Читать книгу Свобода или смерть. История Чеченской Республики. От революции к войне. 1991–1994 - Франческо Бенедетти - Страница 16

Наступление гласности впервые позволило распространить труды, в которых рассказывалось о репрессиях и других зверствах, совершенных Советской властью, подняв на поверхность народную память и предоставив первые аргументы тем, кто отрекся от теории добровольного присоединения. В 1987 году родился «Кавказ» – первое культурное объединение, посвященное сохранению памяти и самобытности кавказских народов. Одним из его главных организаторов был Бектимар Межидов – молодой выпускник юридического факультета, о котором мы подробно поговорим в следующих главах. «Кавказ» начал смело опровергать тезисы профессора Виноградова, вводя темы, которые до тех пор были категорически запрещены режимом. В частности, он поддержал позицию ученых, которые были маргинализированы университетами из-за их отказа соответствовать официальной историографической позиции: прежде всего профессора Хусейна Ахмадова, научного сотрудника Научно-исследовательского института Чечено-Ингушетии, автора многочисленных выступлений, противоречащих позиции Виноградова и поэтому отправленного в 1985 году учительствовать в маленьком селе Джалка. Между Межидовым и Ахмадовым зародились прочные отношения дружбы и сотрудничества, которые приведут их к тому, что они будут играть центральную роль в независимой Чечне, как мы увидим позже.

В то время как исторические и культурные дебаты охватили правящий класс, экономический кризис уничтожил простых людей. Последствия перестройки сильно ощущались в Чечне, усугубляя структурные недостатки общества: в частности, разрыв между русскими и чеченцами снова увеличился как с точки зрения доходов, так и с точки зрения доступа к работе, образованию и услугам. Эта ситуация стала еще более ненавистной для чеченцев из-за того факта, что русскоязычное меньшинство становилось все более редким, составляя всего четверть от общей численности населения. Это было в основном урбанизировано в столице, в то время как сельская местность была в основном населена чеченцами и ингушами. Эти два народа на полпути 90-х годов имели некоторые печальные рекорды: они были наименее образованными28, наименее занятые и народом с самой высокой детской смертностью во всем Советском Союзе. Период роста, который Чечено-Ингушетия переживала в 60-70-е годы, закончился.

Аналогичная ситуация была зафиксирована и в сфере занятости. Контроль над наиболее прибыльными видами экономической деятельности находился в руках россиян, в частности над теми, которые были связаны с добычей и переработкой нефти. Несмотря на то, что Чечня по официальным показателям по-прежнему производит 4 миллиона тонн сырой нефти в год29, что ее нефтеперерабатывающие заводы перерабатывают от 16 до 18 миллионов тонн и что промышленный центр Грозный был первым во всей России по производству механических смазочных материалов, почти все чеченцы оставались бедными полуграмотными фермерами. Демократическое открытие Горбачева вернуло на поверхность их никогда не дремлющее национальное самосознание, которое теперь еще больше усилилось из-за последствий экономического кризиса.

Первые протесты против центральной власти начались весной 1988 года с мобилизации против открытия биохимического завода в Гудермесе – во втором по величине городе. Группа исследователей во главе с инженером Русланом Ижбулатовым начала проводить совещания, на которых раскрывалась опасность для окружающей среды и для людей производственных процессов, запланированных на заводе.30 22 мая протестующие собрались в неформальное движение (так называли его советские чиновники, поскольку оно не было создано в рамках Коммунистической партии) и назначили публичную демонстрацию на следующий день. Результатом стал настоящий массовый митинг, в котором приняли участие тысячи горожан. Некоторые члены КПСС попытались надеть шляпу в знак протеста, выйдя на сцену, чтобы выступить, но были ошеломлены свистками и вынуждены уйти. С этого дня почти каждое воскресенье в течение более четырех месяцев тысячи людей собирались на площади Ленина в Грозном, чтобы потребовать остановки биохимического завода. Тем временем неформальное движение распространило свое влияние на всю Чечню. Уличные демонстрации прошли в Аргуне, Гудермесе, Урус-Мартане и Шали, и из толпы начали выходить первые лидеры. Первым появился сорокалетний Хож Ахмед Бисултанов, уже зачисленный в «Кавказ». Под его руководством неформальное движение превратилось в настоящее политическое движение: вдохновленный тем, что происходило в прибалтийских республиках, Бисултанов сформировал Народный фронт Чечено-Ингушетии.

К экологическому протесту стали добавляться изысканно политические претензии: Бисултанов обвинил руководство республики в неэффективности, в незаинтересованности в нуждах граждан и потребовал, чтобы разрыв в политическом представительстве между чеченцами, ингушами и русскими был преодолен раз и навсегда. Первоначально режим отреагировал типично советским образом, организовав слежку за лидерами и дезавуировав Народный фронт по телевидению, заклеймив его как безответственную и сеющую разногласия силу. Демонизация фронтистов сделала их еще более популярными, и Бисултанов вскоре стал самым известным лидером Чечни. Не сумев решить проблему, правительство решило пойти по пути де-факто, приказав арестовать Бисултанова и других лидеров Народного фронта.

Народная победа над советским полицейским государством уступила место бурному процессу демократического возрождения: теперь, когда однопартийная система пошатнулась, все хотели создать группу, ассоциацию, движение, которое обогатило бы политический ландшафт. В конце 1988 года родилась Партия исламского возрождения, целью которой было вернуть ценности ислама, отрицаемые и преследуемые государственным атеизмом, в центр общественной жизни Чечни. Среди его организаторов был молодой журналист Мовлади Удугов, в то время малоизвестный директор диссидентской газеты «Ориентир», но которому вскоре предстояло стать одним из главных героев независимой Чечни. В 1989 году родилась ассоциация ингушских националистов «Нийсо» (буквально «справедливость»), возглавляемая вышеупомянутым Исой Кодзоевым.

Чтобы сдержать кровоизлияние в консенсус, которое вынудило миллионы граждан покинуть КПСС, Горбачев вмешался, расправившись с партией, заменив старых лидеров-ветеранов молодыми администраторами с более умеренными взглядами. Чеченский народ требовал представительства, и они были правы: ни один коренной житель никогда не занимал ни одного из высших постов в партии или государстве, которыми в Чечне в то время были Первый секретарь парткома и Председатель Верховного Совета. Первым секретарем был русский Владимир Фотеев. Председателем Верховного Совета был ингуш Хажбикар Боков, о котором мы уже упоминали. Было решено заменить Фотеева чиновником чеченского происхождения, чтобы и чеченцы, и ингуши имели своего представителя в руководстве республики. Выбор пал на инженера-агронома, бывшего министра сельского хозяйства Доку Завгаева31.

7 февраля 1989 года Областной комитет КПСС, ввиду запланированной ротации, опубликовал заявление, в котором впервые выразил надежду на радикальные политические перемены32. Впервые за сорок пять лет чеченцы смогли свободно рассказать о пережитой ими трагедии. Семинары посетили тысячи людей, и разрыв между народом и руководством Республики, казалось, был восстановлен в признании грехов Сталина. В июле 1989 года Завгаев был назначен первым секретарем партии, и этот шаг, казалось, был очень удачным: чеченцы с энтузиазмом приветствовали приход одного из своих соотечественников у руля КПСС и приветствовали это событие как начало эпохального переломного момента в своей истории. После десятилетий репрессий казалось, что чеченский народ может изменить свою судьбу и наконец повернуть свою жизнь в долгожданное свободное русло.