Читать книгу Капитан дальнего следования - Игорь Кулькин - Страница 30

И разве можно было предвидеть, что такие разные по характеру, по образу жизни люди – будут встречаться? «Искусство не терпит суеты», – часто цитировала она и медленно репетировала длинные сценарии, разделенные на разноцветные части. Ее слова были желтого цвета, она садилась на кровать по-турецки, вытягивала голую руку, декламировала нараспев, а потом Павел читал красные буквы за ее партнера, с выражением, как только мог, но все равно она говорила, что он будто страдает флюсом и уродует беззащитные слова. Теперь она была далеко, и ему оставалось только помнить, как она упиралась коленями ему в грудь, и громко сказанное заглавие, быстро пронесшийся монолог, а потом – упавшие листы, склоненные головы, разделенный поровну поцелуй.

Он скучал по тем заливистым сумеркам, которые будто искупали в синих чернилах, когда на растрепанной кровати с красным покрывалом, в суматохе подушек, она улыбалась ему лучезарно, словно звездочка с неба. Мягкие волосы, тонкие плечи, жгучий румянец щек. Колдовская сила была в этой комнате, когда Юля заходила в нее – все преображалось, и серьезные, тяжелые шторы, бордовой волной заслонившие окно, становились домашними и уютными. Старое трюмо с тройным ореолом зеркал, тонкий ковер с изображенной на нем веселящейся собакой, догоняющей конопатого зайца, книжный шкаф, полный разномастных томов, письменный стол с притаившимся компьютером – все эти предметы наполнялись смыслом, будто умнели на глазах. Даже воздух становился яснее, хотя, конечно, это была иллюзия – счастливая, влюбленная. Когда Юля уходила, это ощущение ясности держалось немного, а потом исчезало кусочек за кусочком, словно с барельефа, выполненного рукою мастера, медленно опадали куски краски, и скоро на месте шедевра оставалось пыльное пятно, когда-то восхищавшее глаз. Павел ловил себя на том, что когда он не видит Юлю, словно забывает черты ее лица – были у него ужасные мгновения, когда он пытался изо всех сил и не мог вспомнить ни очертаний ее губ, ни цвета глаз, ни улыбки, и ему становилось страшно. Как он мог позабыть лицо любимой за несколько часов? Но наваждение проходило, любимый образ появлялся вновь, и на душе становилось спокойно, будто Юля возвратилась после долгой разлуки, и тогда он покупал коробку конфет и ехал к ней на работу – и во время перерыва в репетиции они ели шоколад с кунжутом в тесной гримерке, наполненной костюмами. А потом она выходила на сцену, и режиссер, тщедушный очкарик, кричал и подгонял, а Павел уезжал на работу, и под одиноким взглядом монитора жемчужным рядом рассыпались компьютерные клавиши, и буквы сами текли из-под пальцев, замирая на знаках препинания.