Читать книгу Свобода или смерть. История Чеченской Республики. От революции к войне. 1991–1994 - Франческо Бенедетти - Страница 21

Организационная машина пришла в движение. В съезде приняли участие 1000 делегатов: 839 из них были избраны чеченцами на районной основе, в количестве 1 депутата на каждые 1000 жителей. К ним добавились 55 делегатов, представляющих зарубежную диаспору47. Видные деятели из политического, академического и научного мира также вмешались. Для завершения программы потребуется не менее 3 дней. Финансировать такое важное мероприятие, обеспечивать проживание всех присутствующих, их питание и какую-то форму признания проделанной работы было непросто. Требовались значительные средства, и Оргкомитет начал искать финансистов. Результат был отличным: благодаря поддержке граждан, учреждений и иностранной диаспоры Комитету удалось собрать вдвое больше необходимой суммы. По обоюдному согласию было решено создать Фонд возрождения чеченской культуры, в который будут направляться излишки средств. Президентом этого фонда был назначен молодой писатель Муса Ахмадов.

Как только организация была структурирована и была найдена ликвидность для проведения собрания, Оргкомитет приступил к разработке организационной структуры исполнительных органов Конгресса, то есть тех подразделений, которые должны были руководить им, разрабатывать его содержание в политической программе и контролировать его выполнение Верховным Советом. Таким образом, Исполнительный комитет Конгресса (Исполком) был создан для того, чтобы действовать как «правительство» и координационный центр, который отвечал за перевод выступлений ораторов в предложения и предложения, подлежащие вынесению на голосование. За этой работой будет наблюдать Президент, а вместо него – два вице-президента. Назначения руководителей Конгресса будут производиться Исполнительным комитетом, который начнет действовать с открытия ассамблеи.

В сентябре 1990 года все было готово. Только одно неизвестное тяготило Оргкомитет: присутствие соседей-ингушей на Конгрессе. Хотя, на самом деле, технически это не были чеченцы, они принадлежали к одной этнолингвистической семье, и два народа были настолько близки в культурном отношении, что провести различие между ними было практически невозможно. Подавляющее большинство граждан обеих стран высказались за сохранение чечено-ингушского государственного единства, и даже если развитие политической ситуации, казалось, вело в совершенно ином направлении, воля к запуску также преобладала среди членов Организационного комитета. Дело в том, что ингуши, со своей стороны, боролись с Законом о реабилитации угнетенных народов, который, как они надеялись, приведет к восстановлению Пригородного района. Ухмхаев и три других члена Верховного Совета решили успокоить ингушей, организовав встречу на высшем уровне с руководством Северной Осетии, чтобы обсудить этот вопрос еще до того, как состоялся Съезд. Встреча состоялась во Владикавказе, столице Осетии. Осетины заявили о своей готовности уступить Ингушетии всю часть Пригородного района к востоку от Владикавказа, но не свою столицу, на чем стояла ¾ промышленного потенциала республики. Обе стороны договорились создать совместную комиссию, которая как можно скорее начнет переговоры. Умхаев и его люди думали, что достигли хорошего компромиссного соглашения, и направились в Назрань, столицу Ингушетии, чтобы противостоять местным ирредентистским политическим силам. Осетинское предложение натолкнулось на упорный отказ Кодзоева и радикальных националистов, которые требовали возвращения всего района без всяких «если» и «но». Столкнувшись с этим полным закрытием ингушей, Умхаеву ничего не оставалось, как начать работу Конгресса без их участия.

В связи с этим событием каждый оратор созвал свой собственный круг: Завгаев мобилизовал свой суд чиновников и администраторов, среди которых было немало родственников и многочисленных односельчан из Верхнего Терека, Умхаев выстроил представителей интеллектуального и университетского мира. Яндарбиев представил лидеров своей партии, но он также работал над тем, чтобы убедить Джохара Дудаева, с которым он недавно познакомился вмешаться в Конгресс: он произвел на него такое хорошее впечатление во время его последней поездки в Эстонию, и с его высоким военным званием он мог бы стать хорошим предшественником для его выступления. Таким образом в лице Дудаева Яндарбиев готовил себе хорошую политическую почву.

23 ноября 1990 года городской цирк открыл свои двери для долгожданного мероприятия. Здание было впечатляющим, но недостаточно большим, чтобы вместить поток делегатов, гостей и зрителей, которые толпились у его ворот. Многим гражданам, которые ворвались в последнюю минуту, пришлось остаться снаружи, и организация установила громкоговорители, чтобы исключительно все могли слышать выступающих. В 10:00 ноты вступительного гимна, написанного музыкантом Али Димаевым, зазвучали внутри и снаружи здания. На центральной сцене был вывешен официальный флаг Конгресса: зеленое знамя ислама, пересеченное двумя красными полосами и одной белой, увенчанное короной из 9 золотых звезд, представляющих Тукхумы чеченского народа. Первый день был посвящен приветствию властей, вопросам, представляющим исторический и культурный интерес, и выступлениям представителей чеченской диаспоры. Газета «Голос Чечено – Ингушетии48» сообщила об основных отрывках в статье следующего дня:

– Вчера Национальный конгресс чеченского народа открыл свою работу. Среди участников – представители всех городов и районов республики, гости из соседних регионов и независимых республик. На Конгресс также прибыла диаспора чеченских общин, проживающих в Центральной Азии, Москве, Ленинграде и других городах страны (России – ред.), а также наши товарищи из Иордании, Сирии, Турции и Соединенных Штатов. […] Залы битком набиты. Многие из тех, кто хочет принять участие в работе Конгресса, остаются за пределами здания. Для них на улице были установлены громкоговорители. […] еще в 10 утра. Сыграйте чеченский гимн. Первыми выступают популярный поэт А. Сулейманов, известный писатель А. Айдамиров, профессор К. Чокаев из Государственного университета. Председатель Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР (Завгаев, ред.) Произносит короткую вступительную речь. Процедура открытия заканчивается, и участники переходят к практической работе. Первый блок докладов посвящен истории чеченского народа. Эту широкую тему рассматривают историк И. Ахмадов и вице-президент Эльмурзаев. В древней истории чеченского народа много драматических страниц. Это Кавказская война, период Гражданской войны, годы так называемой коллективизации. Конечно, самая страшная трагедия – это Арадахар 1944 года. История чеченцев была мистифицирована, переписана по приказу властей. […] Докладчики и модераторы дебатов подробно обсудили социально-экономическую ситуацию. Было отмечено, что Чечено-Ингушетия, некогда наиболее развитая республика Северного Кавказа, в настоящее время значительно отстает от других регионов СССР по уровню материального благосостояния, социального и духовного развития своего населения. […]»

Второй день начался с политического противостояния между различными членами Конгресса. Завгаев, который выступил со вступительной речью, упомянул о деликатной ситуации, в которой оказался Советский Союз, взывая к спокойствию и умеренности чеченцев, прося их уверенности в управлении деликатным переходом от социалистической системы к многопартийной демократии. Затем настала очередь Умхаева, и его речь была более жаркой. После долгого изложения истории российско-чеченских конфликтов его речь была посвящена необходимости восстановления отношений между Грозным и Москвой, начиная с взаимного признания различий и взаимозависимости, открывая дискуссию, в которой Чечня рассматривалась не как периферия империи, а как партнер в новый, крупный политический проект. Дебаты оставались жаркими, но спокойными до тех пор, пока Яндарбиев в середине дня не вытащил своего «туза», заставив генерал-майора авиации Джохара Дудаева подняться на трибуну. Когда Дудаев заговорил, его речь была ошеломляющей. Преодолев одним прыжком благоразумие Завгаева и умеренность Умхаева, он со страстной прозой столкнулся с темой пробуждения традиций, он говорил о том, как придать смысл проекту независимой и суверенной Чечни. Его заключение, таким образом, было захватывающим: глядя на небо мечтательными глазами, он торжественно заявил:

– Мы создадим независимое чеченское государство, мы создадим армию, которая знает, как его защищать, и которая знает, как защищать нашу свободу!

Никто не знал его до этой речи. На следующий день вся Чечня говорила только о нем. На этот раз Дудаев взлетел намного выше чем за штурвалом советских бомбардировщиков. Высота его полета в сердце народа была космического уровня. Для националистов это был триумф (даже если Яндарбиев предпочел бы его достичь), для Умхаева – наполовину фиаско, смягченное только тем фактом, что для Завгаева это было еще более важно, который вмешался в Конгресс, чтобы взять власть в свои руки, и в конечном итоге оказался в тени того наполовину неизвестного офицера, который украл все шоу. В последний из трех дней Конгресса доминировала фигура Дудаева, а повестка дня была продиктована политическим предложением, которое он провозгласил.

Следуя обещанию генерала, лидер ДВП Юсуп Сосламбеков предложил, чтобы Исполнительный комитет Конгресса обнародовал Декларацию о суверенитете и приказал Верховному Совету принять ее49.

Вечером третьего дня собрание завершилось бурными аплодисментами50. Чтобы обеспечить преемственность в работе Конгресса, было решено создать Исполнительный комитет для координации деятельности различных рабочих комиссий, которые были организованы в течение трех дней, и подготовить вторую сессию, которая должна была состояться летом 1991 года. Дудаев сразу же был призван на пост президента, вытеснив фаворита Умхаева, бывшего президента Оргкомитета. Однако, поскольку Дудаев находился на службе в Эстонии и не мог непосредственно заниматься повседневной деятельностью Комитета, было решено назначить двух вице-президентов, представляющих две души ассамблеи: умеренного, последователя Умхаева, и радикального, представленного Яндарбиевым. Таким образом, два лидера стали исполнительными органами Комитета. Для Завгаева не было никаких «трофеев». Червонный туз по имени Джохар накрепко занял тронное место в сердцах жаждущего свободы чеченского народа.

В попытке вернуть утраченные позиции Первый секретарь созвал внеочередную сессию Верховного Совета. На улицах люди говорили лишь о Дудаеве и о независимости, и Завгаеву пришлось взять дело в свои руки, прежде чем националисты монополизировали дебаты. Не имея возможности противостоять Декларации о суверенитете и не желая быть торпедированным, он проявил инициативу и представил «свою» Декларацию о суверенитете Совету. Следуя указаниям Конгресса, Совет заменит Чечено-Ингушскую Республику РССА независимой и суверенной Чечено-Ингушской Республикой. Движение было отнюдь не символическим: если на самом деле государства, которые до этого выступали с подобными заявлениями, были независимыми образованиями, объединенными с Россией в ассамблее СССР, Чечено-Ингушетия имела статус не независимой республики, а автономной республики, объединенной с Россией отношениями юридического подчинения. Таким образом, декларация, представленная Завгаевым, не только ставит под сомнение участие Чечни в Советском Союзе, но и подрывает ее отношения с российской «метрополией», создание юридического короткого замыкания, очень похожего на реальное отделение. Столкнувшись с инициативой Первого секретаря, большинство исторических членов Верховного Совета выразили оживленные протесты: длительные дебаты, предшествовавшие голосованию, показали, как действия такого рода могли привести к гражданской войне или даже вооруженному вмешательству Москвы для защиты территориальной целостности России. В конце концов, однако, представленный Завгаевым проект набрал большинство голосов.

Документ, хотя и соответствовал в принципе позициям, выраженным Национальным конгрессом, и определял Чечено-Ингушетию как независимое и суверенное государство, отличался как по форме, так и по содержанию:

«Верховный Совет Чечено-Ингушской республики, выражающий волю народа, осознающий историческую ответственность за судьбу Чечни и Ингушетии и их национальный суверенитет, уважающий права и интересы всех этнических групп, проживающих в Республике […] торжественно провозглашает государственный суверенитет Республики […] и заявляет о решении создать демократическое правовое государство»

Прежде всего, были гарантированы интересы всех этнических групп, проживающих в пределах границ республики, открыто отвергая перспективу этнического чеченского государства в пользу единого многонационального, правового и демократического государства. Эта концепция была также подтверждена в пункте 3 декларации, в котором говорилось: Носителем суверенитета и источником государственной власти в Чеченской Республике – Ингушетии является ее многонациональный народ […]. Затем в статье 7 четко указывалось, что ни одна партия или организация никоим образом не может заменить законные государственные структуры: ни одна политическая партия, общественная организация […] не может выступать от имени народа Чеченской Республики – Ингушетии. Только Верховный Совет, высший орган власти в Республике, имеет право говорить от имени народа […]. Поэтому ни один орган, даже национальный конгресс, не мог бы претендовать на замену существующей власти.51. И с этим ингуши тоже были расселены. Или, по крайней мере, так считал Завгаев, недооценивая тот факт, что они рассматривали независимость Республики как дым и зеркало, опасаясь, что как только произойдет разделение, Москва никогда не поддержит их ирредентистские амбиции. У него было доказательство этого несколько дней спустя, когда он встретился с лидерами политических организаций, чтобы обсудить следующие шаги, которые необходимо предпринять для выполнения Декларации о суверенитете. По этому поводу представители Ингушетии выразили все свое разочарование в связи с продуманным жестом, неудачным и неуместным. Завгаев попытался привлечь их к своему делу, напомнив им, что вопрос об отделении был абсолютно вне политического календаря и что декларация имела единственную цель – положить на стол федеральных переговоров разменную монету, с помощью которой можно было «купить» Пригородный.

Поступая таким образом, однако, он противопоставил себя националистам ДВП, которые намеревались добиваться полной независимости и которые не преминули тайно угрожать Первому секретарю. Яндарбиев, выступивший по этому вопросу, заявил:

– Мы благодарим Завгаева и учреждения Чечено-Ингушской АССР за такой решительный шаг, который они предприняли в политической борьбе за независимость чеченского народа. […] Для достижения этого необходимо консолидировать все политические силы народа […] мы не ожидали такого мужества и решимости с вашей стороны. Вы и ваши заместители показали себя намного лучше, чем ожидалось.

Его речь, однако, закончилась четким предупреждением:

– Если Верховный Совет продолжит проявлять себя как сторонник государственного суверенитета, если он будет действовать в направлении конкретизации содержания Декларации, мы готовы быть его самыми верными и бескорыстными союзниками […] Но, если она тайно или явно предаст принятую декларацию, тем самым предав интересы чеченского народа, который ответил доверием на нее, ВДП начнет самую безжалостную борьбу […].

День ото дня Завгаеву становилось все более ясно, что его выбор преследовать инакомыслие, обходя его с помощью шага большого политического влияния, поставил его в еще более щекотливое положение, чем раньше: различные силы, составлявшие неровный чечено-ингушский политический ландшафт, конфликтовали друг с другом, и это становилось все труднее чтобы Первый секретарь держал их всех в страхе: чеченцы хотели независимости, а ингуши хотели договориться о новом федеративном пакте. Все, в любом случае, не могли смириться с тем, что у власти находится только он, и они выступали против его правительства, в котором не было недостатка в клиентелистских аспектах и популистской позиции. В конце 1990 года все партии, выступавшие за его отстранение от власти, собрались в Национальном движении чеченского народа: там сошлись как радикалы ВДП, так и умеренные Умхаева, который тем временем сформировал свое собственное политическое движение под названием Даймохк («Родина»). Эта великая народная коалиция начала свои первые массовые демонстрации в декабре 1990 года: в те месяцы заканчивались последние акты противостояния между Ираком и Соединенными Штатами за контроль над Кувейтом. Чеченцы поддержали иракцев, таких же мусульман, как они, и в массовом порядке встали на сторону диктатора Саддама Хусейна. Правительство ответило полицейскими обвинениями на несанкционированные демонстрации, организованные боевиками ДПК, кульминация которых нарастала с каждым днем.

В начале 1991 года стало ясно, что Завгаев больше не контролирует площади и что его реальная власть находится только во дворцах власти. Благосклонность простого чеченца покинула его, и центр тяжести чеченской политической жизни перешел от Верховного Совета к Национальному конгрессу, воинственным выражением которого было Национальное движение. Здесь столкновение между умеренными и радикалами было в самом разгаре: первые настаивали на том, чтобы превратить Конгресс в своего рода теневой парламент, а Исполнительный комитет – в теневое правительство. Последние, с другой стороны, пытались вернуть конфронтацию в законные институты, где у них была большая поддержка и более благоприятные цифры. Умхаев и Яндарбиев боролись за лидерство, но ни один из них не смог одержать верх над другим. На чаше весов в этом вопросе был бы «почетный президент» Дудаев. Именно на него чеченцы рассчитывали с ноября 1990 года: служебные обязанности вынудили его вернуться на службу в Эстонию, но вскоре он мог выйти на поле боя и сдержать свое обещание вернуться.

Итак, два вице-президента отправились в Тарту. Они оба думали, что генерал обладает податливым характером, но вскоре поняли, что не понимают, из какого теста он сделан. Дудаев медлил несколько недель. Затем, в конце марта, он распустил свои резервации и вернулся в Грозный, взяв на себя руководство Исполнительным комитетом. Он поддержал линию Яндарбиева, который умолял его вернуться на родину и созвать вторую сессию Конгресса, на которой объявить Верховный Совет распущенным, в отношении линии Умхаева, который вместо этого хотел и выиграть время, чтобы укрепить свои позиции, возможно, завоевав мандат на переговорах между Чечней и центральным государством. Поддержка, которую Дудаев оказал Яндарбиеву, однако, не была безоговорочной: он требовал руководства радикальным фронтом.

Как только Дудаев перешел на сторону Национального движения, Умхаеву больше не было равных. Он, как и многие его последователи, был органичным членом Верховного Совета, и события, которые следовали одно за другим, как в Чечне, так и по всему Советскому Союзу, подрывали доверие к этому институту. Поэтому Яндарбиеву было легко представить его в Конгрессе как «пятую колонну» режима Завгаева и оттеснить его и его людей на задворки Исполнительного комитета.