Читать книгу Матильда Кшесинская – прима Императорского балета. Документальная повесть-роман о русском балете рубежа XIX—XX веков - Галина Вервейко - Страница 11

Годы обучения в Театральной школе подходили к концу. В сентябре 1889 года Маля уже занималась в десятом классе. И ей вспоминались её школьные роли предыдущих лет.

О первом своём выступлении перед новым учебным годом, 31 августа 1881 года, в балете «Дон Кихот» с артистом И. Е. Хамарбергом и Машенькой Андерсон она уже писала. Номер марионеток с великаном назывался просто – «полька». Маля в то время была малышкой-второклассницей. Этот танец они с Марией исполняли на сцене несколько лет.

Когда Маля училась в третьем классе, а Маша – в пятом, с ними в паре разучили ещё один номер для балета «Конёк-горбунок», это были партии Ерша в исполнении Кшесинской и Карася в исполнении Андерсон в сцене Подводного царства. А когда Маля была в четвёртом классе, на них с Машей поставили «Танец Ману» в балете «Баядерка» с артисткой В. В. Жуковой в партии Ману.

Матильде Феликсовне вспомнилась её первая партнёрша по сцене, у которой сценическая судьба была очень короткой. Она танцевала в петербургском балете всего пять лет. Мария Карловна Андерсон была старше Матильды Кшесинской на два года, и окончила Петербургское театральное училище в 1888 году. Сначала карьера Марии складывалась удачно. Главный балетмейстер труппы Мариус Иванович Петипа разглядел в своё время в девушке комедийный дар. И назначал её на лирико-комедийные роли. За свою короткую артистическую деятельность Мария участвовала в пяти балетах в партиях: Ильки (балет «Очарованный лес»), Мухи («Капризы бабочки»), Амура («Шалости Амура»), Феи Флёр де Фарин и Белой кошечки («Спящая красавица»), Маркитантки и Чая в «Щелкунчике». Причём, в балетах Чайковского она была первой исполнительницей этих ролей. Но в конце 1893 года на сцене театра, где она находилась на репетиции, неожиданно произошёл пожар от неосторожных возгораний. И на танцовщице загорелся лёгкий балетный костюм. Девушку удалось спасти, но ожоги были серьёзны. И о продолжении балетной карьеры не могло быть и речи. Танцовщице было всего лишь 23 года…

Мария Андерсон, 1988 г.

С Маней Андерсон у Матильды во время учёбы в Театральной школе были дружеские отношения, они часто общались и вне репетиций и выступлений на сцене, беседовали, поздравляли друг друга с днём рождения и иногда бывали друг у друга в гостях и даже ночевали.

Вот как описывала один из вечеров в семье Андерсон Маля (в воскресенье, 5 апреля 1887 года): «Когда я, Маня и Саша пришли домой, у них снова были какие-то три молодых кавалера… Эти кавалеры пели и танцевали с Маней вальс и мазурку. Я не танцевала, потому что у меня очень болела нога… Кавалеры быстро ушли, и я, Маня и сестра madame Андерсон играли в лото, а потом я с Маней в шашки. Наконец я пошла домой. Маня мне дала свою казённую шубу, потому что было холодно, и когда я её надела, все и я смеялись».

Вместе с Машей они иногда сочиняли сами танцы. Так, например, 30 декабря 1886 года Маля сделала такую запись: «Я всё время разговаривала с Маней Андерсон, и мы с ней танцевали в фойе мазурку, которую мы сочинили».

В третьем классе Маля, ученица класса Льва Иванова, участвовала в нескольких спектаклях оперы Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка». Номер назывался «Танцы разнородных птиц».

В январе 1885 года на прощальном бенефисе одной из артисток балета шёл балет «Своенравная жена». И Маля вместе с другими воспитанниками участвовала в сцене «Арлекинада». Об этом выступлении Александр Плещеев в книге «Наш балет» написал: «Шумный успех имели танцы детей, отлично костюмированные персонажами итальянской арлекинады». И дальше уже о самом балете: «Вообще балет понравился и завладел симпатиями публики. Находившийся в театре итальянский посол граф Греппи, питавший большую слабость к Терпсихоре, уверял знакомых, что лучшего балетного спектакля он не видал в Петербурге». В день премьеры присутствовали на нём Их Императорские Величества.

Обычно в те дни, когда выступали дети и присутствовала августейшая семья, то юных артистов приглашали в ложу к царю, с ними беседовали члены императорской семьи и угощали конфетами.

Маля Кшесинская в сцене «Арлекинада». 1885 г.

Во всех перечисленных выступлениях, до 1886 года, учащиеся Театральной школы принимали участие в спектаклях Большого (Каменного) театра. Потом театр был закрыт и перестроен под Консерваторию, а весь оперный и балетный репертуар был перенесён на сцену Мариинского театра, который продолжал славную историю Большого театра.

В пятом классе, учась у Екатерины Вазем, в репертуаре Мали Кшесинской появилась мазурка в балете «Пахита». Это был один из любимейших номеров, так как её польская натура могла проявиться в этом танце в полном блеске.

Вся их польская семья была в восторге от того, как Маля исполняет их национальный танец. 2 ноября 1886 года, после участия в балете «Пахита» в танце «мазурка», Матильда записала: «Когда я пришла домой, Филипп (сводный брат по матери) выбежал ко мне навстречу, что я прелестно танцевала мазурку, что с ним был Поль Марсеру с женой и сказали, что я прелестно танцую. Мама сказала, что в театре тоже были Стракачи. (Польская семья крёстного отца Мали). Мама и папа меня хвалили, и Юля сказала, что я очень хорошо танцевала».

Знакомый Филиппа Поль Марсеру – был французом, выросшим в Петербурге. Он окончил Академию художеств, став архитектором. На Большой Конюшенной он имел дорогой магазин по торговле предметами искусства и антиквариата.

Стали замечать младшую дочь Феликса Кшесинского в «мазурке» в то время и члены Императорского дома. 27 декабря 1886 года, у Матильды в дневнике была такая запись: «Папа вечером был на уроке у Великого князя Николая Николаевича и сказал, что обо мне говорили. Великий князь меня видел в „Пахите“ и сказал папе, что я верно буду хорошая танцорка».

В шестом классе Кшесинская была одной из исполнительниц номера «Серебряные кружева» в балете Л. Минкуса «Волшебные пилюли». Этот балет уже стал историческим, так как выдержал в Париже около двух тысяч представлений. Господин Петипа для возобновлённой феерии сочинил три хореографические картины. Он придал им тонкую художественность и своеобразие. Лучшей картиной была та, которая называлась «Царство кружев», как считал А. Плещеев. «Костюмы всевозможных кружев обличали массу вкуса и поражали великолепием, – добавлял он. – Неувядаемое вдохновение М. И. Петипа… обнаружилось в феерии в полной силе».

Матильда в костюме танца «Кружева». 1886 г.

В декабре 1886 года, 26-го числа, Матильда писала в дневнике: «Вечером шли „Пилюли“, я была занята, пришла в театр в 7 часов… Когда все воспитанницы были одеты, мы пошли вниз в фойе. Там были воспитанники, но не все. Я ходила с Верой Хамарберг, меня кто-то из воспитанниц спросил: что Титов болен? Я ответила, что не знаю, и только что хотела спросить у какого-нибудь воспитанника, как в фойе вошли Трудов, Израилев и Титов, в то время я разговаривала с Верой немой азбукой… Наконец нас позвали на сцену. Израилев не стоял в той кулисе, где всегда стоял; протанцевав, мы как по обыкновению пошли назад. В театре был Государь, и потому было очень весело танцевать, но в ложу нас не звали. Когда мы стояли назаду, Федя стоял недалеко от меня, Трудов около меня, а с другой стороны М. Андерсон. Я нечаянно посмотрела наверх и увидела полет, на котором должна была лететь ведьма, и я сказала, что полечу сегодня вместо ведьмы. Федя при этих словах на меня посмотрел, и наши взгляды невольно встретились, я сначала смотрела серьёзно, но потом не могла удержать улыбку и улыбнулась, но тотчас же оправилась и посмотрела с презрением, потом мы опять несколько раз встречались глазами, но это было непродолжительно. Андерсон сделалось худо. Я и Лёля Левинсон отвели её к классной даме. Вслед за этим мы начали танцевать коду… Сделав последнюю группу, я и все воспитанницы побежали переодеваться в последний акт, т. е. в „Кружева“. Воспитанников я больше не видела, они, вероятно как и всегда, уехали в училище… Опять пошли на сцену и простояли весь акт на сцене, было ни весело, ни скучно, смеялись мало, только над Варламовым…» (Этого пожилого артиста, который выступал в театре уже почти сорок лет – с 1948 года, в те времена называли «царём русского смеха»). «По окончании спектакля я разделась и пошла домой…» – дописала Маля.

А чуть раньше, 5 декабря, она описывала репетицию этого балета, где они танцевали с воспитанниками номер «Домино». И преподаватель Волков сделал замечание одной линии мальчиков. Тогда Маля отметила, что из всех воспитанников этой линии выделялся своим хорошим исполнением Георгий Кякшт. (И в будущем он станет выдающимся артистом Мариинского театра, и иногда они будут выступать в паре с Матильдой).

В пятницу, 26 декабря 1886 года в Благородном собрании состоялся Детский бал. На него Маля ездила с Машей Андерсон и её старшей сестрой. И вот что она записала в тот день: «Потом, как-то стоя после танцев в большой зале, Маня мне представила Ушакова. „Вы знаете, Матильда Феликсовна, – сказал он, – я вас совсем не узнал. Я вас знаю по божественной мазурке в „Пахите“, и в бенефис Минкуса после „Пахиты“ давали ещё два акта „Пилюль“. Так после „Пахиты“, в антракте, всё время говорили о вас“. „Но не думаю“, – ответила я. Ещё, когда мы стояли с Сашею и Носовым, сзади меня слышалось „Кшесинская“. Я обернулась, это были Соня и Наташа Голоушины. Тут начали звонить, потому что это был конец детскому балу».

Из этой записи ясно, что Маля Кшесинская в школьные годы отличалась своими способностями среди учениц, и её знали в училище. И уже в то время кое-кто стал пророчить ей блестящее будущее в балете. Одним из них был муж её преподавательницы Вазем Аполлон Афанасьевич Гринев, большой любитель балета. С ним соглашались и другие балетоманы.

Аполлон Гринев был своеобразным человеком. Вот как его вспоминал Иосиф Кшесинский: «Во время балетного представления названная мною кучка, т. е. Гринев, Минин, Скальковский, Безобразов, Похвиснев, Светлов восседали в первом ряду кресел. В особенности вёл себя невоздержанно Гринев – он на весь театр громко кричал: „А что, какова моя Катька“ и неистово аплодировал, а потом ловил всех и кричал: „Ну, ну подписывайтесь на подарок Катьке, ведь двадцатого её бенефис“ и т. д. в таком всё роде что-нибудь».

Однажды, в канун Нового 1887 года, Матильда с Машей Андерсон танцевали в балете «Волшебные пилюли». «Во время танца в польке мы немного спутались, – вскоре записала в дневник Матильда. – После танца мы побежали на своё место, но нас так принимали, что мы принуждены были повторить ещё раз».

На следующий учебный год Маля участвует во всех прежних своих сценических номерах в спектаклях и новом – «Виндзорские кумушки».

Интересны были не только выступления в спектаклях, но и репетиции в театре. Здесь девочки часто танцевали в парах с воспитанниками и могли свободно общаться с мальчиками. Иногда на репетициях было очень весело! Вот как Маля описала в своём дневнике одну из них – 28 января 1887 года: «Мы протанцевали два раза, и воспитанники ушли, а нам началась репетиция „Виндзорских“. На ней были балетные те, которые танцевали здесь воспитанницами, и показывали тем, которых поставили за них. Была страшная путаница, потому что все всё забыли, но мало-помалу припомнили. Мы ужасно хохотали и возились (проказничали и шалили), одним играть было очень весело. Петипа конец немного переставил, и теперь гораздо лучше. Я ужасно устала, мы только кончили репетиции в 3 1/2 часа».

Ещё одну забавную репетицию Маля описывала в своём дневнике в тот же год 6 февраля: «Была назначена генеральная репетиция, но была только репетиция в костюмах. Костюмы старые и ужасные. особенно у „Ос“. Кустерер в них была занята и пришла на сцену в платке. Она подходила и к Л. И. Иванову, и к Ефимову, но они сказали, что костюмы не такие уж и плохие. Пришёл директор посмотреть костюмы и сказал, чтобы нам давали в спектакле тюники». Матильда была большой шутницей. У неё на голове была шляпа, к которой была привязана длинная белая нитка. И она говорила девочкам, что так и будет с ней танцевать, а если нечаянно зацепит её, то шляпа съедет в сторону. Интересно, оштрафуют ли её за это? И все воспитанницы очень смеялись!

В это время Маля переходит в класс Христиана Иогансона, и продолжает танцевать и в «Арлекинаде», и в мазурке из «Пахиты».

Особенный успех выдался на долю Матильды в пятницу, 13 февраля 1887 года. Маля тогда записала в дневнике про испанский танец из балета «Зорайя»: «Зорайю» мы танцевали в первом акте «Пахиты». Государь к началу не приехал, зато были Великие князья и видели, как мы танцевали «Зорайю». Я танцевала первая к царской ложе и очень старалась, танцевала с Израилевым. Гердт, около которого я танцевала всё время, говорил: «Хорошо, очень хорошо». Мы повторяли, и когда кончили танцевать второй раз, нам долго аплодировали».

Именно в тот день учащихся Театральной школы, тех, кто участвовал в спектакле, водили в ложу к Государю и дарили коробки конфет: «Нас повели в ложу к Государю, и давали конфеты. Государыня спросила, сколько мне лет. Я ответила: „Четырнадцать, Ваше Императорское Величество“. Потом Великий князь Константин Николаевич мне сказал: „А! Это Кшесинская, я вас узнал по лицу, это вы танцевали первая в испанском па?“ Я ответила: „Да, Ваше Императорское Высочество“. „Я вас хорошо знаю“, – сказал князь К. Н. Я попросила Матвееву мою коробку конфет отнести наверх».

За кулисами к Матильде подошёл всеми известный артист Павел Гердт: «…взял меня за руку, хвалил, сказал, что я очень хорошо танцевала „Зорайю“ и что сделала большие успехи». Следующей была мазурка: «Мазурку мы тоже повторяли. Государь нам аплодировал». И закончился спектакль так: «Тут пошли все на места, танцевать коду. Я в уборную прибежала в восторге, мне сегодня было очень весело и всё удавалось. Когда я шла с Юлей домой, мне Юля сказала, что балетные говорили, что я очень хорошо танцевала, что у меня много жизни, и что лучше всех и гораздо лучше Мани Андерсон, что Маня слишком пересаливала и ломалась. Я не хотела верить, но поверила, когда мне дома Юзя сказал то же самое. Папа сказал, что меня ему хвалили, и сам меня похвалил. Я была очень рада и никогда не забуду этого спектакля».

На другой день, 14 февраля, воспитанницы и воспитанники Театральной школы вновь участвовали в балетном спектакле. Шли «Волшебные пилюли». В дневнике Мали была запись: «Я встала в одиннадцать. Папы дома уже не было. Мы с Юлей на завтрак съели блинов и пошли в театр, в „Пилюли“. Нас сегодня торопили одеваться, потому что Н. И. Волков сделал репетицию. Государь и сегодня был в театре».

Первым номером, который они исполняли, было «Домино». Затем «воспитанницы переоделись в „Кружева“ и пришли в фойе, там уже были воспитанники в обоих платьях (костюмах). Воспитанники расселись так, что многим воспитанницам не было места сесть. Александр Петрович (Фролов) пришёл и сказал воспитанникам, что если они видят, что воспитанницы стоят, то должны встать и дать им место… Нас снова повели в ложу к Государю, и, как нам раздали конфеты, Государь и Государыня с нами разговаривали».

В последние дни марта 1887 года начались репетиции к очередному школьному спектаклю выпускников. Маля Кшесинская вместе с Андерсон и Рыхляковой готовили номер «Три грации» из балета «Царь Кандавл». Первая репетиция была 30 марта, в понедельник. «Несмотря на то, что сегодня первый день последней недели Великого поста, я должна была ехать в училище на репетицию, так как меня поставили в школьный спектакль. В училище меня некоторые воспитанницы спрашивали, знаю ли я, что буду танцевать pa de graces… Раньше нам, т.е. мне, Рыхляковой и Андерсон, показал немного без музыки Л. И. Иванов. Но потом пришёл Петипа, и нам поставил всё сразу». А на другой день Маля записала в дневнике, что дома «Юзя мне сказал, что вчера на репетиции я танцевала лучше Андерсон и Рыхляковой, только сделал замечания относительно некоторых па». И в этот же день была следующая репетиция: «Мы танцевали третьи. Первый раз мы танцевали на полупальцах, а второй раз Петипа сказал, чтоб мы попробовали на пальцах. Я и Маня А. танцевали на пальцах, а Рыхлякова нет».

По записям в дневниках будущей танцовщицы видно, что ещё в детстве её способности замечали итальянские балерины и очень тепло к ней относились, а одна из преподавательниц, которая в своё время учила в театре «Ла Скала» Вирджинию Цукки и Карлотту Брианца, даже мечтала стать её учительницей. Вот строки из записи в пятницу, 10 апреля того же года: «Когда я, папа и мама выходили из театра, выходила с нами вместе Никитина. Она сказала папе и маме, что я очень понравилась Монтани, и что она сказала, что меня бы взяла учить танцевать и сделала бы из меня талант. Папа потом мне сказал, что если бы Монтани взяла недорого, то он отдал бы ей меня учить».

В 1888 году состоялся бенефис отца Феликса Ивановича Кшесинского к 50-летию его артистической деятельности. Младшая дочь участвовала в балете «Своенравная жена» в па-де-де-гюирлянд. Центральное па-де-де в нём исполняли итальянцы Элена Корнальба и Энрико Чеккетти. Мария Горшенкова танцевала в двух актах «Пахиты» в тот же вечер, а Вирджиния Цукки – в двух картинах балета «Брама».

В тот день, в воскресенье, 31 января в своём дневнике Маля Кшесинская записала: «Сегодня для всей нашей семьи торжественный день – отца бенефис, в честь его 50-летнего юбилея. Отцу прислали много телеграмм с поздравлениями… Все очень переживали за отца, чтобы ему не стало плохо, потому что отца встретили овациями, а он этого не ожидал. Когда отец пришёл в театр, через всю сцену до его уборной была разложена красная дорожка и играли военные марши. Уборная была красиво украшена».

Об этом событии вспоминал в своей книге «Наш балет» Плещеев: «На этот редкий праздник хореографического искусства собралась масса публики».

Далее критик сообщал о том, что за свою артистическую деятельность Кшесинский танцевал с 19-тью известными в Европе и России танцовщицами (а к началу ХХ века их станет 25!). В их числе в будущем будут и его дочери Юлия и Матильда.

После выпуска из балетной школы Феликс Иванович прошёл все ступени балетной карьеры. Начал он свою службу в театре с корифеев. Но уже и на этом месте смог обратить на себя внимание исполнением итальянского танца «Тарантелла». «Позы Кшесинского варшавская печать называла академическими. Заняв первое амплуа, артист производил особенный фурор в „Эсмеральде“, „Катарине“, „Тщетной предосторожности“, „Жизели“, „Красавице из Гандавы“ и др. балетах. Г-ну Кшесинскому много помогало то обстоятельство, что он не только увлекательно танцевал, но в то же время играл, создавал характеры, типы и драматические, и комические. Таким мы видим его и теперь», – продолжал Плещеев.

Когда Кшесинский впервые появился в Петербурге, то игра артиста произвела сенсацию, а его исполнение мазурки вызвало фурор.

За свою службу на Императорской сцене Феликс Иванович неоднократно удостаивался Высочайших подарков.

«В 1862 году, вместе с незабвенною любимицей публики – М. С. Петипа, он танцевал в Париже, где увлёк французов тою же мазуркой. Парижане, судя по отзывам Figaro, Le Moniteur universel, Revue et gazette musicale de Paris и мн. др. были в восторге.

Надо иметь большой запас сил, чтобы, протанцевав полстолетия, сохранить тот запас жизни и энергии, каким отличается и ныне Феликс Иванович. Пятидесятилетие деятельности – это дорогой праздник для артиста… дорогой потому, что он не повторяется… Г-н Кшесинский, как юбиляр, может с гордостью сказать, что он выступает на этом празднике как артист, как украшение труппы, а не как отцветший талант», – восхищался артистом критик. И продолжал: «С лёгкой руки Кшесинского… или, как выразился один из театральных летописцев, с лёгкой его ноги положено было начало процветания мазурки в нашем обществе. Большой свет учился у Феликса Ивановича танцевать мазурку. Да и в настоящее время у него масса учеников и учениц из среды высшего общества».

О самом празднестве Плещеев рассказывал так.

Юбиляр «когда приехал в театр, его встретили с музыкой представители труппы г-жи Горшенкова, Легат, Петипа, гг. Петипа, Л. И. Иванов, Гердт, Де-Сеньи, Карсавин, Литавкин и др. Г-н Кшесинский появился в „Пахите“, и ему устроили овацию, заставившую его заплакать».

После 2-го акта юбилейного спектакля началось публичное чествование золотого юбиляра – поднесение венков от его коллег из всех петербургских театров. Своего старого товарища по сцене краткой речью приветствовал М. И. Петипа. Его помощник Л. И. Иванов прочёл адрес. И юбиляру вручили при этом золотой венок. От публики Феликс Иванович получил серебряный щит с гербом города. На каждое подношение виновник торжества отвечал несколькими благодарными словами. В этот день ему также была «высочайше пожалована медаль для ношения на шее».

Вся семья артистов Кшесинских присутствовала на этом значительном в жизни их отца юбилее и гордилась им. Вместе со всеми была и младшая его дочь Матильда, которая в будущем не раз будет выходить на сцену вместе со своим знаменитым отцом.

«Перед последним актом воспитанницы и воспитанники ходили в ложу к Государю, – продолжала запись в дневнике юная Матильда. – Меня все Великие князья поздравляли с отца юбилеем. Великий князь Владимир сказал что-то про меня императрице, она меня спросила, сколько мне лет. И ещё что-то. Государь тоже со мной разговаривал. Спрашивал, которая я дочь у папаши и т.д., и тоже меня поздравлял».

О своём выступлении на этом бенефисе Маля записала: «После „Арлекинады“ сейчас было наше pas de deux. Я нисколько не боялась. Нас очень принимали и несколько раз вызывали». Потом её выступление все хвалили в уборной у отца, где собралось много народу.

А когда бенефис закончился, то Маля переоделась и пошла к отцу. «Папаша переодевался, и я его ждала в коридоре. Я с отцом пошла через кассу. В кассе и на улице папу ждала публика, и когда папа вышел, то все кричали „Браво!“ и ему аплодировали, пока мы не сели в карету. Мне было очень весело…»

В последних девятом и десятом классах уже шла усиленная подготовка к выпускным экзаменам в классе Христиана Петровича Иогансона в Театральной школе, и учениц из класса Иогансона по его просьбе в спектаклях Императорских театров не задействовали.

Участие в оперных и балетных спектаклях сначала Большого, а затем Мариинского театра учащихся Театральной школы было очень полезным для их будущей профессиональной деятельности. Они учились истории балета и театра, изучали традиции Императорских театров и видели на сцене лучших представителей своей профессии. Всё это помогало относиться к своему труду ответственно и гордиться национальной школой русского балета, стараться в будущем стать достойными её представителями.

Мариинский театр был одним из ведущих музыкальных театров России. История его возникновения относилась к 1783 году, когда был открыт Каменный театр на Карусельной площади (позднее её назовут Театральной). Тогда, 12 июля, был издан Указ об утверждении театрального комитета «для управления зрелищами и музыкой», а 6 октября торжественно открыт Большой театр. При его открытии давалась опера Джованни Паизиелло «Лунный мир».

В Большом театре русская труппа выступала попеременно с итальянской и французской. Шли также драматические спектакли, иногда устраивались вокально-инструментальные концерты.

Обретение Большим театром своего дома привело к становлению оперной и балетной культуры в России. Вплоть до конца XVIII века в Петербурге главенствовали итальянские и французские балетмейстеры – Франц Гильфердинг, Шарль Лепик, Гаспаро Анджиолини, Джузеппе Канциани.

Петербург продолжал строиться, облик его постоянно менялся. Через столетие, после его возникновения, в 1802—1803 годах перестроили и Большой театр. Но через несколько лет, в ночь на 1 января 1811 года, в театре разразился грандиозный пожар. Богатое внутренне убранство за два дня погибло в огне, серьёзно пострадал и его фасад.

Санкт-Петербургский Большой (Каменный) театр в XIX веке

3 февраля 1918 года восстановленный Большой театр открылся вновь прологом «Аполлон и Паллада» и балетом знаменитого французского балетмейстера, работавшего много лет в России, Шарля Дидло «Зефир и Флора» на музыку итальянского композитора, приглашённого в Большой театр – Катарино Кавоса.

В первой половине XIX века в Большом театре развернулась деятельность знаменитых талантливых балетмейстеров Ивана Вальберха и Шарля Дидло. Иван Вальберх (Лесогоров) являлся первым русским постановщиком балетов. Из танцовщиков в то время прославились Адам Глушковский, Евгения Колосова, Евдокия Истомина, Вера Зубова и Екатерина Телешева. Это были первые балетные знаменитости со славянскими фамилиями.

20-30-е годы XIX века считались «золотым веком» Большого театра Санкт-Петербурга. В «послепожарную эпоху» его репертуар включал «Волшебную флейту», «Посещение из Сераля», «Милосердие Тита» Моцарта. Русскую публику пленяли и такие спектакли, как «Золушка», «Семирамида», «Сорока-воровка», «Севильский цирюльник» Россини. Для зарождения русской романтической оперы много значила премьера «Вольного стрелка» Вебера в мае 1824 года. Игрались водевили Алябьева и Верстовского. Одной из самых любимых опер становится «Иван Сусанин» Кавоса. (Спектакль был в репертуаре вплоть до появления оперы Глинки на тот же сюжет).

Легендарной была фигура Шарля Дидло. С его именем связано зарождение мировой славы русского балета. В эти годы завсегдатаем Петербургского Большого театра был Пушкин, который запечатлел его в своих бессмертных стихах. «Там и Дидло венчался славой…», – писал он в романе «Евгений Онегин». О своей любимице балерине Авдотье Истоминой поэт говорил:

В Большом театре Петербурга гастролировали зарубежные танцовщики из Италии и Франции – Мария Тальони, Жюль Перро, Фанни Эльслер и другие.

С целью улучшения акустики, архитектором Альберто Кавосом – сыном композитора и капельмейстера – купольное перекрытие театрального зала было заменено плоским. Над ним была размещена художественная мастерская – зал для расписывания декораций. В зрительном зале были убраны колонны, которые затрудняли обзор и искажали акустику. Зал получил привычную форму подковы, увеличились его длина и высота. Зал стал вмещать до двух тысяч зрителей.

Спектакли перестроенного театра возобновились представлением оперы Глинки «Жизнь за царя» 27 ноября 1936 года. Ровно через шесть лет, 27 ноября 1842 года, состоялась премьера второй оперы Глинки «Руслан и Людмила». Эти две премьеры были большими событиями в истории русской культуры. Одновременно на сцене Большого театра шли и шедевры европейской музыки: оперы Моцарта, Россини, Беллини, Доницетти, Верди, Мейербера, Гуно, Обера, Тома.

Балетом руководили Жюль Перро, позднее – Артюр Сен-Леон.

С 1843 Большой театр абонировала итальянская оперная группа. С его сцены звучали голоса Джованни Рубини, Полины Виардо, Аделины Патти, Джудитты Гризи.

В 1847 году на этой сцене дебютировал Мариус Петипа. Сначала как танцовщик, а затем и хореограф. В балетах выступали Е. Вазем, Т. Стуколкин, К. Розати, Л. Иванов, М. Муравьёва, М. Суровщикова-Петипа, В. Цукки и многие другие известные артисты.

К Императорским театрам относились в то время Александринский театр, находящийся на Невском проспекте и завершающий ансамбль Росси на Театральной улице, где находилась Театральная школа, и Театр-цирк, находящийся напротив Большого театра. Со временем спектакли русской оперной труппы были перенесены на их сцены. В Большом театре продолжались выступления балетной труппы и итальянской оперы.

В 1859 году Театр-цирк сгорел. На его месте тем же архитектором Альберто Кавосом был построен новый театр. Это и был всем известный Мариинский театр. А назван он был в честь царствующей в то время Императрицы Марии Александровны – супруги Александра II и матери Александра III.