Читать книгу Треугольник Пенроуза - Илана Кузьмина - Страница 4

…Поезд тронулся, мать махала Андрею рукой, по щекам её текли слёзы, а у парня сердце сжималось от жалости и к ней, и к себе.

В купе вместе с Андреем и Сергеем ехали ещё двое шумливых мужчин. Проводница собрала билеты, раздала постельное бельё, и соседи, командировочные, ушли в купе в конце вагона к своим товарищам по бригаде. Сергей стоял у окна в коридоре и флиртовал с какой-то девушкой.

Андрей сидел за столом и с тоской смотрел на проплывающий мимо пейзаж. За окном проносились луга и поля, а его душу опять всё сильнее охватывал ужас. Что я наделал, зачем я куда-то еду, что меня ждёт в Москве? Он по-прежнему презирал себя, ощущал себя грязным и порочным. Когда за окном мелькали полустанки, деревушки, и Андрей видел будничную жизнь обычных людей, у него разрывалось сердце. Они могли просто жить и радоваться, как и он совсем недавно.

Андрей не злился на Вадима. Той ночью от него ничего не требовали и не хотели, его просто любили. Любили неистово и страстно, но очень-очень бережно. Вспоминая свою ночь грехопадения, тело Андрея сладко ныло, но его разум никак не мог смириться с тем, что теперь любой самый ничтожный слизняк может тыкать в него пальцем, брезгливо скривив рот. Господи, что же он наделал!

Щебеча с девчонкой, Сергей нет-нет да посматривал на приятеля и заметил, что тот становится всё мрачнее. Он что-то шепнул на ушко своей собеседнице, та хихикнула, кивнула в знак согласия и пошла по коридору в своё купе, а Сергей вошёл к себе, закрыл дверь и подсел к столику напротив Андрея.

– Ты чего приуныл? Переживаешь, что уехал из дома? Не бойся, всё будет хорошо, вот увидишь, – бодрым голосом убеждал парня Сергей. Андрей вымученно улыбнулся, хотя было видно, что ему тошно. Сергей пристально посмотрел на друга и негромко спросил: – Андрей, что случилось два дня назад? Из уверенного в себе весёлого парня ты превратился в какое-то, прости, затюканное существо с глазами побитой собаки. Неужели из-за ссоры с отцом?

Андрей покраснел и потупил глаза. Сергей вспомнил прощание своего нового друга с Вадимом на перроне Самары. Он не слышал, о чём ребята говорили, но видел всё. Сергей был не глуп, мог сложить два плюс два.

– У тебя что-то было с бас-гитаристом? – серьёзно, без намёка на насмешку спросил он тихонько. Андрей ещё гуще покраснел, понурил плечи, уткнувшись носом чуть ли не в колени, и молча кивнул. – В первый раз, что ли?

Ещё один кивок, не поднимая головы. Сергей быстро пересел к Андрею, схватил его за руку и горячо воскликнул полушёпотом:

– Ты чего казнишь себя? Ну, было и было. Он что, изнасиловал тебя? Да не похоже, он на вокзале с такой любовью смотрел на тебя. Изнасиловал всё-таки? – настойчиво допытывался Бочкарёв.

Возмущенно вскинув глаза на приятеля, Андрей отрицательно покачал головой и еле вымолвил:

– Нет, но я позволил.

– И что? – искренне удивился Сергей. – Ты чего, дурачок, раскис? С девчонками спал, ничего, всё нормально, а тут переживаешь. Какая разница, с кем ты спишь, с кем любовью занимаешься. Думаешь, ты один такой? Э, друг, успокойся. Получил удовольствие и забудь. Поверь, это не болезнь и не психическое отклонение, это просто твоя личная жизнь, и только тебе решать, с кем спать, кого любить. Понял? Ты абсолютно нормальный человек, ничем не хуже других, а во многом даже лучше: ты красивый, стройный парень, поёшь неплохо. Запомни, Андрей, чем двое занимаются в постели, никого не касается, кроме них самих, и чтобы они при этом ни вытворяли, ничего постыдного в том нет. И кто твой партнёр – совершенно неважно. Афишировать, конечно, не нужно, что ты и с мужчинами спишь, ну, да ты парень неглупый, сам понимаешь.

Андрей робко улыбнулся. Он устал казнить себя, чувствовать себя грязным извращенцем и потому с радостью ухватился за возможность простить себя. Сергей, будто услышав его мысли, весело подвёл черту под разговором:

– Андрюшка, прости себя и забудь, впереди тебя ждет новая, интересная жизнь, – Сергей похлопал друга по спине и весело добавил: – Там такие классные девушки едут, через купе от нас, я приглашу их к нам – чайку попьём, поболтаем? Ты не против?

Андрей улыбнулся и кивнул головой – веди. Что-что, а кружить голову девчонкам он умел и любил, да и девушки редко оставались к нему равнодушными.

Ночью Климов лежал на верхней полке и слушал сопение и похрапывание соседей по купе. Ему не спалось. «Ну, было и было. В принципе, ничего плохого не произошло. Меня никто не насиловал, не унижал, напротив, меня впервые любили, – несмотря на то что его сейчас никто не видел и не слышал, Андрей смутился и покраснел, вспоминая ласки Вадима. – Мне было хорошо, да что там – очень хорошо. И отлично. Нужно просто забыть. В конце концов, об этом практически никто не знает, да и на лбу у меня не написано, что я занимался любовью с парнем. К тому же, больше такое не повториться, так что нужно просто забыть и всё». Андрей блаженно улыбнулся в предвкушении новой, московской, жизни, сладко зевнул и закрыл глаза. Вскоре он крепко спал.

Подъезжая к Москве, Андрей во все глаза смотрел за окно, он был возбуждён предчувствием нового этапа в своей недолгой жизни и эта новизна уже не пугала, а радовала. Его восхищало всё: толпы людей, снующих туда-сюда по своим делам, широкие улицы и проспекты, метро и шум электропоездов, эскалатор – да всё! Сергей с усмешкой посматривал на него и подумал: «Отошёл вроде, парень, вот и славно!»

Сергей Бочкарёв жил один в небольшой квартире на юго-западе Москвы, рядом с магазином «Польская мода». Родители его развелись, когда маленькому Серёже было семь лет, и разбежались по новым семьям, предоставив бабушке воспитывать сына. Схоронив бабулю, Сергей уже более трёх лет жил один.

В первый день по приезду, приняв душ с дороги и поев, друзья гуляли по Москве. Сергей показывал приятелю свой родной город, а Андрей постепенно наполнялся тихой радостью: теперь он тоже будет москвичом, с этого дня он тоже частичка этого огромного мегаполиса, а впереди его ждёт новая, интересная жизнь.

Предчувствие его не обмануло, как говорится. На следующий день к ним приехали ребята из рок-группы, куда Бочкарёв сватал Андрея. Увидев парней, Климов трухнул, они были все значительно старше его и показались ему такими крутыми и брутальными, что он затравленно взглянул на Сергея. Ты в своём уме, думаешь, я им подойду? Куда мне! Однако презрительных ухмылок он на лицах рокеров не увидел, наоборот, пока они разувались и здоровались с ним и с Сергеем, парни одобрительно посматривали на него. Когда все расселись, Сергей, стоявший в дверном проёме, прислонившись спиной к косяку, указал подбородком на Андрея.

– Вот, прошу любить и жаловать, Андрей Климов, рокер из Самары, – представил Сергей своего друга. Парни тоже представились. Андрей улыбался глазами, но жевание губ выдавало волнение.

– А что, хорош, – воскликнул лидер группы Юрий, которого все звали Кельт. – Стройненький, мордаха смазливая, девушкам такие нравятся, и хаер классный. Если язык хорошо подвешен, так и совсем отлично. Фронтмен должен быть хорош собой и уметь поддерживать контакт с публикой.

– Я дико извиняюсь, хаер – это волосы, я понимаю, а фронтмен – это кто? – улыбаясь, поинтересовался Андрей, расслабившись: никто над ним смеяться, вроде бы, не собирается.

– Фронтмен – это вокалист, лицо группы. Сергей по телефону сказал, ты поёшь неплохо. Спой какой-нибудь кавер и что-нибудь своё, – предложил один из группы, Андрей ещё не запомнил кто именно.

Опыт выступлений у Андрея был немалый, поэтому он без смущения и дрожания в голосе спел, стараясь показать и верхние ноты, и нижние. Правда, без музыкального сопровождения было не совсем то, но тоже неплохо. Парни пришли в восторг. Потом все дружно болтали, пили пиво. Андрей органично влился в компанию и ничуть не ощущал себя «провинциальным пареньком».

Уходя поздно вечером домой, Кельт пожал Сергею руку, похлопал по плечу и поблагодарил:

– Ну, Серёга, удружил. Вот такой вот парень! Мы мечтали, хоть какого-нибудь солиста найти, а тут просто золото, а не парень! – и уже Андрею добавил: – Завтра начнём репетировать. Ждём.

Остальные члены группы с довольными лицами похлопали Андрея по плечу, наговорив ему кучу комплиментов.

– Ну, вот, а ты боялся! – воскликнул Сергей, закрывая за гостями дверь. Андрей счастливо улыбался.

Для Андрея началась совсем другая жизнь – репетиции с новой группой, новые друзья и подружки, новые развлечения. Он пребывал в перманентном состоянии эйфории. Первое выступление рок-группы, вокалистом которой он теперь являлся, в небольшом кафе в новом составе прошло на ура. Новый вокалист каверы пел не хуже оригинальных исполнителей, и несколько собственных композиций группы зазвучали по-другому, исполненные чистым голосом Андрея на высоких нотах. Его сценический костюм, в котором он выступал в последнее время дома, и в Москве смотрелся очень даже прилично. Один знакомый мужичок привёз ему когда-то из Германии настоящие кожаные штаны, джинсовую рубашку, напульсник, ремень, пару футболок из лавки для фанатов метала. В своё время Андрей столько денег за этот прикид2 заплатил, но оно того стоило.

После выступления они с ребятами долго гудели вместе с публикой. Молоденький фронтмен всем пришёлся по душе: пел классно, на сцене не стоял столбом, а постоянно был в движении: он то кокетливо улыбался, то серьёзнел, и в его глазах посверкивал сатанинский блеск – в зависимости от песни. Парни из группы были в восторге от столь удачного приобретения. Девушки тоже по достоинству оценили красивого вокалиста. В первый же день Андрей приобрёл немало поклонников.

Приехав на такси домой, он молил Бога, чтобы Сергей именно сегодня не остался ночевать у какой-нибудь своей подружки: его переполняли эмоции, он был так возбуждён, что ему надо было с кем-то поделиться своей радостью. К восторгу Андрея друг был дома и смотрел телевизор. Услышав шум в прихожей, Сергей вышел к нему и по счастливой мине на лице друга понял, что всё прошло более чем хорошо. Сам он не смог попасть на выступление – на работе был аврал, так что он даже не рискнул сунуться к начальству отпрашиваться.

– Ну как? – всё-таки спросил Сергей приятеля, было видно, что тому не терпится рассказать.

– Отлично! Вроде бы не опозорился. Знаешь, как я боялся! Думал, выйду на сцену и с перепугу всё перезабуду. Слава Богу, выступление прошло отлично. В одном месте только немного накладка вышла. Я конец песни всё ещё тяну, а ребята уже эффектный конец сделали и перестали играть, и я заканчивал в тишине. Публика вряд ли поняла, наверняка решили, что так и задумано. Парни потом объяснили, что их прежний вокалист так долго тянуть в принципе не мог, я тоже на репетициях не во весь голос пел, а сегодня в раж вошёл…

Сергей смотрел на сияющего от восторга парня и любовался. Андрей сейчас был до неприличия хорош – счастье, успех красит всех, а уж такого Аполлончика…

– Ты есть будешь? – глухо спросил он приятеля.

– Нет, мы там наелись, напились, – беспечно отмахнулся Андрей, не обратив внимания на томный взгляд друга; он был опьянён сегодняшним выступлением и тем, что было после – комплименты, игривые взгляды девушек и всё такое, и не замечал ничего.

– Тогда… Я думаю, от десерта ты сегодня не откажешься, а как прошло выступление, позже расскажешь, – Сергей не сводя взор с глаз парня, медленно подошел к нему, обнял за талию и крепко прижал к себе.

Андрей вздрогнул всем телом, резко развернулся, испуганно взглянул на приятеля и прошептал:

– Я устал, Сергей. Мне нужно в душ, а потом – спать.

– Потом сходишь. Я только что из душа, но хочу, чтобы ты меня прямо сейчас взял и чтобы при этом от тебя шёл не аромат шампуня или геля для душа, а запах мужчины. Ты меня понимаешь? – Сергей пощекотал носом шею друга и добавил глухо: – Я твой, Андрей, ну же!

– Извини, Сергей, нет. Я не хочу. То, что было один раз в Самаре, я забыл, как ты учил меня, и повторения не хочу, извини. Не моё это, я девушек люблю, – он осторожно высвободился из объятий, отошёл немного в сторону и виновато улыбнулся. – Прости, не могу. Давай останемся просто друзьями, а?

Бочкарёв подошёл к окну, в комнате повисла тишина. Андрей переминался с ноги на ногу, не зная, что делать: пойти навстречу желаниям друга, всё-таки он бесплатно приютил его – нет, только не это (!), отправиться молча в душ – тоже не хорошо. От принятия какого-либо решения его освободил Сергей. Тот подошёл к Андрею, улыбнулся, легонько ткнул его в плечо и буркнул:

– Ладно, проехали. Нет, так нет. Забудь.

Шли месяцы, Андрей был вполне доволен своей московской жизнью. Он вскоре понял, что группа, в которой он теперь пел, была из второго, так сказать, эшелона, но ребята ему нравились, деньги, что он зарабатывал, – тоже его устраивали. Приличную квартиру на них он снять, конечно, не мог, но зачем, они отлично уживались с Сергеем. Друзья по-прежнему не особо докучали друг другу и в душу не лезли. Андрей даже привязался к Сергею, хотя у него наклёвывался роман с одной аппетитной поклонницей, и эта блондиночка Люся не раз намекала парню на то, что живёт одна, и он мог бы перебраться к ней с вещами.

Однажды, отстояв три часа в очереди за джинсами в магазине «Rifle» на Кузнецком мосту, он уставший, но безмерно довольный, приехал домой. Раздеваясь в прихожей, Андрей услышал какую-то возню. Войдя в комнату, он остолбенел. Сергей полулежал на диване, откинувшись корпусом на спинку, у него на коленях сидел незнакомый парень и ласкал его. Оба были в одних трусах.

– О, Андрюха, наконец-то, а мы тебя заждались, – увидев сожителя, обрадовался Сергей. – Давай быстренько раздевайся и присоединяйся к нам.

– Чего? – недоумённо протянул Андрей, внутри него закипал коктейль недобрых чувств, здесь были и досада, и злость, и возмущение, и брезгливость, да много чего. Может, это шутка такая? Да и Сергей какой-то странный – пьяный или… Нет, только не это!

– Чего-чего, давай, говорю, присоединяйся. Это Лёха, вот такой парень, не пожалеешь! Ну, чего ты вытаращился, пора тебе разнообразить свою сексуальную жизнь, попробуй секс втроём – это что-то! Сам потом спасибо скажешь. Ну же, не тупи, – уговаривал его Сергей, глупо улыбаясь и гаденько хихикая.

Незнакомый парень Лёха встал, оглядел Андрея плотоядным взглядом и, похоже, остался доволен, потому как манерно улыбнулся, медленно проведя при этом кончиком языка по верхней губе, подошёл к нему и жеманно промурлыкал, погладив ногтём указательного пальца с прекрасным маникюром Андрея по щеке:

– Не будь бякой, красавчик, обещаю – не пожалеешь, будешь в полном восторге, – он обернулся к Сергею и восхищённо промурлыкал: – Такой хорошенький! Неплохо ты устроился, Серёга, такая лапонька под боком! Как он, горячая штучка?

Андрея всего передёрнуло, он отшатнулся от Лёхи, с ненавистью взглянул на Сергея.

– Да пошли вы оба, извращенцы! Вещи завтра заберу, – рявкнул он и хлопнул дверью.

Выбежав на улицу, он никак не мог успокоиться. Ему было противно и гадко. Да за кого они меня принимают! Андрей знал, сколько стоит снимать жилье в Москве, а Сергей с него копейки не брал за проживание, только коммунальные услуги оплачивали поровну, но предлагать ему такое! Фу, даже вспоминать этого Лёху противно! К тому же, наркотики и наркоманы вызывали у Андрея панический ужас, а Сергей с мерзким Лёхой были явно обкуренные. Он нашёл телефон-автомат, позвонил Люсе и вскоре ехал на такси к ней домой.

Музыка гремела, стробоскопы сходили с ума, заражая своим безумием посетителей клуба «Лента Мёбиуса». К барной стойке подошли Андрей и ударник его новой группы Володя Чижов, в просторечье Чижик, оба парня были возбуждены от децибелов грохочущей музыки, от танцев, от откровенных нарядов, взглядов и жестов девушек. Чижик заказал себе коктейль, Андрей – минералку без газа.

– Здорово тут сегодня, правда? – воскликнул Чижик, пытаясь перекричать окружающий шум.

– Ага! – кивнул Андрей. – Чижик, я переночую сегодня у тебя? Я от Люськи ушёл, мы утром поругались в очередной раз, и я понял, что пора делать ноги.

– А что так?

– Достала она меня своей тупостью и любовью. У самой одна извилина, такую порой ахинею несёт безапелляционным тоном, но считает себя очень умной и хитрой. Больше того, Люся вбила себе в голову, что она должна «сделать из меня человека». Всё-то она знает: что лучше для меня, что хуже. К тому же, Люся ревнует меня к каждому столбу и пытается контролировать каждый мой шаг. Короче, утомило меня всё это, сил больше нет, – прокричал другу Андрей.

– Жаль, аппетитная тёлка, но она того не стоит, чтобы жить, как в тюрьме, – согласился с приятелем Чижик и добавил виноватым тоном: – Но ко мне нельзя, Андрюха. У меня сейчас живёт двоюродный брат с женой и дочкой, они в Москву за шмотками приехали, да и так, Кремль девчонке показать, то да сё… Самому впору ночлег искать. Без обид, Андрюха, ничем помочь не могу. Да ты чего паришься, с твоим-то фейсом да обаянием? Закадри какую-нибудь тёлочку, и всех делов. И будет тебе и стол, и дом, как у муравья. Или у кого там, ну, в басне?

– У стрекозы, – невесело напомнил Андрей. Он был уверен, что некоторое время поживёт у Чижика, и теперь, в десять часов вечера или уже ночи, ему предстояло как-то решать вопрос с ночёвкой. Не на вокзал же ехать, право. – Ладно, Чижик, расслабься, что-нибудь придумаю.

Девушка Чижика, которая ходила «попудрить носик», вернулась, и парень поспешил к ней, виновато похлопав Андрея по спине перед уходом. Настроение у Климова резко испортилось, он вертел в руках стакан из-под минералки и думал, что делать.

На место, где только что сидел Чижик, опустилась дама, сидящая прежде недалеко от Андрея и потягивающая коктейль через соломинку.

– Не хмурься, парень, морщинки появятся раньше времени. Оно тебе надо? – спокойным тоном заговорила с ним женщина. – Ты извини, но я слышала, о чём вы с приятелем говорили. Прости, вы так кричали, а по-другому тут поговорить и не удастся, что не слышать вас я не могла.

Андрей посмотрел на соседку – немолодая, худощавая, элегантно одетая женщина. Когда-то она была, наверное, очень хороша, хотя и сейчас ещё выглядела неплохо: продолговатое лицо с большими глазами, взгляд притушен длинными ресницами, прямой нос несколько великоват, но прекрасно гармонирует с красиво очерченным ртом. Прямая спина, гордо поднятая голова, изящные руки с длинными холёными пальцами, а главное, спокойный и уверенный взгляд придавали всему её облику аристократическое благородство. Женщина смотрела на Андрея открыто и чуть насмешливо.

– Поехали, ко мне, Андрей, – не предложила дама, а озвучила свое решение, втянула через соломинку остатки коктейля, кивнула бармену и, положив рядом с бокалом деньги, встала. Она недоумённо посмотрела на парня, как бы удивляясь тому факту, что тот всё ещё сидит. – Вставай, малыш, вставай, пойдём.

От женщины шла такая внутренняя сила и самоуверенность, что Андрей поднялся с места и беспрекословно последовал за дамой, как кролик в пасть удава. «Поздравляю, тебя снимают на ночь, как проститутку», – пронеслось в голове парня, он вздохнул, но послушно поплёлся к выходу. Впервые не он выбирал девушку, а его снимали и собирались, судя по всему, использовать по назначению. Что же, женщина вроде бы ничего, вполне симпатичная, не хамоватая тётка из разряда «из грязи в князи», а ему всё равно где-то сегодня перекантоваться нужно…

Сидя в такси, дама молчала, только нет-нет да посматривала, улыбаясь, на парнишку. Андрей чувствовал себя неловко и в ответ натянуто улыбался одними губами, стараясь не выдать глазами своё не очень мужественное душевное состояние. Ситуация не просто давно вышла из-под его контроля, а становилась всё более абсурдной, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Богатые тётки покупают на ночь мальчиков, но предварительно приняв на душу изрядное количество алкоголя, чтобы не так стыдно было, а эта почти совершенно трезвая. Сидит, молчит, не сюсюкает, не пристает с нежностями. На крутую бизнесменшу, которую ничто не может смутить и которая привыкла цинично покупать и использовать людей по своему желанию, его спутница тоже не походила.

Машина остановилась у подъезда очень приличного дома, и Андрей немного расслабился – не в притон его привезли и не в бандитскую малину. Довольно большое, хорошо освещённое фойе, консьержка, улыбающаяся женщине от уха до уха чуть не в полуприседе, широкая лестница, сверкающий чистотой и не пахнущий общественным сортиром лифт. Да, тётка не из бедных. Андрей по-прежнему не знал, как себя вести и что делать, но нацепил на себя улыбку и решил положиться на удачу.

– Проходи, располагайся где-нибудь, я сейчас, – проговорила женщина, когда они вошли в квартиру, и скрылась в ванной.

Парнишка прошёл в комнату, служащую, судя по всему, гостиной и сел в кресло. Он глубоко вздохнул, огляделся и несколько успокоился, убеждаясь, что убивать, грабить, сажать на иглу его вроде бы никто не собирается. Просто тётеньке захотелось на ночь молодого крепкого парня. Что ж, у нас не убудет. Андрей расслабился и почти обрёл своё привычное душевное равновесие.

– Ну, ты как? Смотрю, повеселел немного. Вот и хорошо, – с усмешкой проговорила женщина и села в соседнее кресло.

– Вас как зовут? – поинтересовался Андрей. Всё-таки им предстоит провести ночь вместе, а он даже имени дамы не знает.

– Меня зовут Клавдия Даревская. Запомни, не Клава, а Клавдия. Это имя римского происхождения, и не следует его искажать. И ещё, парень, я тебе, конечно, по годам в матери гожусь, но давай на «ты» перейдём. Согласен?

Андрей кивнул, а Клавдия рассмеялась.

– Ты, Андрей, сейчас похож на перепуганного зайчишку, изо всех силёнок пытающегося скрыть свой страх и свою неловкость. Успокойся, я мальчиков не ем, а кроме меня никого в квартире нет, я одна живу. Сходи в ванную, если хочешь, а я немного посижу, мне нужно отдохнуть.

Парень послушно встал и отправился в ванную. Желание дамы – закон, тем более вполне понятное желание – иметь в постели чистого и свежего партнера. Он быстренько принял душ и, обмотав бёдра полотенцем, хотел было выйти, но остановился. Они в квартире одни, что сейчас будет – понятно. Куда потом девать мокрое полотенце? Андрей аккуратно повесил снятое полотенце на горячий змеевик и вышел из ванной полностью обнажённым.

«Клавдия сейчас, наверное, в спальне лежит на кровати, приняв эффектную позу», – снисходительно на правах юности похихикал про себя Андрей. За дальнейшее он не боялся – парень был в том возрасте, когда мужчина возбуждается на любой объект женского рода более или менее подходящего возраста.

Он вошёл в гостиную и остановился как вкопанный, наткнувшись взглядом на сидящую в кресле Клавдию. Она, похоже, и не вставала с него, пока юноша мылся. В то время как Андрей с приоткрытым от неожиданности ртом и округлившимися глазами находился в полном ступоре, Клавдия с явным удовольствием рассматривала парнишку, стоящего перед ней в ярком свете люстры во всей, так сказать, красе.

– Хорош, ничего не скажешь. И личико хорошенькое, и волосы шикарные, и фигурка – слава Богу, и всё остальное – грех жаловаться. Хорош! Аполлон, да и только, – с усмешкой в голосе констатировала женщина.

Климов смущённо переминался с ноги на ногу, отчаянно ругал себя и незаметно озирался по сторонам, высматривая, чем бы прикрыться.

– Да ты не смущайся, парень, тебе пока ещё не стыдно раздеться в приличном обществе. И я не детсадовская девочка: видом обнажённого мужского тела меня не удивишь и не шокируешь, тем более таким хорошеньким телом. Ну, достаточно, я вдоволь налюбовалась, спасибо тебе, Андрей, а теперь оденься, а то замёрзнешь и простудишься, не хочу грех на душу брать, – Клавдия разговаривала с парнем тихо и ласково, как с ребёнком. – Я вообще-то посылала тебя в ванную руки помыть, умыться. Но ничего, что ты принял душ, перед сном не надо будет – ты уже чистенький. Что ты смотришь на меня недоумённо? Не собираюсь я с тобой любовью заниматься, и мыслей таких не было. Надеюсь, я не разочаровала тебя? – усмехнулась женщина. – Извини, если что. Я услышала, что тебе ночевать негде, а у меня места – вон сколько, так что… одевайся, сейчас ужинать будет.

Андрей, смущённо улыбнувшись, пошёл в ванную, его одежда осталась там. Входя на кухню, оформленную в сине-зелёных тонах, он увидел Клавдию, достающую из большого холодильника овощи: помидоры, огурцы, зелень и какой-то странно вытянутый и небольшой вилок капусты, как оказалось, пекинской капусты. В микроволновой печи размораживался кусок рыбы. Смешанный запах сырой рыбы и овощей приятно защекотал нос и вызвал не совсем приятное посасывание в желудке. Парень вспомнил, что ел сегодня только утром.

– Садись, Андрей, я быстренько сейчас… Ты кто у нас, учишься, работаешь? – поинтересовалась Клавдия, нарезая овощи в яркую керамическую миску.

– Я музыкант, вокалист в одной рок-группе. Родом из Самары, теперь вот в Москве живу, – начал Андрей и слово за слово рассказал вкратце новой знакомой о последних четырех годах своей жизни, опустив, разумеется, подробности своей сексуальной жизни. Клавдия была очень удивлена, и это мягко сказано.

– Удивил ты меня, Андрей, ничего не скажешь. Никогда бы не подумала, что ты рокер. Я их себе представляла несколько по-другому. Ты чистенький, трезвый, без сальных волос на голове, да и агрессии я в тебе не вижу. Тусуешься в клубе и трезвый – это вообще нонсенс.

– Что такое «нонсенс»? – Андрей слегка насупился, не поняв толком, похвалили его или обозвали как-то мудрёно.

– Нонсенс – это бессмыслица, логическая ошибка. Ночной клуб и трезвый рокер, разве не нонсенс?

– Мне нельзя пить спиртное. У меня что-то не так с обменом: даже небольшая доза алкоголя выключает меня, я засыпаю почти на сутки, и разбудить меня практически невозможно. Бокал пива или полфужера красного некреплёного вина – вот всё, что я могу себе позволить, да и то боюсь, мало ли что. Стараюсь вообще не пить. Нонсенс. Ты тоже тогда нонсенс, – осмелел Андрей. – Тётки твоего возраста зачем ходят в клубы? Правильно, мальчиков снимать. При этом тоже напиваются так, что мама не горюй! Это, наверное, чтобы не так стыдно было, для храбрости. А ты тоже практически трезвая. Я видел, ты какой-то коктейль посасывала в клубе, а не видал бы, так подумал, что ты совершенно трезвая, – он слегка прищурился и хитро посмотрел на собеседницу. – Или ты можешь много пить, внешне не пьянея, или ты настолько уверена в себе, что тебе всё равно, что о тебе подумают, а потому и пить тебе ни к чему.

– А ты неглупый парень. Только вот на счёт «тёток моего возраста» ты осторожнее. Запомни, малыш, никогда, повторяю, никогда не упоминай в разговоре с женщиной её возраст, типа «в вашем возрасте», «будь вы помоложе», «вы так помолодели» и тому подобное. Уверяю тебя, Андрей, ты сразу станешь для женщины врагом номер один после одной из подобных фраз.

– Теперь я для тебя враг номер один? Прости дурака, – шутливо покаялся Андрей, улыбаясь глазами.

– Я и не думала на тебя обижаться.

Клавдия положила себе в небольшую фарфоровую мисочку немного овощей без соли и масла, а парню подала на ужин большой кусок приготовленной на пару рыбы розового цвета и овощной салат с оливковым маслом.

– А хлеба нет? – Андрей пробежал глазами по столу и вопросительно уставился на хозяйку дома. Та пожала плечами и растерянно ответила:

– Хлеба? Нет, я его не ем, потому и не покупаю.

– А я люблю хлеб. Я всё с хлебом ем, – заулыбался Андрей и добавил покладисто: – Ну, нет, значит, нет.

Клавдия быстро съела свою крохотную порцию еды и с интересом наблюдала за парнем. Ел тот вполне терпимо, но было видно по всему, что хорошим манерам его учить было некому. Живо справившись с едой, Андрей вскочил, взял свою тарелку и мисочку Клавдии, быстро и ловко помыл посуду. Женщина с интересом наблюдала за ним. Только поставив тарелки и положив вилки в сушку стекать, Андрей поблагодарил хозяйку:

– Спасибо за ужин, было очень вкусно. А что это была за рыба?

– Форель, пробовал раньше?

– Нет, слышать слышал, что такая рыба есть, а есть не доводилось. Реально, вкусно. А ты балерина, да? – вдруг неожиданно сменил тему Андрей.

– С чего ты взял? – спокойно поинтересовалась Клавдия.

Андрей пожал плечами.

– Ты мало ешь, притом без хлеба и масла, раз. Два, ты высокая, но очень худенькая, нет, неправильно – стройная. Три, в гостиной висит фотография балерины. И, наконец, у тебя походка и движения рук… как бы это сказать… во, вспомнил слово, грациозные, и ноги при ходьбе ты чудно ставишь.

– Я была когда-то давным-давно балериной. Вернее, хотела быть балериной, но не получилось, – с застарелой болью в голосе тихо произнесла Клавдия.

– Почему? – мягко спросил Андрей, женщина вздохнула.

На кухне, совмещённой со столовой, стоял большой овальный стол. Клавдия и Андрей сидели друг против друга и пили ромашковый чай.

– В пять лет родители сводили меня в Большой театр на балет «Лебединое озеро». Я смотрела спектакль, как заворожённая, и с тех пор просто бредила балетом. Я мечтала стать балериной и не просто балериной, а величайшей танцовщицей. Почему-то больше всего мне хотелось когда-нибудь станцевать в «Лебедином озере» не белого лебедя, а чёрного. Именно Одиллию, а не Одетту, – Клавдия осеклась на полуслове и посмотрела на Андрея, тот слушал с большим интересом. – Ты хоть примерно представляешь сюжет балета?

Андрей отрицательно помотал головой.

– Нет, расскажи, мне интересно.

Женщина взглянула на парня – вроде бы всерьёз говорит, не смеётся.

– Хорошо, либретто балета, то есть сюжет, таково: принц влюбляется в заколдованную в лебедя девушку Одетту, которая лишь после заката солнца обретает человеческий образ. На балу принц должен выбрать себе невесту. Колдун приводит на праздник Одиллию, как две капли воды похожую на прекрасную Одетту, принц принимает девушку за свою возлюбленную и клянётся ей в любви, называя Одиллию своей избранницей. Когда он понимает, что совершил ошибку, принц спешит на озеро просить прощения у Одетты. Там он сражается и побеждает злого колдуна, чёрный лебедь Одиллия умирает, а Одетта и её подруги, белые лебеди, теперь не будут превращаться с восходом солнца в лебедей. Короче, хэппи энд.

Так вот, я, будучи совсем маленькой девочкой, хотела станцевать именно чёрного лебедя, а немного повзрослев, поняла почему. Я мечтала показать мучения Одиллии из-за безответной любви к принцу, её стремление хотя бы обманом увлечь любимого, а уж потом он не сможет не ответить взаимностью на такую страстную любовь с её стороны. Я хотела изобразить в танце ненависть Одиллии к счастливой сопернице и отчаяние, что её любви не хватило, чтобы завоевать сердце возлюбленного.

– Да, тут есть что играть, есть, где развернуться. В этом образе, в чёрном лебеде, перемешаны, как в коктейле, столько сильных эмоций и страстей. Тут и страстная любовь, и ревность, и зависть, и надежда на счастье, и… Да столько всего! Наверное, её изображают злой и коварной? Нет, она не такая! Она просто несчастная девушка, которая хотела любить и быть любимой, как каждый из нас, но ей не повезло. Согласен, станцевать влюблённую и счастливую девушку, пусть и лебедя, не так интересно, – с жаром согласился Андрей, – только вот… как могла маленькая девочка разглядеть и почувствовать всю глубину образа чёрного лебедя?

Клавдия смотрела на горящие глаза своего юного ночного гостя и думала примерно то же самое: откуда у этого провинциального мальчика, рок-певца, этот искренний интерес к балету, эти рассуждения? По закону жанра он должен умирать от скуки, более или менее искусно скрывая зевки.

– — Так вот, заболела я балетом, – продолжила Клавдия. – Мама умерла, когда мне не было и восьми лет. Отец целыми днями пропадал на работе, часто уезжал в командировки. Он у меня был из числа партийных функционеров, в самых верхах трудился. С десяти лет я училась в хореографическом училище, жила в интернате. Балет – это адский труд, труд и ещё раз труд. Когда смотришь на изящные движения балерин, трудно себе представить, что за этим стоит – пот, слёзы, боль. Но как же я была счастлива! Я не представляла себя вне балета, жила только одной мыслью: когда-нибудь я буду танцевать в Большом театре все главные партии. Жизни за стенами училища для меня не существовало, да она меня и не интересовала вовсе. Приближался наш выпускной спектакль – «Спящая красавица». Я танцевала главную партию – принцессу Аврору. Была договорённость, что после окончания учёбы меня берут в труппу Большого театра. Представляешь, моя мечта осуществилась! Не папа со своим авторитетом и связями, а я и только я своим упорством дала ей возможность реализоваться! Я была счастлива и горда собой. Вот за эту гордыню меня Бог и наказал: на генеральной репетиции накануне спектакля, уже в костюмах, мой партнер, танцующий принца Дезире, роняет меня с высокой поддержки.

Андрей, опершись подбородком на кисть согнутой в локте руки, во все глаза смотрел на рассказчицу и внимательно слушал о совсем не знакомом ему мире, мире балета. На последних словах он ахнул. Это непроизвольная реакция теплом отозвалось в душе Клавдии.

– Я ломаю коленную чашечку на одной ноге, и голень – на другой. Как такое могло произойти, я до сих пор не понимаю! Поддержка была не такой уж и высокой, да в этом балете и нет высоких поддержек, парень был опытный и сильный… И падать мы умели, нас учили… Не понимаю! Для балета я умерла, – на лице женщины усугубились скорбные морщинки. Дело давнее, но было видно, что рана в душе Клавдии и поныне не заросла. Андрей взял ладони женщины в свои и нежно поглаживал, бессознательно пытаясь передать ей своё тепло, поддержать, как-то утешить.

– Как ты смогла пережить это? Я не о боли в сломанных костях, к этой боли можно привыкнуть и облегчить медикаментами. Боль от разбитой вдребезги мечты и убитых надежд, как ты сумела её перенести? – негромко спросил Андрей собеседницу, заглядывая ей в глаза. – Всё, чем ты жила до семнадцати лет и чем собиралась жить последующую жизнь, вмиг рухнуло. Твой привычный мир исчез… нет, не так, хуже… он не исчез, просто тебе доступ в этот мир перекрыли, а другой жизни ты не знала. Я бы, наверное, покончил с собой, – глухим голосом закончил Андрей, нахмурившись и скорбно поджав губы.

– Я пробовала, – еле слышно призналась Клавдия. – Я не представляла, как мне дальше жить, что делать. Я то уговаривала себя, что жизнь продолжается, что жить можно и без балета, то впадала в чёрную бездну отчаяния. Однажды в такой момент безысходности я приняла душ, накрасилась, сделала причёску, выпила упаковку таблеток папиного снотворного и легла умирать, приняв красивую позу. Глупая, хотела умереть красивой, – Клавдия горестно усмехнулась. – Очень скоро мне стало так плохо, я сильно испугалась, но уже не могла пошевелиться, тело было как ватное. Меня охватила жуткая паника. Что я наделала! Я не хочу умирать! Господи, помоги мне, спаси меня, глупую! Я не хочу, я боюсь умирать! Мысли бешено метались в моём угасающем сознании. Я была в доме одна, помочь мне было некому. Я понимала, что скоро умру, но как же молодость и желание выжить сопротивлялись неизбежному!

Я перестала чувствовать своё тело и ощущать что бы то ни было, как будто меня поместили в чёрный ящик со звуконепроницаемыми стенками. Представляешь, в эту минуту, когда моя душа практически прощалась с телом и с этим, как говорят, бренным миром, мой мозг работал чётко и ясно, как никогда. Я поняла: люди, совершающие самоубийство, вовсе не хотят умирать. Нет! Люди, доведённые до отчаяния невозможностью исправить действительность или смириться с нею, идут на крайний шаг, и актом суицида как бы шантажируют Бога. «Уж на такое, то есть на моё желание проститься с жизнью, Он не сможет не обратить внимания, не пойти навстречу! Бог наконец поймёт, насколько сильно и мучительно я страдаю, и смилостивится надо мной. Он же всё может!» – думают самоубийцы на уровне подсознания. Они, как почти все люди, не верят в собственную смерть и боятся её, а потому наивно полагают, что Господь оценит всю глубину их отчаяния и пожалеет. И спасёт, и исправит, и выполнит…

Тут мой разум стал заволакиваться чернотой, мысли вязли и прилипали к этой черноте, как мухи к мёду. Почти потеряв сознание, я увидела возле себя размытый облик кого-то. Что было дальше – я не помню, знаю только со слов отца. Папа рассказывал мне потом: сидя на важном совещании, он вдруг почувствовал, что ему срочно нужно домой. Сердце его мучительно болело, отца охватила такая паника, что всю дорогу до дома он умолял водителя ехать быстрее. Ему казалось, что автомобиль не едет, а еле-еле тащится. Взлетев по лестнице и ворвавшись в квартиру, отец сразу бросился в мою комнату. Он увидел пустую упаковку из-под снотворного, меня лежащую и метнулся к телефону вызывать «скорую помощь». Пока ехала неотложка, отец потащил меня в ванную, заставлял пить воду и вызывал у меня рвоту. Приехавшая «скорая» промыла мне желудок и увезла в больницу. Если бы не отец, меня бы давно не было в живых.

Андрей выдохнул, расслабился и улыбнулся с облегчением.

– Слава Богу, всё обошлось! Вот ведь, почувствовал твой отец, что спасать нужно дочку, – парень восхищённо ликовал, будто на его глазах только что свершилось настоящее чудо. Бесхитростная радость Андрея тронула Клавдию. Этот мальчик чем дальше, тем больше удивлял её и, чего лукавить, очень нравился. – Как же ты потом?

– Потом… – вздохнула Клавдия, – я пыталась как-то жить. Кстати, я никогда никому не рассказывала про свою попытку суицида, кроме отца об этом никто не знал. Мне было стыдно признаться кому-либо в своей слабости, – женщина немного помолчала и продолжила: – Потом я учила при Доме пионеров девочек танцевать, сейчас уже около пятнадцати лет я преподаю в хореографическом училище, в котором училась сама. Была замужем, но через одиннадцать лет совместной жизни муж увлёкся молоденькой смазливой девушкой и ушёл к ней. Ненадолго, правда. Девочке нужны были деньги и праздник, а не будни с немолодым мужчиной среднего достатка. Муж мой отчаянно скучал по моим борщам, сырникам, голубцам и прочим кулинарным изыскам, по вечерним разговорам о прошедшем дне, об увиденном, услышанном и прочитанном, и через два месяца вернулся с двумя чемоданами назад. Вернулся, но порванную верёвку как не связывай, всё узел будет. Не получилось у меня забыть его предательство и простить, разошлись мы. Папа год назад умер от инфаркта. Теперь вот одна живу. Недолго осталось, – невесело закончила Клавдия. Парнишка хмыкнул:

– Недолго. Ты ещё молодая женщина, не старушка.

– Не старайся мне польстить, а то я не знаю, что ты обо мне думаешь! Тебе лет двадцать? – Андрей кивнул. – Вот, а мне сорок два года. Я тебе старухой кажусь, – беззлобно сказала Клавдия и, взглянув на настенные часы, воскликнула: – У, времени-то сколько! Ладно, Андрей, спать пора. Что ты опять напрягся? Говорю же, не нуждаюсь я, мой мальчик, в твоих сексуальных услугах. Идём, покажу тебе спальное место.

За одной из двух дверей в гостиной оказалась большая красивая комната.

– Это была папина спальня. Располагайся. На кровати застелено чистое бельё, но если хочешь, возьми во втором ящике комода свежий комплект. Отдыхай, Андрюша. Да, у меня завтра с двух часов занятия, а тебе с утра нужно куда идти? – спохватилась уже в дверях Клавдия.

– Нет, только вечером выступление, – помотал головой Андрей.

– Тогда спим, сколько хотим. Спокойной ночи! Сладких снов! – устало улыбнулась женщина.

– Спокойной ночи!

Андрей остался один и огляделся по сторонам широко распахнутыми от восхищения глазами. Комната была большая и очень красивая. Справа от входной двери в неглубокой нише находился диван, обитый кожей цвета молочного шоколада, возле которого стояли торшер и небольшой резной круглый столик. Парень присел на диван. Напротив него было расположено большое окно, обрамленное красиво драпированными шторами. Справа красовались два кресла, обитых тою же кожей, что и диван, а между ними находился камин. Слева размещалась большая кровать с высокой дугообразной спинкой вдоль стены. По сторонам от неё помимо прикроватных тумбочек находились ещё шкаф и комод. Вся мебель красного дерева была добротная, резная, старинная или сделана под старину, «богатая», как сказала бы мама. Стены были оклеены обоями изумрудного цвета с нечасто разбросанными по полю маленькими серебристыми цветами и украшены картинами и фотографиями в изящных рамках. На полу лежал шикарный ковер, ноги так и утопали в ворсе.

Андрей встал и прошёлся по комнате, машинально убрав руки за спину, будто боясь дотронуться невзначай до чего-либо. Он чувствовал себя, как в музее, и робел так же. Было видно, что эта комната, выдержанная в едином стиле, принадлежала мужчине, мужчине умному и сильному. Сердечко парня учащённо билось, в таких шикарных квартирах ему ещё не доводилось бывать. И в такой спальне он будет ночевать, он, Андрей Климов, рокер из Самары! На одной из фотографий он увидел Клавдию примерно его возраста. Хорошенькая, даже красивая, чем-то похожа и на мать, и на отца. Их фотопортрет висел рядышком.

Спать очень хотелось, и Андрей разобрал кровать, разделся и лёг. Он лежал в большой и мягкой постели, а рот сам собой расплылся в широкой и глупой улыбке. Парнишка ощущал себя героем сказки, попавшим в замок волшебницы. Завтра он проснётся, и окажется, что это был всего лишь сон. Ну и пусть! А сейчас он с удовольствием нежился в мягкой постели и чувствовал себя принцем. Мысли в голове Андрея становились всё более неповоротливыми, веки тяжелели, и он провалился в сон.