Читать книгу Прекрасная глупая попытка - Хэнк Грин - Страница 6

Вы удивитесь, но тот факт, что моя лучшая подруга прославилась на весь мир, выступив первооткрывателем внеземной формы жизни и главным ее защитником, – это еще не самое странное в моей истории. Самое странное началось вот как.

Через пять месяцев после того, как Эйприл была убита террористами – а перед этим разгадала головоломку, из-за чего, по расхожему мнению, пришельцы покинули нашу планету – кто-то дважды постучал в мою дверь. В тот же миг мне пришло сообщение от погибшей подруги.

Тук-тук.

И это еще не самое странное! Какое-то время я просто пялился на экран телефона, а потом рванул к двери и распахнул ее настежь. На полу коридора лежала книга в коричневом тканевом переплете. На обложке красовалось название, набранное строгой антиквой и оттиснутое золотом: «Книга о славных временах».

Стоп. Пожалуй, начну с более ранних событий.

Сейчас уже трудно вспомнить, какое затишье воцарилось в первые месяцы после исчезновения Карла (ну или Карлов – зависит от того, чьи взгляды вы разделяете). Шестьдесят четыре Карла, появившиеся в разных городах мира, мгновенно канули в небытие. Все, кроме одного. Нью-йоркский Карл не просто исчез. Как указано в авторитетном научном издании, он взмыл в небо со скоростью примерно в три Маха[2].

Данное наблюдение подкрепило теорию о том, что Карл все это время существовал в единственном экземпляре, а остальные шестьдесят четыре статуи – проекции. Вообще-то я даже не пытаюсь вникнуть в подобную научную хрень, так что, к счастью, бесконечные споры на кабельном прошли мимо меня.

Впрочем, несмотря на дискуссии, после исчезновения Карлов мир с облегчением выдохнул. Еще бы – сгинула исполинская сила, которая пошатнула наше представление о Вселенной и заставила каждого выбрать себе место на графике между «Добро пожаловать, о межпланетные властелины» и «Свобода или смерть».

Представьте, к примеру, что случилось бы с пацифистами, если бы все оружие вдруг испарилось вместе со знанием, как его изготавливать. Вот и с Карлом так же – предмет неиссякаемых споров попросту исчез.

Это вовсе не значит, что в мире сразу все пошло на лад. Экономика продолжила сокращаться, и никто не понимал, из-за чего именно. Люди либо трудились меньше, либо вовсе бросали работу. Человечество погрузилось в привычную рутину, и в то же время мир как будто опустел. Споры о Карле помогли миллионам людей найти себя, а теперь их новое «я» обратилось в пыль.

Мир стремительно менялся и раньше. Даже до Карла многие не находили себе места. Но тогда большинство еще видело в реальности смысл. А стоило появиться Карлу, жизнь побежала по совершенно другому сценарию. Людей выбило из колеи. Затем случился новый поворот – Карл исчез, и все запутались окончательно. Какой сценарий пришел на смену? Кто мы? В чем смысл произошедшего?

Когда Карлы испарились, затишье наступило в основном потому, что сказать было в общем-то нечего. Если какой-то предмет перестал существовать, судачить о нем будут от силы недели две, а затем он покинет повестку дня. В то же время сложно вернуться к спорам о налоговой политике и здравоохранении, да и просто вставать по утрам на работу, когда в сравнении с Карлом все кажется ничтожным. У нас и прежде наблюдались проблемы с самоопределением и смыслом жизни – теперь же мы совсем растерялись.

Среди новшеств появились квесты в реальности. Людям всегда нравились поисковые игры, а благодаря «Сну» мы все словно попали в огромный квест-рум, отчего еще больше увлеклись загадками. Реалити-квесты походили на квест-румы или «охоту за мусором»[3], только не ограничивались по времени и не были привязаны к месту. Лучшие даже помогали «Сновидцам» воссоздать былые ощущения. Мастера игры распространяли головоломки через интернет или в реальности, иногда нанимали специальных курьеров. Игроки платили ежемесячный взнос, чтобы своевременно получить подсказку – по электронной почте, из рук случайного незнакомца или, к примеру, за дверью собственной квартиры после загадочного сообщения от погибшей подруги.

И хотя в подобных играх я не участвовал, стоило мне увидеть загадочную книгу, как мой мозг тут же принял ее за элемент головоломки.

Я оставил находку на полу и с гулко бьющимся сердцем заметался по коридору. Заглянул в лифт, на лестницу, чуть не выбежал из подъезда – и все же решил сперва осмотреть саму книгу. Сделав снимки со всех ракурсов, я поднял ее и отнес в квартиру, после чего начал строчить сообщение.

«Эйприл?» – первым делом отправил я.

Через пятнадцать минут напряженного ожидания я немного расширил обращение:

ЭЙПРИЛ МЭЙ! ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, ЧТО ТЫ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛА ЖИВА И НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛА! ХОТЯ НЕТ, СКАЖИ ХОТЯ БЫ, ЖИВА ИЛИ НЕТ. ЕСЛИ ЭТО СРАНЫЙ ПРИКОЛ, Я ОТРЕЖУ ТЕБЕ ПАЛЬЦЫ И СДЕЛАЮ ИЗ НИХ ОЖЕРЕЛЬЕ!

Ответа я не получил. И рассказывать никому не стал: не хотел внушать Майе, Миранде или Робину ложную надежду. Так и остался сидеть на месте в расстроенных чувствах.

Книга взбесила меня еще до того, как я ее открыл. Она маячила передо мной, будто зловещий вопросительный знак. Хуже того – я почувствовал, что меня толкают к определенному будущему. Не хочу жаловаться на Эйприл, но она была бурным потоком, которым всех нас смыло с пути. Лишь когда ее не стало, я нащупал собственную тропинку и, возможно, впервые в жизни ощутил, что сам за себя в ответе.

Я взял книгу, провел пальцем по корешку. Книга хотела повелевать.

И я ее открыл.

Страниц было немного – навскидку от ста до ста пятидесяти. В отличие от обычных изданий, текст начинался прямо с первой полосы. Это меня слегка обескуражило. Я, конечно, не очень много читаю, однако помню, что сперва должен идти титульный лист с названием и выходными данными, затем – страничка с чем-то вроде «Посвящается моей терпеливой и любящей жене Кэтрин», а уж потом – авторский текст. А тут – сразу с места в карьер.

Никому об этом не рассказывай. Ни в «Инстаграме»[4], ни в «Твиттере», ни по телефону. Эта книга – волшебная, но ее магия работает для тебя одного и до тех пор, пока другие не в курсе. Даже если книга покажется бессмысленной, поверь: она знает больше тебя. В общем, пока я не попрошу об обратном – молчи в тряпочку. А теперь обсудим то, что тебя интересует.

В одной далекой комнате лежит девушка. С ней робот, она в безопасности. Чувствует себя не очень, тем не менее гораздо лучше, чем раньше. Скоро совсем поправится. За ней присматривают. Просыпаться ей вредно, поэтому она спит. Временно.

Она хочет повидать друзей, однако сейчас не может с ними встретиться. Ей все еще нужно упражняться. Тренировать тело и разум. Ох уж этот разум, да?

Молодой человек сидит в своей квартире. Его подташнивает. Отчасти из-за голода, ведь он весь день не ел, но еще и потому, что он переживает за подругу и побаивается книги, которую читает. Он думает: вдруг эти строчки окажутся ложью? А вдруг они правдивы?

Молодой человек до сих пор сомневается, что в книге речь о нем, потому что привык все оспаривать. Он размышляет, не сошла ли его подруга с ума. Что ж, разум – штука сложная. Каждый разум несовершенен по-своему.

Чувствуя, как вспотели подмышки, я положил книгу на стол. Все это время я боялся вдохнуть и теперь судорожно глотнул воздуха. Затем продолжил читать.

Молодой человек берет книгу со стола.

Я опять отложил книгу. Какого хрена?

Затем он вновь берет книгу. Кстати, последнее время он держится молодцом. Миру как никогда нужны люди, способные трезво мыслить. И он – именно такой. При этом он не гонится за славой, не пытается приумножить каждую крупицу социального капитала. Ему непросто, поэтому я хочу его поддержать. Он на верном пути. Я иногда читаю его «Твиттер». Мне тоже нравится «Поза» – отличный сериал. Миру не хватает кино о любви. А еще мне пришелся по душе этот твит:

Энди Скемпт

@AndySkampt

Все помнят, как Карлы изменили наш разум, но не стоит забывать, что и мы постоянно влияем друг на друга. Любая хорошая история способна нас изменить.

Конечно, тема настолько серьезная, что в твит не уместить, но это похвальная попытка разрядить обстановку и привлечь внимание к тому, какой властью вы обладаете друг над другом. «Любая хорошая история способна нас изменить». Отлично сказано. Ты всегда был умником. Помнишь, как ты уже прицепил микрофон себе на воротник, а затем решил, что в кадре должна стоять Эйприл? Ты не знал, насколько серьезный выбор делаешь, хотя и понимал, что это выбор. Ты не поддался соблазну, и благодаря твоему решению… случилось то, что случилось. Ты всегда хотел стать знаменитым, однако уступил подруге. Позже слава все равно тебя нашла – когда ты не очень-то к ней стремился. Разумеется, тебе за это стыдно. Не волнуйся. Стыдиться тут нечего. В сложившихся обстоятельствах ты поступаешь наилучшим образом.

Ты думаешь, что деньги на твоем банковском счету, подписчики в «Твиттере» – это заслуга Эйприл, а ты просто унаследовал ее достижения. Не волнуйся: людям почти все достается от других. Важны не регалии, а то, как ты распоряжаешься тем, что имеешь. И пока у тебя прекрасно выходит.

А теперь – пора подкрепиться.

Молодой человек встает из-за стола и спускается на первый этаж. По лестнице, чтобы немного поразмыслить. Потом он направляется в «Сабвей», где заказывает шестидюймовый саб с курицей терияки, сладким луком, сыром, болгарским перцем, помидорами и листьями салата.

Он покупает стакан колы, чтобы еда получше улеглась в желудке, но выпивает только половину, ведь столько кофеина ему сейчас ни к чему. И решает не брать комбо, хотя, доплатив всего семьдесят пять центов, получил бы пакетик чипсов в придачу.

Потом он пойдет в Томпкинс-сквер – приятное местечко, хотя и далековато – и съест свой сэндвич там.

Ребекка из «Сабвея» уже принялась за дело.

Пора брать сэндвич.

На этом текст обрывался. Я перелистнул страницу – на следующей, как и на всех оставшихся, маячило одно предложение: «Пора брать сэндвич».

И как бы вы поступили на моем месте? По меньшей мере, вам захотелось бы узнать, действительно ли девушку за стойкой «Сабвея» зовут Ребеккой.

Сабы с курицей терияки и сладким луком я любил еще со школьных времен, и Эйприл, скорее всего, об этом знала. Поэтому я подумал, что она и написала эту книгу. А может, кто-то подглядел, как я заказываю сэндвич? Нет, я все-таки чувствовал, что без Эйприл не обошлось. Я ощущал ее присутствие в каждом слове.

Разумеется, по дороге к «Сабвею» я витал в облаках – и в итоге набрел на табличку в память о нью-йоркском Карле. Раньше я обходил этот район стороной, пусть даже неосознанно.

Табличка представляла собой простой бронзовый квадрат, утопленный в асфальт. Надпись гласила: «Здесь стоял нью-йоркский Карл». Сверху лежала роза, которую чудом еще не затоптали. Красивый жест, не спорю, но в глубине души я возмутился: как это посторонние смеют оплакивать Эйприл! Она моя подруга – им она никто! Бесило, что все вокруг считали ее «своей», хотя знали не настоящую Эйприл Мэй, а лишь публичный образ.

Тут я заметил человека, который решил меня сфотографировать.

– Отвали! – рявкнул я, о чем тут же пожалел – и быстро зашагал к Лексингтон-авеню.

Я решил, что мог упомянуть про сабы с курицей в «Твиттере», а кто-то это запомнил, чтобы потом меня разыграть.

– Шестидюймовый саб с курицей терияки и сладким луком на итальянской булочке, пожалуйста, – сказал я работнице «Сабвея».

С тех пор как я сюда переехал, она уже, наверное, раз десять принимала у меня такой заказ. Девушка выглядела лет на двадцать с небольшим. Мне поневоле стало интересно, какой она национальности. Похожа на азиатку, но при этом темнокожая, акцент незнакомый.

На бейджике значилось: «Бекки».

Я перечислил, какие овощи положить в сэндвич, а когда девушка пробивала чек, поинтересовался:

– А что, «Ребекка» не поместилась?

Девушка вздрогнула, как будто переключаясь в режим «светская беседа с покупателем».

– Ой! – хихикнула она. – Хотела уже спросить, куда это я не поместилась. А ты про надпись! – Она опять рассмеялась. – Да уж, родители неспроста назвали меня Ребеккой. Решили, что с именем Бекки я в Америке точно не пропаду[5].

Она говорила быстро, мелодично и с едва уловимым акцентом. Может, британским?

– Вот мы все и прояснили, – улыбнулся я.

– Спасибо за заказ, Энди, и хорошего дня! Рада была снова тебя увидеть.

Меня уже не удивляло, когда незнакомые люди обращались ко мне по имени. К тому же нашелся хороший предлог, чтобы продолжить беседу.

– Бекки, можно я задам странный вопрос? Тебя никто обо мне не расспрашивал? – Я слегка покраснел: прозвучало, как будто я местечковая знаменитость, которая мнит себя звездой Голливуда.

– Нет. А если спросят – я все равно ничего не знаю.

– Ты когда-нибудь видела такую книгу? – ляпнул я и тут же прикусил язык, ведь в книге особо подчеркивалось: никому о ней не рассказывать!

А если показать – считается?

Бекки окинула книгу скептическим взглядом и вежливо заметила:

– На вид – самая обычная. Можно взглянуть поближе?

– Нет! – Я осекся. – То есть… если она с виду тебе не знакома, значит, так оно и есть. Что ж, ладно. Большое спасибо!

К парку Томпкинс-сквер я шел довольно долго.

Мой сэндвич, разумеется, остыл – ну и пусть, я наслаждался прогулкой.

Жизнь поменялась, однако Нью-Йорк остался прежним. После визита пришельцев переключатель не щелкнул. Город выглядел, звучал и пах по-прежнему. Ученые наперебой гадали, какими вырастут дети в посткарловском мире, насколько изменится их отношение ко всему – начиная с устройства на работу и заканчивая выбором зубной пасты. Может, люди и стали другими, но у них по-прежнему был Нью-Йорк – город, где воплощаются мечты.

Любопытно, как стабильное окружение внушает нам веру в постоянство реальности и собственного «я». Я мысленно сделал пометку, что неплохо бы снять ролик на эту тему или, как минимум, выложить пост в «Инстаграме»[6].

Добравшись до парка, я, как и все вокруг, стал глазеть на прохожих. Район Ист-Виллидж все еще казался мне странноватым, хотя его облагораживали не один десяток лет. И пусть городских сумасшедших практически вытеснили няни с детьми, здесь по-прежнему было за кем понаблюдать.

Я вытер с пальцев соус и, скомкав салфетку, направился к урне. Как вдруг среди мусора заметил книгу в коричневом переплете.

Я вытащил ее за корешок и прочитал: «Книга о славных временах. Том второй».

8,6 тыс. отметок «Нравится» —

reddit.com/r/pics —

Автор: u/cantdecideaname

«Я пошел посмотреть на место, где стоял нью-йоркский Карл, и наткнулся на Энди Скемпта».