Читать книгу Охота на охотника. Детективные повести - Геннадий Васильев - Страница 3

Машину занесло на повороте, и Володя испугался. Он сбросил газ, решил – ну его, торопиться. Никто никуда не гонит, никто нигде не ждет. Снег – не лучший материал для дорожного покрытия, да еще прикатанный, плотный, как асфальт, только асфальт не скользит. Башка все еще трещала с похмелья, во рту стояла Сахара. Минералка кончилась.

Пил он вообще-то редко, но тут случай особый. За сутки до отъезда случилась грандиозная пьянка. Хотел свой отъезд обставить тихо-мирно, без друзей и застолья, потому всем друзьям объявил, что уедет днем раньше. Думал последний вечер, последнюю ночь провести с женой. Она еще не успела стать бывшей – ни для него, ни для самой себя. Но потому и не вышло. Побоялась она последнюю ночь с ним вдвоем провести. Разговоров прощальных побоялась, слез своих. Вот и назвала гостей. Пришли, напоили, сами напились. Горланили песни. Жена сидела в углу, дымила. Молчала. Он психовал, говорил гадости, хамил. Пил больше всех – и больше всех напился. Свалился под утро – не помнил, как. Провалялся полдня, отпаивался водой, маялся. Жена прибежала с работы в обед.

– Жив? – искренне посочувствовала. Знает, похмелье у него проходит мучительно.

Он отрицательно покачал головой. Развела в стакане аспирин, дала. Он выпил – и скривился.

– Лучше б рюмку водки…

– И за руль?

– Да я ночью поеду.

– Ночью? – удивилась Вера. – Зачем? Зимняя дорога, темно.

– Сейчас, в таком состоянии я все равно за руль не сяду. А до ночи отосплюсь. Если не возражаешь, конечно.

– Да уж не возражаю, – Вера пожала плечами, – как хочешь. Только я тебя провожать не приду. Извини. Долгие проводы – сам знаешь… Ключ в почтовый ящик бросишь.

Больше ни о чем не говорили – так, дежурные фразы. Накормила, ушла снова на работу. Володя откинулся на подушку. Муторно было и внутри, и на душе. Не выдержал, встал, пошел на кухню. Крохотную Верину квартирку насквозь пронизывал солнечный свет. День выдался, как назло, яркий, веселый. Конец февраля больше походил на начало весны.

Он открыл холодильник – нашел, что искал. В поллитровой бутылке осталось граммов двести. Налил сразу полстакана, залпом выпил. Закусывать не стал. Передохнул, налил еще. Немного погодя полегчало. Не на душе. Там все так же было муторно. Володя вернулся на диван, постарался уснуть. Не удавалось сначала, потом выпитое сказалось, и сон сморил-таки – тяжелый, мутный. Снилась какая-то чертовщина – будто он лезет по сугробам, вязнет в снегу, торопится выйти на дорогу, которая совсем рядом. Куда ведет дорога, он не знает, но ему непременно надо выйти на нее. На дороге стоит почему-то трамвай, а сквозь стекло из вагона на него пристально смотрит Вера. Он торопится, задыхается, сугробы высокие, ноги вязнут, и он никак не может выбраться на дорогу. Вот трамвай дает паровозный гудок – и медленно уплывает. Он протягивает руки, кричит…

Стряхнув вместе с одеялом остатки дурацкого сна, Володя поднялся, пошел в душ. Легче стало не намного. Когда вышел, глянул на часы – вечер. Он прикинул. До Краснохолмска ехать часов шесть-семь, учитывая скользкую дорогу и состояние. Значит, выезжать надо часиков в 12 ночи, а то и в час, чтобы к утру нормально оказаться в городе. Он перекусил, пощелкал каналами телевизора. Еще попытался поспать. Уже не вышло. Часов в десять вечера оделся, взял вещи, пошел на стоянку. Завел свою старенькую «короллу», погрел. Потом еще зачем-то покрутился по городу, съездил в разные любимые места. Вроде как – прощался. На самом деле просто не хотел никуда уезжать. А оставаться уже не мог. Из города выехал совсем ночью.

Мутило теперь не так с похмелья, как от всего остального. В довершение ко всему постоянно приходилось останавливаться, искать укромное местечко: мучило жуткое расстройство живота. «И в таком состоянии – к новой жизни! – думал Володя. – Мало того что душу наизнанку выворачивает, так еще понос, прости Господи. Своих засранцев в Краснохолмске мало?»

…Там, куда ехал, уже светало. Чистое, без облаков небо розовело. Вообще-то рассвет и сумерки – для водителя самое паршивое время суток. Фары в сером предутреннем воздухе уже помогают мало, а без них еще нельзя. Одно хорошо – дорога, считай, пустая, редко-редко кто попадется. Таких ненормальных, как он – зимой в ночь за шестьсот километров переться – немного.

Хотелось есть и, главное, пить. Пластиковая бутылка из-под минералки, что брал с собой, давно выброшена, а купить по дороге было негде. Ночью торгуют только редкие придорожные кофейни, да и те чаще всего закрываются: проезжих мало, нерентабельно. Кемпинги и мотели в Сибири пока не то чтобы редкость – есть, и даже привыкать к ним уже начали дальнебойщики, другие, кто часто и далеко ездит. Но строятся они в основном на трассах дальних и от облцентра далеко. А Володя уж почти подъезжает, каких-нибудь полчаса осталось. Хоть останавливайся и снег жуй, до того во рту пересохло. «Будешь знать, как водку жрать!»

Звезды совсем ушли, восток налился ранеткой. Хоть пиши стихи с натуры. Только пить охота.

Справа у дороги показалось зданьице – приличное такое, кирпичное, с башенками. «Кафе и гостиница» – прочитал. Ишь ты, когда успели? Вроде недавно тут был. Хотя – с полгода, не меньше. Новороссы, когда им надо, строят себе такие игрушки в неделю.

Проехал уже мимо – заметил вдруг: в кафе – свет, а на парковке стоят иномарка и грузовик. КрАЗ. Может, открыто?

Тормознул, сдал задом. По кирпичному крыльцу поднялся, дернул дверь – открыто. В маленьком зальчике – музыка, полумрак, за столиком сидят трое, у стойки – сонный бармен. Сидевшие не обратили никакого внимания, бармен лениво оживился.

– Доброе утро! Попить чего-нибудь несладкого. И, пожалуй, кофе.

Усталость, как ни крути, сказывалась. Час еще как минимум надо продержаться: пока устроишься, то, се… Присел за стол, жадно глотнул минералки. За соседним столиком громко сказали:

– Пора. Полчаса примерно осталось. – Тот, который говорил, почему-то с подозрением покосился на Володю. Тот не обратил внимания.

Трое вышли. За окном взревел КрАЗ.

Кофе слегка взбодрил. Во всяком случае, до города теперь дотянуть можно. Поблагодарил бармена – тот молча кивнул, – вышел.

Зимой светает не так скоро, как темнеет. Но пока сидел в кафе, безморозный воздух стал совсем прозрачным. Глянул на часы – утро уже, начало восьмого. От КрАЗа остались широкие следы. Исчезла и иномарка. Володя завел своего японца, покатил. Вспомнив, что впереди пост ГИБДД, на всякий случай пристегнулся. До поста, однако, не дотянул минут десять: снова прихватило. Чертыхнувшись, остановился на обочине. Не так давно начальники района, где проходила дорога, оборудовали загородные автобусные остановки прочными навесами, рядом поставили крохотные бетонные «скворечники» – туалеты. Начальников это, правда, не спасло, теперь в их кабинетах сидят другие «комиссары». Но «скворечники» остались – и то память.

Володя заглушил машину, погасил фары. Пошел к «скворечнику». Там, однако, было наморожено столько, что не войти. «Да что ж за невезуха такая!» Пришлось присесть за остановкой. Навес закрывал от главной дороги, а от боковой, которая ведет в ближайшее село, – лесополоса. За ней, проезжая, Володя заметил на боковой дороге грузовик с погашенными фарами. Похоже, тот самый КрАЗ. Что он тут делает, интересно?

…Возвращаясь к машине, Володя видел, как по встречной полосе, со стороны Краснохолмска, двигается на приличной скорости джип, судя по характерному угловатому силуэту – «мерседес». За несколько секунд до того, как джип достиг пересечения с боковой дорогой, за лесополосой вдруг взревел мотор, оттуда вылетел КрАЗ и, уже отчаянно тормозя, но еще на полной скорости врезался в джип. КрАЗ успел остановиться на самой обочине, едва не свалившись вниз. А джип вылетел за обочину, оторвавшись от земли и пролетев по воздуху несколько метров, криво плюхнулся в снег. Володя застыл, не добежав до машины. Ему было видно, как из радиатора джипа повалил пар, как зияли полопавшимися стеклами двери со стороны водителя, как беспомощно горела почему-то не погасшая правая фара – левая была разбита.

А из кабины грузовика вышли двое. Сперва было направились вниз, к поверженному «мерсу», потом один, заметив Володю, остановился и что-то сказал напарнику. Тот обернулся, пошел к Володе.

– Слышь, мужик, надо бы помочь.

– Да-да, конечно, – заторопился Володя. – У меня в машине аптечка, я сейчас, – полез в салон за аптечкой. Руки дрожали, никак не могли открыть бардачок, где лежала аптечка. Наконец, достал.

– Сейчас, – крикнул мужику и побежал навстречу. Разделяло их метров тридцать. Второй стоял чуть поодаль, прислонившись к кабине грузовика. «А чего они стоят, почему не идут к джипу? Там, может, люди кровью истекают», – Володя остановился.

– Ну, чего ты, иди сюда с аптечкой, – мужик шагнул навстречу. В это время выскочил, как будто ждали его, первый рассветный луч солнца, высветил в руках мужика что-то металлическое. Володя понял. В один прыжок оказался в машине, повернул ключ, с места утопил педаль. «Королла» шлифанула – и сходу стала набирать скорость. В зеркало Володя видел, как мужик остался стоять, вертя в руках отсвечивающий на солнце не то нож, не то пистолет.

Когда он отъехал в направлении города, один из налетчиков – тот, с пистолетом – спросил напарника:

– Что делать будем? Свидетель…

Второй молча набрал номер на мобильном телефоне, сказал несколько слов, выслушал ответ и отключился.

– Теперь это не наша проблема.

Затем оба спустились к поверженному «мерседесу». Стекла у машины вылетели, снег вокруг таял и парил, из пробитого радиатора вытекали остатки жидкости. Со стороны водителя джип был изуродован основательно. От сильного удара дверка вмялась вовнутрь, водителю, судя по всему, переломало ребра, подушки безопасности в такой ситуации оказались бесполезны. Через выбитое стекло было видно, в какой неестественной позе находится водитель: похоже, сломана была и шея. То, что он мертв, сомнений не вызывало. Налетчиков, однако, интересовал не столько водитель, сколько пассажир. Тот ехал на заднем сиденье, как часто принято у начальников. Задняя левая дверь была помята несколько меньше. С большим трудом, но ее все же удалось открыть.

Пассажира накрепко зажало между искореженной спинкой переднего сиденья и правой задней дверью. Он лежал на боку, лицо заливала кровь. Но пассажир был жив. Кровь пузырилась на губах, из легких вырывались тяжелые хрипы. Глаза были закрыты.

Один из бандитов молча вынул из кармана пистолет. Второй – видимо, он был в операции старшим – остановил:

– Нельзя. Стрелять нельзя.

– Так он ведь живой!

– Отойди, – отстранив напарника, второй каким-то чудом умудрился наполовину влезть в салон автомобиля. Надев на руку перчатку, он крепко зажал раненному нос и рот. Через некоторое время тот конвульсивно дернулся – и вдруг открыл глаза, полные предсмертного ужаса. Убийца не отпускал. Тело дернулось еще несколько раз, затем глаза затуманились, а еще через некоторое время и вовсе остекленели. Дыхание прекратилось. Для верности подождав еще какое-то время, убийца снял перчатку, потрогал артерию.

– Готов.

– Гарантия?

– Как на кладбище. Уходим быстро. Скоро менты пожалуют.

Грузовик взревел мотором, развернулся и на большой скорости помчался в сторону, противоположную городу.