему приходили за помощью и из других деревень. До самой смерти, будучи давно на пенсии, помогал колхозу. Изготавливал грабли, вилы, прочий инвентарь.

На Великую Отечественную войну дедушка ушел рядовым в июле 1941 года, сражался в составе войсковой части 237 сп 76 сд 62 А Второго Белорусского фронта. Из его немногословных рассказов о войне знаю, что служил в пехотной разведке и не раз брал языка. «Прополз всю войну на пузе», – его слова. Рассказывал о войне неохотно, односложно, чаще со вздохом, закуривал и молчал. С войны у дедушки осталась привычка курить «Беломор» и перекладывать папиросы в металлический портсигар, а пустую пачку он использовал как пепельницу. Мое наследство от дедушки Мити – армейский портсигар.

В начале 1944 года дедушка получил ранение в ногу, осколком выбило коленную чашечку. Дослужил до победы, демобилизовался сержантом, награжден орденом Красной Звезды, несколькими медалями. После возвращения с фронта продолжал трудиться в колхозе. На его доме, как положено, краснела звезда героя, участника Великой Отечественной войны, и табличка «Заслуженный колхозник».

Как ветерану войны, инвалиду дедушке полагались льготы и привилегии. Например, можно было получить квартиру в городе, купить машину или хотя бы машинку-инвалидку. Но он от всего отказывался и уговоры родственников на эту тему резко пресекал. Я не помню, чтобы он когда-то надевал ордена, разве что орденские планки пристегивал на пиджак 9 мая, в День Победы.

Один раз в месяц, получив пенсию, выпивал шкалик с закадычным другом. Никогда не видела его пьяным, но бабушка все равно сердилась, больше для порядка. А он заигрывал, и она еще больше распалялась. Меня забавляли стариковские игры, то была, безусловно, любовь.

Еще одно любимое дело – рыбалка. Последние годы не рыбачил с лодки, только с берега. Старую плавучую посудину бабушка приспособила городским внучкам под песочницу, не пропадать же добру! На пруд рыболов уходил рано, часа в три-четыре утра. Рыбу не очень любил, а вот ловлю!

В то лето, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, я отдыхала в деревне, и накануне до вечера мы перекрывали шифером крышу сарая. Я, двенадцатилетняя девчонка, моя мама и дедушка, практически одноногий инвалид. Устали очень, но закончили. Утром рано он все равно ушел на пруд. У воды сделалось плохо, поспешил вернуться. В пять утра соседи нашли дедушку на тропинке в двухстах метрах от дома. Ему было шестьдесят восемь лет. Никто не мог поверить. Первая, тогда еще неосознанная потеря в жизни.

Дедушка незримо опекал нас и вовремя приходил сорванцам на помощь. Он был не просто человечище – глыба! Светлая память о нем навсегда в моем сердце. Дедушке Мите, бабушке Пане я посвятила первую сказку, вышедшую в свет, «Пик и Крик».