Читать книгу Охота на охотника. Детективные повести - Геннадий Васильев - Страница 10

Был вечер, когда Володя вышел из библиотеки. Горели фонари, летел снежок. Машины сосредоточенно таращились сквозь него, медленно пробираясь в вечернем потоке. Было довольно тепло. Хотелось есть. Он вспомнил об армянском кафе.

Ничего особенного он в подшивках не нарыл, но польза все же была. Относительная полнота картины сложилась. Новая областная власть с первых дней окружила себя холуями и хамами, большей частью приезжими, хотя случались и местного разлива. Те приехали откровенно наворовать, местные – урвать давно вожделенное, многое растащили в первый же год, за остатки борются до сих пор. В том числе и между собой. Если прежние чиновники крали застенчиво – ну, там, леспромхозик какой под свой контроль взять, детишек за границу отправить за счет спонсора, а тому посодействовать в получении, допустим, недвижимости, – новые тащили заводами, а то и отраслями. На «золотой» завод делали несколько заходов. В одном случае требовали мзду в качестве спонсорской помощи некоему новому хулиганско-молодежному движению. По слухам, директор, хоть и не молод был, спустил просителей с лестницы. В буквальном смысле. По крайней мере, такая история в разной степени подробностях была описана в нескольких изданиях – и оппозиционных, и верных власти. Разница заключалась в оценках.

Просителей, а скорее – вымогателей было двое. Один из них – молодой и ушлый генеральский зам уголовной внешности, второй отморозок – его телохранитель. Минуя секретаршу, вошли в кабинет, расселись у директорского стола, протянули бумагу: «Подпиши». Тот молча прочитал, сказал: «Пошли». Бумага была – болванка приказа за его подписью о выделении больших денег для молодежного движения. «Ты здесь подпиши», – сказал генеральский зам. «Говорю – пойдем в бухгалтерию, там и выдам сразу, – сказал Королев. – Наличными». Те и правда пошли. Кабинет директора – на четвертом этаже. Пройдя через приемную и мигнув секретарше, у лестничной площадки Королев взял ничего не подозревавших бандитов под руки и спустил с лестницы. Зам сломал ногу, телохранитель башкой едва не прошиб насквозь стену. Дрессированная секретарша, понимавшая шефа с полувзгляда, тем временем по внутреннему вызвала заводскую охрану. Охрана вежливо усадила визитеров в их «мерседес». Те отчалили. А Королев, вернувшись в кабинет, первым делом поинтересовался: как пропустили через проходную? Внешний охранник мямлил в трубку: «Так ведь – удостоверение зам губернатора!..» Охранника увольнять не стали. Уволили его начальника.

А потом по «вертушке» директор набрал генерала и сказал ему много ласковых слов. Этого, разумеется, никто не слышал. Но многие, знавшие Королева лично, догадывались, что он мог сказать. Опять же по слухам, обильно сочившимся из обиталища власти, ушлый генеральский зам, срастив ногу, тоже узнал о себе много нового – уже из уст своего шефа. Во всяком случае, к этому вопросу больше не возвращались. Остальные заходы были осторожнее, цивильнее по форме, хотя не менее корыстны по содержанию.

Обратить завод в частную собственность не позволял закон, поэтому выход – переменить власть. Волей государства. Губернатору внушили, что директор Королев устарел, новых отношений не понимает, рынка не чувствует, и его пора убирать. Губернатор, послушный, как флюгер, лично пытался убедить «золотого» директора сдаться. Раза два приезжал на завод, беседовал за закрытыми дверьми. В последний раз генерал сдался. Понял: этой крепости ему не взять. И попытки прекратились. Может, и не потому, что Королев его в чем-то убедил, а в конце концов просто побоялся, что запутают его, несильного в экономике, придворные воры, упустит он, что имеет, и нового не получит ничего. В общем, генерал от Королева отвязался. Другие, как видно, нет.

Из тех же газет Володя скроил для себя примерную расстановку сил в «сером доме». Действительно, было несколько кланов, каждый охотился за целым – и получал, как правило, кусок. Были и те, кто ничего не получал. В общих контурах картина рисовалась такая. Из приезжих две основные группы (вообще их было больше, но две оказывали особенно ощутимое влияние на генерала) – приднестровские, с которыми генерал либо был знаком лично по военной службе в Приднестровье, либо которые приехали по инициативе ближайших соратников, вторая – московская, представлявшая интересы разных финансово-промышленных групп, но сплотившаяся на фоне общей «темы», уже частично поделившая и продолжающая успешно делить областную собственность. Первая группа тесно контачила с местными силовиками, на их стороне были главным образом милиция, давно крышевавшая бизнес, и некоторые чины – не самые высокие – из управления ФСБ. Кроме того, силовая поддержка, основанная на прямом финансовом интересе, оказывалась в Москве.

У «москвичей» такого мощного силового прикрытия не было, но зато, как и у «приднестровцев», были связи в столичных министерствах. Не силовых, но тех, чиновники которых запросто в нужный момент могли перекрыть финансовый кран, и область могла перестать получать деньги на социальные нужды. Это раньше она зарабатывала эти деньги самостоятельно, а теперь, расставаясь с некогда успешными заводами, все больше и больше зависела от Москвы. Существовали и кое-какие – не очень, правда, надежные – связи в Генпрокуратуре.

Еще одна группа – местные начальники, которых подозрительный генерал подпускал к себе не очень близко. Потому и влияния серьезного на него они не имели. Поначалу они были тесно связаны с одним из главных спонсоров генерала на губернаторских выборах – местным алюминиевым магнатом Петровичем, связи этой не гнушались и почти гордились ею. Когда же генерал банально кинул Петровича, не сдержав своих предвыборных закулисных обещаний, тот пошел на нового губернатора войной и войну проиграл, сменив в короткий срок уютный (хотя и не такой уж роскошный) коттедж в престижном месте на койко-место в СИЗО, – расклад сил поменялся. Местные чиновники, цепляющиеся за кресла всеми силами, дружно отмежевались от Петровича. Помогло это не очень. Кресла они удержали, но в дележе пирога оказались последними.

…Добредя неспеша до общежития, Володя в комнату заходить не стал, а сразу пошел в кафе. Свободных столиков не было. Кафе пользовалось популярностью. Откуда ни возьмись, выскочил навстречу давешний не то хозяин, не то администратор:

– Вечер добрый! Рад очень, что поселились у нас!

– Вы-то откуда знаете? – удивился Володя.

– Жена сказала, – мягко улыбнулся армянин. И пояснил: – Жена моя – комендант общежития.

– Понятно.

– Сожалею весьма, но место свободное только одно. Зато – рядом с прекрасной дамой! Если она, конечно, не возражает…

Единственное свободное место, действительно, было за двухместным столиком, где сидела дама примерно Володиных лет. «Разрешите?» – спросил. Дама кивнула. Армянин нечувствительно исчез, кивком отправив вместо себя официанта. Дальше было, как всегда. Познакомились. Звать Света. Не худая, не толстая. Роста вроде среднего, хотя сидя не поймешь. Кругловатое лицо, серые выразительные глаза, короткие светлые волосы. Не красивая, но и не некрасивая. Приятная. И неглупая, оказалось. Парикмахер, работает здесь же. «Хочешь, постригу так, как тебя никто еще не стриг?» Выпили вина. Выяснилось, дама живет в этом же общежитии, этажом выше. Одна. Когда поднимались к ней, спросила загадочно: «Не боишься?» «А что, тайный муж есть?» – ответил Володя. Света внимательно посмотрела на него. «Ну, если не боишься…»

Ночь описывать излишне. Была она жаркой и щедрой для обоих. Такой смелости можно было ожидать либо от очень близкой, либо от совсем случайной женщины. По всему судя, Света давно не имела дела с мужчинами.

А утро случилось таким, каким его Володя представить не мог.

В дверь постучали. Света, накинув халат, открыла, не спрашивая. Вошли трое. Все – кавказцы. Один постарше, лет двадцати шести, другие – сопляки совсем, едва ли совершеннолетние. Свете сказали что-то не по-русски – она ушла в угол, села на стул молча. Глазами извинялась: «Я же тебя спрашивала – не боишься?» Один из вошедших подошел к Володе, сказал коротко: «Одевайся!» Кое-как натянув штаны, Володя тут же получил по морде. Отлетел на кровать, вскочил, встал в стойку. Драться не умел и не любил, но чтоб по морде на халяву… В общем, решил с честью помереть.

Ударивший, который постарше, внимательно оценил стойку. Усмехнулся. «Ты же вроде боксом никогда не занимался? А стойку держишь правильно. Ладно, расслабься. Не узнал? Служили вместе».

– Мать твою!.. Мага!

С чеченцем Магомедом были они в армии почти не-разлей-вода. Служили в одной роте, в одном взводе, учили курсантов водить танки – номера машин были соседние: у Володи 99, у Маги – 100. Не раз бывали на маршах, не раз тайно вместе кушали водочку. Мага, как кавказский человек, не признавал в армии стариковства и не раз выручал Володю от побоев. Просто становился к стенке, прикрывая его, брал в руки табуретку или что потяжелее и говорил: «Ну, пробуйте, кто потрезвее и посмелее». Языком русским он владел лучше, чем многие русские: на «гражданке» служил преподавателем русского на филологическом факультете Ростовского университета. «Старики», матюкаясь, отступали. Понимали по глазам: стоять будет до последнего, либо убьет, либо погибнет. Володе потому если и доставалось от старослужащих, то редко и так, чтобы Магомед не видел. Пару раз строптивого чеченца пытались побить втемную, ночью, – но как-то так случалось, что он оказывался к этому готов. В результате несколько человек оказались в медсанчасти с переломами – Магомед, даром что филолог, занимался боксом и самбо, – другие пытаться перестали. Так вышло, что предупреждал Магомеда о готовящихся разборках Володя. Дружба их длилась все два года, начиная с «учебки», и прекратилась, как водится, с дембелем. Писали друг другу некоторое время, потом закрутили дела, писать перестали. В общем, перестали и помнить. И вот – такая встреча…

– Давай, я тебе тоже в ответ по морде дам? – весело предложил Володя, потирая челюсть.

– Не вопрос – вот она, моя морда! – так же весело ответил Мага. Обнялись. – Извини, не сразу тебя узнал.

– Да, я заметил.

На лицах пацанов, пришедших с ним, и Светы отчетливо читалось недоумение.

– А чего это вдруг ты на меня накинулся? – спросил Володя.

– Дело серьезное, – ответил Магомед, и действительно посерьезнел. – Понимаешь, был у нас друг общий, муж этой вот… Светы. Промышлял маленько всяким… Рынок был под ним один, еще кое-что по мелочи. Убили его. Он чувствовал, что охотятся. В городе после того как Петровича посадили, беспредел снова начался, а он был человек Петровича. Чувствуя, просил нас: «Убьют – Свету берегите. Пускай ни с кем не будет, замуж не выходит. Люблю ее сильно, станет мне и на том свете плохо, если она с другим». И уезжать из города в другие места не велел. Мол, когда помрет – чтобы рядом лежать…

– Глупость ведь! – не сдержался Володя, и на всякий случай прикрылся от возможного удара. Магомед засмеялся.

– Согласен, глупость. Брат он мне, понимаешь? Не по крови – по жизни. Как ты, от смерти и побоев меня спасал. Как я должен поступить?

– Понятно. Ладно, что есть, то и будем есть. Что же ты, – повернулся к Свете, – не предупредила? А если бы не Магомед это оказался?

Света промолчала. Понравился он ей, и весь секрет.

– Ладно, – сказал Магомед. – Будем считать, всем нам повезло. – Он повернулся к пацанам – те, как вошли, так молча простояли по обе стороны двери, – что-то сказал по-чеченски. Пацаны все так же молча вышли.

– Кто такие? – спросил Володя, кивнув на закрывшуюся дверь.

– Земляки, не видишь? – усмехнулся Магомед. – Все расскажу потом. Забирай свои шмутки и айда ко мне.

– Во-первых, не шмутки, а шмотки – тоже мне, преподаватель русского языка!

– Ну-у, когда это было, – протянул Магомед.

– Во-вторых, забирать мне здесь нечего, потому как живу этажом ниже. И не делай таких больших глаз. Когда ты мне расскажешь, как здесь очутился, я тоже, наверное, удивлюсь.

– Выходит, мы с тобой снова в одной казарме, как шесть лет назад. Ну, тем лучше. Давай зайдем к тебе ли, ко мне, поговорим по душам. Прихватим чего-нибудь. Расскажем друг другу, как жизнь сложилась.

– Постой, Магомед… А как же со Светой быть?

– Да все нормально. Скажу другим своим пастухам, что предупредил я тебя – и ты понял.

– Ну а как вообще нам дальше-то?

– Не понял.

– Ты вот сказал, что всем нам повезло. А я что-то особого счастья не чувствую. Повезло, что я это оказался, и поэтому не убил ты меня, что ли?

– Я бы не убил тебя, если бы ты даже оказался чертом, – зло сверкнул глазами Магомед и хищно дернул усами – эту привычку Володя помнил у него по армии, так было, когда Магомед начинал злиться. – Я не мокрушник!

– Ладно, не мокрушник, – поспешно согласился Володя, но отступать не собирался. – И все равно – что нам дальше, по-твоему, делать? Допустим, сильно мне Света понравилась. И я ей, допустим, тоже. Понимаешь ведь ты, что брат твой по жизни глупость сморозил. Что ж ей теперь, всю жизнь за эту глупость рассчитываться?

– Я же сказал тебе – да, понимаю, глупость! – снова стал заводиться Магомед. – Хорошая она девушка, и в соку. Жить бы и жить, детей нянчить. Но я обещал, понимаешь?! Кто я буду, если обещание нарушу, какой мужчина? Да и не я один обещал. Другие придут – хуже будет. Я не спасу. Не сумею.

– Может, выкрасть мне ее? Вон машина-то, на стоянке…

– Джигит!.. Далеко ли уедешь? Знаешь, какие тут, в Краснохолмке, у наших прихватки? За город не успеешь выехать.

– Эй, вы, джигиты! – втиснулся в паузу тихий, но звенящий от ярости голос. – А вы меня спросили?

– Молчи, женщина! – отмахнулся было Магомед.

– У себя на Кавказе будешь рукой махать! – так же тихо и яростно прошипела Света. – Я не хуже твоего ваши обычаи знаю, не один год с Асланом прожила. Он и правда, хоть и мужчина был настоящий, а сглупил перед смертью. Там, – махнула она наверх, – небось, истерзался уж весь, кается. А вы тут за мной наблюдение устроили – и думаете, угодное ему дело делаете? Другой-то мысли, поумнее, в голову не приходило?

– Послушай, ты… – сделал к ней шаг Магомед.

– Да не пугай ты меня, Мага… Устала я бояться, – уже без всякой ярости сказала Света. – Я ведь подчиняюсь вам, пастухам несчастным, только до той поры, пока сама свой выбор не сделаю. А сделаю – либо сумею уйти от вас, либо… либо убейте! У вас есть, кому…

Повисла тишина. Магомед не нашел, что возразить. Да и не хотел возражать, по всему судя. Володя открыл рот, но Света его опередила.

– А ты, Володя… Ты не меня сейчас отстаивал, а свое на меня право. С какой стати? Его заслужить надо. Я девушка хоть и не горная, но гордая. Не поеду я с тобой никуда. Не пойду. И тебя попрошу больше не приходить. Если уж сама позову – ну, тогда пропади все пропадом, значит…

Володя как-то сразу понял, что спорить не будет. Испытал внутри облегчение. Постыдное облегчение: не он принял решение.

– Ну, вот и решили проблему, – усмехнулся. – Что ж, пока, Света. Спасибо тебе. Доволен, Мага? Идем.

Закрыв за ними дверь на ключ, Света взяла со стола сигарету, закурила. Стала смотреть в окно. Там опять летел снег, тихо, без ветра. Хлопья большие, как детские бантики. Людей на улице было немного, а те, что были, смешно по-лошажьи мотали головами, стряхивая с шапок снег.

Хорошо бы и правда уехать отсюда. С кем угодно. Хоть бы и с ним… И не потому даже, что надзор опостылел. Просто все как-то… замерло, когда Аслана убили. Его родные звали ее в Чечню, она даже раз туда съездила. Обошлись с ней ласково, приняли даже с некоторой торжественностью, знали, что сын погиб, как настоящий мужчина. Как мужчина гор – гордо. Побыла неделю. Вернулась, твердо зная: только не туда. Чужая… не республика – страна чужая, чего никак не могут понять наши тупые правители. И она в этой стране – чужая.

И все-таки – уехать бы…