Читать книгу Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев - Страница 6

Черный ГАЗ 3102 с включённой сиреной летел по Главной аллее Измайловского парка в сторону Первомайской. Андрей – мастер спорта по автогонкам, превосходил самого себя. Юля Кременцова сидела сзади, судорожно сжимая двумя руками ручку двери, и не отрывала глаз от окна, но видела лишь огни, точнее– их вихрь, то нёсшийся мимо Волги, то вдруг описывавший вокруг неё слепящие, головокружительные спирали. Сквозь вой сирены, время от времени, прорывались жалобные гудки подрезанных и едва не задетых автомобилей. У Кременцовой душа из пяток не поднималась ни на секунду. Её постылая жизнь внезапно стала ей очень мила. « Мне двадцать пять лет!»– мелькала у неё мысль,– «Только двадцать пять! О, боже! Какого чёрта?»

Алексей Хусаинов, сидевший рядом с водителем, говорил по радиотелефону. Он звонил руководству, звонил Перинскому, звонил Бровкину– своему второму помощнику, и звонил Хомяковой Ольге– той самой женщине, у которой Артемьев врезал замок накануне. Дольше всего Хусаинов говорил с ней– убеждал, просил, грозил замучать повестками. Она дважды бросала трубку, однако на третий раз согласилась его принять, посулив сперва позвонить в городскую прокуратуру и навести о нем справки.

– Да что вы с ней канителитесь, с этой шваброй?– возмущался Андрей, нарочито вяло работая рычагом, рулем и педалями,– опергруппу направить к ней– пусть дверь высадят да мозги ей вправят, чтоб разучилась трубки швырять!

– Так нельзя, дружок,– возразил Алексей Григорьевич, разминая пальцами сигарету,– время не то. Да и ерундой мы, кажется, занимаемся.

Пошёл дождь. Волга уже мчалась по Первомайской. Близ пятой Парковой её резко обошел большой внедорожник– Шевроле Тахо. После обгона он неожиданно развернулся боком и встал, как вкопанный, перегородив Первомайку. Андрюшка еле успел вдарить по тормозам. Десятка два-три тормозных колодок заскрежетало и сзади.

– Ого,– сказал Хусаинов, просунув руку за отворот пиджака,– вот это я понимаю!

– Ух, ты!– в тон ему пискнула Кременцова, чувствуя себя вырванной из лап тигра сердитым сторожем зоопарка, грозящимся оттаскать её за уши,– во дела!

Из Шевроле Тахо вылезли два халёных, бритых мордоворота с бычьими шеями и квадратными челюстями. На одном был красный пиджак, на другом – зелёный.Пружинистыми походками они двинулись к Волге.

– Вы что, взбесились?– крикнул Андрей, опустив стекло.

– Ты, братан, смотри, кому подрезаешь то,– добродушно пролаял краснопиджачный, просунув руку, лучше сказать-ручищу, внутрь Волги,– нам ведь до фонаря, что ты– мент!

С этими словами громила схватил Андрюшку за горло. Худенький автогонщик затрепыхался, задёргался, но поскольку он посвятил всю жизнь лишь автомобильному спорту и никакому другому – сразу обмяк. Зелёнопиджачный, тем временем, молотил по Волге ногами в квадратноносых ботинках.

Выхватив пистолет, Хусаинов распахнул дверь, чтоб выйти, но босоногая Кременцова сделала это раньше. Захлопнув дверь перед шефом, она подсечкой свалила с ног зелёнопиджачного, и, расквасив ему нос пяткой, бросилась на второго. Тот отпустил Андрюшку и попытался её схватить, однако был схвачен сам за запястье и припечатан к асфальту таким изящным броском, что можно было подумать– не девушка подняла его на бедро, а слон поддел бивнем. При этом носу его  досталось не меньше, чем носу его напарника, потому что он приложился им о бордюр.

– Убирайтесь, живо!– взвизгнула Кременцова, вырвав из кобуры пистолет и топнув ногой. Бандиты вскочили, хлюпая кровью, и, обгоняя друг друга, ринулись к джипу, который через секунду после того, как они в него запихнулись, сорвался с места и ускользнул за пределы видимости.

– Вот это, блин, Голливуд!– прохрипел Андрей, когда Кременцова вернулась в Волгу. Ослабив галстук, прибавил:

– Ну, вы даёте, Юлия Александровна!

– Юлька наша давать умеет,– подтвердил Хусаинов и повернулся к помощнице,– ты повязку не промочила?

– А что, нельзя повязку мочить?

– Конечно, нельзя! Зараза в раны проникнет– ногу оттяпают!

– Твою мать,– встревожилась Кременцова,– лучше бы вам сейчас башку оторвали, чем мне теперь отрежут хоть пол-ноги! Андрюшка, дай ещё один бинт!

Весь остаток пути до шестнадцатой Парковой Кременцова, вывернув ногу, мазала ранки йодом и забинтовывала ступню.

– Тебе говорили, что надо ехать в больницу,– злил её Хусаинов.

– Если бы я в больницу поехала– вы бы ехали сейчас в морг, Алексей Григорьевич!

Первый и второй корпуса дома номер десять по Шестнадцатой Парковой находились возле дороги, третий же затерялся черт знает где – за помойкой, стройкой и детским садиком. Но Андрюшка быстро нашёл его и остановил машину перед подъездом.

– Приехали, господа офицеры.

– Юльчонок, жди меня здесь, я быстро,– проговорил Алексей Григорьевич, открывая дверь. Проследив, как он, сгорбившись и прикрывшись от дождя кейсом бежит к подъезду, Кременцова взяла у водителя сигареты и закурила на пару с ним. Некоторое время они молчали, слушая радио. Двор был светлым, но за его пределами далеко стояла плотная темень. Дождь усыпляюще шелестел по крыше машины.

– Андрюшка, а если мне в самом деле ногу отрежут– ты на мне женишься?– вдруг спросила тоскливым голосом Кременцова. Андрей, закашлявшись, повернулся к ней.

– Что за чушь? С какой пьяной радости тебе ногу должны отрезать?

– Ты на вопрос ответь.

– Так я ведь женат!

– Ты не разведёшься ради меня?

– Посмотрим.

– На что посмотрим? Что не видно сейчас?

Хусаинов, выйдя из лифта, полез в карман пиджака за спичками– весь этаж освещался сороковатной лампочкой. Найдя дверь нужной квартиры, он позвонил. Дверь открылась сразу.

– Ещё раз здравствуйте, Ольга Викторовна,– сказал Алексей Григорьевич,удивлённо оглядывая хозяйку,– я вам звонил. Я– следователь.

– Входите, входите.

Хусаинов вошел. Закрыв за ним дверь, Ольга повела его в кухню. Идя за ней, он не отрывал взгляд от её филейных частей, облепленных мокрым шёлком халата. Голова Ольги была обмотана полотенцем.

На плите что-то жарилось.

– Удостоверение дайте,– попросила хозяйка, предложив Хусаинову сесть за стол, на котором стояла ваза с конфетами, мармеладом и пряниками.

– Пожалуйста.

Изучив документ, женщина вернула его владельцу.

– Одну минуту!

Сбегала в ванную, погремела чем-то, вернулась. Сев, закинула ногу на ногу.

– Ну так что вы хотите знать, Алексей Григорьевич?

– Извините, можно чаю себе налью?– спросил Хусаинов,– меня немножко знобит. Должно быть, простыл.

– А вина хотите?

– Да, вина– можно.

Ольга, вскочив, опять унеслась. Двигалась она чрезвычайно стремительно– шлёпанцы колотились о её пятки с частотой пулемёта. Но как она возвратилась, Хусаинов прослушал, потому что вернулась она без шлёпанцев, босиком. Поставив на стол бутылку Абрау Дюрсо и пару бокалов, вручила следователю штопор. Откупоривание бутылок было любимым занятием Хусаинова. Он вворачивал штопор неторопливо. Женщина наблюдала за ним сонными глазами, сидя напротив. Пальцы её скребли длинными ногтями пластиковую обшивку стола.

– А вы точно – следователь?

– Мое удостоверение и зам. прокурора Москвы, которому вы звонили, не убедили вас?

Она засмеялась.

– Я недоверчивая. К тому же, вы на следователя не похожи.

– А на кого я похож?– спросил Хусаинов, выдернув пробку и наполняя бокалы.

– Пожалуй, что на студента.

Эти слова польстили Алексею Григорьевичу.

– Я так молодо выгляжу?

– Да, весьма. И чёлка у вас такая… ну, длинная.

Они выпили, съели по шоколадной конфете.

– Произошло убийство,– сообщил Хусаинов. Ресницы неимоверной длины тревожно затрепетали.

– Какой кошмар! А при чём здесь я?

– Скажите, вам вчера врезали замок?

– Врезали. И что?

– Как мастера звали?

– Мастера?

– Да.

– Не помню. Точнее, даже не знаю. Не спрашивала. А что? К чему все эти вопросы? Объясните, пожалуйста.

Хусаинов налил ещё.

– Убили его жену.

– Жену?

– Да.

Ольга неожиданно засмеялась, сверкнув глазами, и осушила бокал.

– Алексей Григорьевич, вы свихнулись, если решили, что это я убила его жену. Вы его не видели, что ли?

– Почему? Видел.

– И как он вам?

– Да никак.

– Ну а если вам он-никак, то почему мне он должен быть по-другому?

– Потому, что мы с вами – разные люди.  Настолько разные, что нас вместе в баню не пустят.

Она задумалась. Он рассматривал её руки– тонкие, белые, суетливые, и глаза, прищуренные на синие огоньки конфорки так отрешённо, словно то был таёжный костёр.

– Давайте – ка ещё выпьем,– предложил Хусаинов, беря бутылку.

Сказано-сделано.

– Курить можно?

– Можно. Так вы меня…

– Нет, я вас ни в чём не подозреваю. Об этом даже и речи нет. Я хотел бы знать, кто изображён на иконе, которую вы ему подарили, и где вы взяли эту икону.

Взгляд больших глаз, переставших быть отрешёнными, переполз с конфорки на  Алексея Григорьевича.

– Икону?

– Да.

– Он сказал, что я подарила ему икону?

– Именно так.

– Но это не так! Я этому алкоголику ничего не дарила!

Теперь прищурился Хусаинов. Глаза его собеседницы были, наоборот, широко открыты и полыхали.

– Да вы с ума сошли! По– вашему, я настолько стара, что вынуждена заманивать к себе спившихся извращенцев и дарить им подарки? Вы– просто хам!

– Успокойтесь.

– Не успокоюсь я!– кипятилась задетая за живое дама,– может, и вы пришли ко мне за подарками? В таком случае– вон отсюда!

Хусаинов закуривал.

– Я пришёл проверить оперативную информацию. Не дарили– так не дарили. Значит, он врёт. Очень хорошо. Будем выяснять, зачем ему это нужно.

– Он что, иконой жену свою укокошил?– сменила женщина гнев на милость.

– Можно сказать, что да.

– Икона, надеюсь, цела осталась?

– Да не совсем.

У Ольги опять задрожали губы от бешенства. Стукнув по столу кулаком, она пропищала:

– Я бы всех алкоголиков отдавала на растерзание львам! Да, львам! Зачем тратить деньги на прокорм львов в зоопарке, если есть гады, которые полагают, что можно ездить верхом на женщинах, а потом избивать их до смерти?

– Успокойтесь,– рассеянно повторил Хусаинов и поглядел на часы. Было уже двадцать минут одиннадцатого.

– Успокойтесь!– передразнила Ольга,– вам легко говорить! Вы– сам такой, вижу!

В комнате зазвонил телефон. Ольга поднялась, продолжая корчить презрительную гримасу, и с резким, злым вилянием ягодиц пошла принимать звонок. Хусаинов стряхивал пепел в мусорное ведро, прислушиваясь.

– Алло!– донеслось из комнаты,– вы ошиблись.

Стукнула трубка о телефон. Вслед за этим раздался тихий щелчок– не иначе, из телефонной розетки вынули вилку. Вернувшись, Ольга опять уселась, выплеснула остатки вина в бокалы и убрала бутылку под стол.

– Простите, вспылила.

– Вы, как я вижу, ни разу не были замужем?

– Не была. И не собираюсь. Дура я, что ли? Уж на что мой отец был ангел, хоть и с погонами, а мать всё-таки умерла совсем молодая. Я её почти и не помню.

Чокнулись, осушили бокалы.

– Но ведь случается, что и жёны переживают своих мужей,– заметил, давя зевок, Хусаинов. Ольга лишь усмехнулась и махнула рукой– дескать, полно чушь городить,  Алексей Григорьевич! Хусаинов опять взглянул на часы и встал.

– Ну что ж, мне пора. Приятных вам сновидений, Оленька.

Послюнявив пальцы, он погасил окурок, бросил его в ведро, и– куда быстрее, чем птица взмахивает крылом, повернулся к Ольге. В руке его был «Макаров», направленный ей в лицо, буквально перекосившееся от ужаса под слоями белой косметической маски. Разинув рот на неимоверную ширину, женщина отчаянно завизжала.

– На пол, сучара!– переорал её Алексей Григорьевич,– мордой в пол! Руки на затылок!

Сигареты кончились. Дождь слабел, усиливался, опять слабел. Исчерпав все темы и рассказав друг другу по анекдоту, Андрюшка и Кременцова затянули романс о душистых гроздьях белой акации. На втором куплете зазвонил радиотелефон.

– Уроды!– рыкнула Кременцова, больше всего на свете любившая петь дуэтом– не важно, с кем, хоть с коровой. Просунув левую руку с каменно-намозоленными гитарой пальцами между спинками передних сидений, схватила трубку.

– Лейтенант Кременцова на связи.

– Юленька,– запищала трубка голосом заместителя районного прокурора, Инны Сергеевны Карнауховой,–  Алексей Григорьевич не в машине, часом?

– Нет, не в машине, Инна Сергеевна. Он в квартире у этой, Ольги. Мы его ждем около подъезда.

– Да? Странно, странно. Я только что ей звонила– перетереть с ним один вопросик, но мне сказали, что я не туда попала, хотя я точно туда попала.

– Шок!– возмущённо взвизгнула Кременцова,– Инна Сергеевна, неужели он её там чехвостит?

Трубка хихикнула.

– Это бы меня удивило, хоть и несильно. Я ещё сорок минут назад, когда он стал мне рассказывать про икону и гребешок изогнутый, заподозрила, что сухое вино– не такая супер полезная штука для мозговых сосудов, как он считает. Ты поднимись туда, Юленька, посмотри, что там происходит, и если наш  Алексей Григорьевич в самом деле крышей потёк– отправь его на больничный. Не на заслуженный отдых по инвалидности – на больничный. Ты понимаешь разницу?

– Да, конечно,– сухо отрезала Кременцова и положила трубку. Её трясло.

– Что случилось?– спросил Андрей.

– Пока непонятно. Видимо, мне придётся туда подняться.

Но подниматься ей не хотелось, тем более– босиком, со свежими ранами на ноге.

– Татарская рожа!– пробормотала она, стиснув кулаки,– развратный козел!

– Кто, кто? Алексей Григорьевич?

Кременцова мрачно молчала. Её трясло не только от злости. От пяток к шее скользкими, ледяными волнами полз озноб.

– Засеки минуту, Андрюшка!

Положив пальцы правой руки на запястье левой, Кременцова стала считать биение жилки. Андрей смотрел на часы.

Через полминуты дверь подъезда открылась, и вышла женщина. На ней были джинсы, кроссовки, курточка и бейсболка. Распахнув зонт, она огляделась и зашагала к детскому садику. Кременцова следила за ней пустыми глазами.

– Всё,– объявил Андрей, опуская руку,– ну, сколько там насчитала?

– Андрюшка, в семьдесят пятую поднимись, пожалуйста, на десятый!– крикнула Кременцова и распахнула дверь.

– Ты куда, куда? Повязку намочишь!

Но Кременцова, сверкая голыми пятками, уже мчалась по лужам за незнакомкой, успевшей скрыться во мраке за полосой фонарного света. Эхо крика Андрюшки ещё звенело, когда за ней исчезла и Кременцова.

– Вот истеричка чёртова!– проворчал Андрюшка, стукнув кулаком по рулю,– вот зараза бешеная! Вот сучка!

Сунулся, было, за сигаретами, вспомнил, кончились. Не хотелось ему идти, однако пошёл – как сын офицера, не мог он проигнорировать даже тень намёка на то, что шефу грозит опасность.

Лифта пришлось ждать долго, и поднимался он медленно. Дверь квартиры была распахнута. Алексей Григорьевич Хусаинов лежал ничком на полу, между туалетом и кухней. Не то лежал, не то плавал, так как под ним была лужа крови. Тронув руку начальника, Андрей понял– Скорую можно не вызывать. Он медленно прошёл в комнату, зажёг свет и увидел труп худой женщины, в чёрном нижнем белье, лежащей перед сервантом, одна из полок которого была вся заставлена импортным алкоголем. Крови из женщины вытекло ещё больше, чем из  Алексея Григорьевича. В край бурой, застывшей лужи влипли два шлёпанца.

Подойдя к телефону, Андрюшка вытащил носовой платок, взял через него вилку, вставил её в розетку, также взял трубку и авторучкой нажал семь кнопок.

– Прокуратура Ждановского района,– буркнула трубка после двенадцатого гудка,– старший лейтенант Никаноров.

Андрей представился и предельно кратко обрисовал ситуацию.