Читать книгу Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - Герр Фарамант - Страница 8

На скамейке в тени деревьев, закинув ногу за ногу, сидела Дарина и курила, то и дело отворачиваясь в сторону улицы, чтоб сизый дым не касался сидевшей рядом Оксаны.

Обязаловка в универе закончилась, и впереди пару ожидал весь остаток свежего дня.

Мимо гуляли люди – самые разные. Девушка не различала их лиц, да и особо не вглядывалась. Наверное, многие из них в той или иной мере были довольны своим бытием – или, по крайней мере, знали, чего хотят как минимум в эту конкретную минуту.

«Вообще, чем меньше человек думает, тем он счастливее. Когда ты сосредоточен на выживании, добыче ресурсов и обустройстве жилья, тебе всегда есть, чем себя занять. К тому же, таким образом ты всегда пребываешь в нужде, подобно гусеничке, карабкаешься по ветке древа существования, радуясь тому, что ещё не бабочка. Решение бытовых проблем становится твоим коконом, а всё прочее кажется обычной детской глупостью и пережитком скуки, лени и праздности. И такую позицию тоже можно понять, хотя бы в той мере, что она учит довольствоваться мелочами. Вот так просто сидеть в парке с любимым человеком, курить и провожать мирно плывущие кудрявые белые тучи – не в этом ли счастье?»

Дарина прыснула своим мыслям и, мотнув головой, посмотрела на любимую рядом. Та, словно отражение, повернулась к ней, откинувшись на спинку скамьи. Студентка повела носом и придвинулась к Оксане, изучая её.

Округлое лицо, узкий разрез глаз под очками в роговой оправе, тронутые лёгкой улыбкой тонкие губы. Вытянутый волевой подбородок, крепкая шея с едва заметным покраснением от свежего засоса, частично скрытого за аккуратным воротником белого рабочего пиджака. Под ним – тёмный гольф в обтяжку, что лишь подчёркивал её формы. Свободные светлые брюки на полных бедрах – и узкие стопы, опоясанные чёрными сандалиями.

Смотря на неё, Дарина забывала прочие мысли, отдаваясь приятному волнению внизу живота. И теперь вся сжалась, стиснув сигарету в зубах, зажмурилась, силясь подавить сиюминутное желание наброситься на Оксану прямо здесь. Та, в свою очередь, легко качнула головой, позволяя ветру всколыхнуть короткие рыжие пряди.

– Не сейчас, – тихим низким голосом.

– Угу, – кивнула Дарина, закусив губу, всё ещё сражаясь с возбуждением: нужно держаться, не проявлять сильных чувств, тем более здесь, на публике. И тем сложнее это сделать, учитывая, что напротив них расположилась молодая пара, где от откровенных ласок до бурного секса – действие в несколько застёжек.

Обхватив коленями бёдра своего избранника, девушка жадно впивалась в его шею, запустила руки под рубашку, крепко притиснулась к нему.

Оба в темном, длинноволосые, и с одинаково-наплевательским отношением к рамкам морали. Нюанс в том, что эти двое могут себе позволить нечто подобное: пускай любятся, пока молодые, юность – пора страстей, кто не влюблялся, тот не поймёт, и всё такое.

А им с Оксаной – смешки, едкие комментарии, попытки снять двух горячих лесбух: всё равно ведь сосутся и хотят трахаться, мужиков у них нормальных нет, надо исправить.

Дарина снова зажмурилась, уже от злости, стиснула кулаки. Вздрогнула от мягкого касания подруги – та опустила руку на её ладонь, окинула вопросительным взглядом. Девушка молча указала в сторону сладкой парочки. Женщина поняла всё без слов, кивнула, поднялась, приглашая идти.

– Куда хочешь? – студентка подняла взгляд.

Та пожала плечами.

– Можем на «Ботсад», там сейчас хорошо, спокойнее, чем здесь.

Дарина согласно улыбнулась.

По крайней мере для себя она знала, что их любовь куда чище, чем у многих таких «нормальных» пар: чтобы испытывать бурю чувств, совершенно не обязательно демонстрировать их окружающим.

Пройдя аллею, они вышли на Сумскую, а оттуда – вверх к прославленному театру оперы и балета – там всегда было шумно, всегда стаскивались хипари и говнари, особенно летом, когда и погода ясная, и сезон лётный. Можно было зависнуть, выпить пива, найти свою группу крови, убить в себе государство и по воде погулять – это всегда в чести.

Не сказать, что сама студентка любила подобное времяпровождение, но иногда это тоже приятно.

Сумская – старая улица. Нетронутая высотными зданиями, она пестрила домами, возведёнными ещё при царе. Шикарные особняки, ранее служившие квартирами высших представителей общества, теперь были переоборудованы под нужды кафешек, торговых центров, жилых комнат для простого люда. Нельзя не отметить и театр имени Шевченко, который, в отличии от ХАТОБа, не держался особняком, а располагался прямо здесь – смешавшись с рекой дороги, в одном ряду с обиталищами для смертных: искусство должно идти в народ, а не кичиться уникальностью и помпезностью.

Обе девушки шли молча, больше любуясь друг другом и общаясь мысленно, нежели вслух – тот случай, когда понимаешь человека буквально с первого взгляда, без лишних жестов и слов. Внезапно Дарина застыла, крепко сжав ладонь подруги.

Прямо перед ними промелькнула странная тень большого чёрного пса, совсем не похожего на прочих собак. Необычно высокий и сутулый, он метнулся буквально перед студенткой, и, встав чуть выше по улице, замер, принюхиваясь к парадному входу старого торгового центра. Совсем дряблый, в шрамах, с рассечённым глазом, зверь опустился перед ступенями и поднял морду к слепящему солнцу. Затем медленно перевёл свой тяжёлый, усталый взор глубоких зелёных глаз в сторону девушек.

Какое-то время человек и пёс смотрели друг на друга. По спине студентки пробежали мурашки. Её женщина непонимающе остановилась, смерила подругу обеспокоенным взглядом, словно не замечая чудовища (а что-то глубоко внутри Дарины кричало о том, что перед ней – чудовище).

Выждав ещё мгновение, странная собака протяжно зевнула, потянулась на задних лапах, выгнулась – и скользнула дальше по своим делам, оставляя за собой лёгкую лиловую дымку.

Девушка быстро замотала головой, прижав ладони к вискам, закрыла глаза, силясь подавить сильный, выжигающий остальные мысли вой. Мир как будто застелило туманом, сквозь который всё ещё прослеживался силуэт странного зверя – бежит вперёд, как будто выслеживает жертву, ищет её. Знает, где она прячется.

Ничего не объясняя удивлённой Оксане, Дарина заспешила по призрачному следу, особо не замечая направления. Дальше вдоль дороги – в переулок, – и за ним, меж домов, спешащих людей, мчащих машин, сама отчасти уподобляясь гонимому призраку.

Её подруга всё это время держалась рядом, и если сначала она пыталась выбить из студентки хоть слово, то потом решила расспросить, как будут на месте.

Сама Дарина тоже не понимала, что с ней. Ею овладело неуёмное чувство страха, тревожности – словно за ней гонится нечто, нечто невыразимое, – и это ощущение всё нарастало. Сознание как будто отключилось: тело просто подсказывало, что надо бежать, всё прочее – потом, если выживет.

Задыхаясь, она всё неслась, пока не достигла цели – небольшого скверика, которого здесь раньше не помнила. Что её удивило – сам город переменился. Всё вокруг потемнело, сгустились сумерки, а наверху – холодное синее небо, лишённое звёзд, тронутое алыми пятнами пожаров на горизонте. Воздух пропиталс гарью, а пепел, как снег, опускался к земле, осыпая дорогу прахом.

Дарина шумно выдохнула, решительно отказываясь понимать и принимать увиденное – слишком странные, слишком внезапные и иррациональные перемены. Всего секунду назад они вместе с Оксаной шли по Сумской, а теперь пространство обернулось кошмаром, которому не находилось никакого логичного объяснения. Самое плохое – кошмар продолжался, был едва отличим от реальности. Глаза слезились от жара и копоти, тело пробирал озноб. Голова кружилась от запаха гнили, сочившегося из пульсирующих масс плоти на стенах зданий – настолько сильного, что пришлось зажать рот рукой, задержать дыхание, подавляя рвотный позыв. От всего происходящего она зашаталась, чувствуя, как отступают мысли, а глаза застилает предательски-тёмной дымкой.

Спустя какое-то время студентка очнулась, сидя у «Кулиничей». Рядом суетилась взволнованная Оксана с открытой бутылкой воды. Холодная влага приятно коснулась лица. Мозг был всё ещё воспалён пережитым, опустошён гулом и мороком, тягучей тяжестью, невозможностью сосредоточиться на чём либо.

Студентка благодарно кивнула, сделав глубокий вдох, прислонила руки к вискам – они пульсировали, ныли.

Любые попытки думать отдавались невыносимой болью – настолько сильной, что девушка согнулась пополам, обхватив руками колени: нужно, нужно попытаться прийти в себя.

Через мгновение она упала, опираясь на руки, содрогаясь в приступах тошноты. Едко, мерзко, грязно – каждая мысль отдавалась толчком в теле, вызывая новый и новый позыв, выворачивая весь внутренний мир наизнанку.

Оксана что-то говорила про такси и что-то там ещё, но студентка её не слышала – жёлтушно-зелёная жижа продолжала рваться из глотки.

Когда желудок убедился, что больше матери сырой земле ему воздать нечего, Дарина снова без сил откинулась к стенке кофейного заведения. Вокруг пары уже успели собраться какие-то люди, вразнобой предлагая помощь, что-то там выкрикивая – в кои-веки кому-то не наплевать. «Да нет, наплевать, – горестно прыснув, возразила сама себе виновница торжества, – им бы лишь хлеба и зрелищ. Блюющих будто не встречали, эка невидаль. Ну, скосило чутка, ну бывает. Аж зло берёт».

С этими мыслями (стоит отметить, что Дарина так-то обрадовалась уже самому факту осознанных мыслей) она медленно запустила руку в карман джинсов в поисках пачки сигарет и зажигалки – надо покурить и расслабиться. Ничто не снимает стресс так хорошо, как добрый сладко-жгучий привкус табака на губах.

Чиркнула колёсиком, дала огня, затянулась, счастливо выдохнула.

Оксана, сидящая подле на корточках, поднялась, облегченно улыбаясь – раз дымит, значит в норме.

– Да, – слабо оскалилась студентка в ответ её мыслям, потянувшись к её протянутой ладони, и заверила сквозь зубы: – Со мной всё ок.

Снова пыхнула, радуясь тому, что жива и что вообще способна дышать.

– Чо уставились? – кинула в пустоту толпы, на которую даже смотреть не хотелось. – Разойдись, все живы.

В её адрес тут же посыпалось осуждение и негодование.

«Убуханная», «обдолбанная», «наркоманка» и прочие лестные комментарии в сторону воскресшего покойника. Даже не прямо, а так, переговариваясь, проходя мимо, бросая косые взгляды.

– Чем тебя так? – тихо спросила Оксана, внимательно изучая лицо студентки, которой сейчас можно было искренне посочувствовать. Спутанные чёрные волосы в жёлтоватой жиже, под глазами – разводы от туши, дрожащие губы сжимают спасительную сигарету. Типичный торчок на измене.

Дарина вполне честно пожала плечами.

– Понятия не имею, – прошептала только. – На паническую атаку не похоже, да и вообще не помню за собой ничего подобного. Раньше было по-другому, это что-то совсем новое.

Девушка прервалась на нервный смешок, выдохнула клуб дыма, вновь втянула пары никотина в лёгкие.

– Ещё один пунктик в весёлое досье.

– Похоже или нет – решать уже не тебе, – серьёзно заметила её наставница. – Как дома будем, расскажи в подробностях, что видела. С этим не шутят.

– Да-да, – вяло отреагировала студентка, – только докурить дай, ладно? Я тебе всё опишу, но ты сама попросила, я тут не при делах.

Между тем вдали – чуть дальше и вправо к жилым домам, – что-то стукнуло. Похоже на дверь подъезда.

«У кого-то ещё тоже весёлый день», – усмехнулась Дарина, но тут же поёжилась, снова застыв.

Старый пёс вернулся. Не глядя на неё, медленно вышел на мостовую, пошел к одному из случайных прохожих – и тот, судя по всему, также заметил зверя.

«Тот ещё фрик», – подметила Дарина. Вырядился как на съёмки немецких хроник – да и сам выглядел, как истинный ариец: военная форма, светлые кудри, довольный и гордый. Он опустился на колени подле собаки («если он твой, то ты – мудак», – мысленно осадила мужчину студентка), потрепал пса за ухом. Потом поднялся, проследовал за животным, от чего внутри у девушки похолодело: они оба слишком, слишком странные. Самое удивительное – их, казалось, никто не заметил. Вообще. Даже Оксана, которая сейчас была слишком озабочена состоянием самой Дарины.

– Там, – тихо произнесла девушка, отвечая на невысказанный вопрос, дрожащей рукой показывая на странную пару. – Там они, – повторила, выдавливая слова.

Женщина бросила взгляд в указанном направлении – заметила солдата. Пса – нет.

– Всё потом расскажу, – собираясь с силами, заверила студентка.

Между тем, наконец подъехало такси, можно было отправляться домой. И прогулка накрылась, и весь день к чертям.

«Зато жива», – саркастично прыснула Дарина, упав на заднее сидение автомобиля, пристроившись в объятиях родной души – наверное, единственного по-настоящему близкого ей человека.

Им предстоял долгий разговор.