Читать книгу Треугольник Пенроуза - Илана Кузьмина - Страница 5

Проснувшись утром, Андрей не сразу сообразил, где он. Когда в голове немного просветлело, и он вспомнил вчерашний вечер, парень блаженно улыбнулся. Он открыл глаза, сладко потянулся и, немного повозившись, снова угнездился под одеялом. Спать не хотелось, но и вставать – тоже. При дневном свете комната выглядела ещё шикарнее, чем вчера ночью. Андрея всегда привлекали красивые вещи, а здесь каждый предмет интерьера радовал глаз и трогал душу. «Как не побоялась Клавдия привести незнакомого парня в такую шикарную квартиру! На безрассудную тётку она не похожа. Я бы не рискнул…» – подумал парень и решил, что нужно всё-таки вставать. Вечером выступление, перед ним ребята договорились немного порепетировать, а главное – нужно найти жильё. Одеваясь, Андрей мысленно перебирал своих московских знакомых, прикидывая, к кому из них можно попроситься пожить на несколько дней.

Войдя в гостиную, он немного восхищённо поглазел по сторонам и поймал себя на мысли: если бы ему сейчас дали эту квартиру – он бы ничего здесь менять не стал. Тут и так каждая вещь на своём месте, и все они в совокупности создают неповторимую красоту каждой комнаты, отличая одну от другой, но вместе с тем помещения дополняют друг друга и гармонично соединяются в единое целое.

Андрей нашёл Клавдию на кухне. Вчера вечером он был так взволнован, что не видел и не замечал ничего. Кухня была совмещена со столовой и была неприлично велика. «Да тут жить можно, – хихикнул про себя паренек, – а я наш дом в Самаре считал огромным». Кроме кухонного гарнитура, изготовленного из какого-то дерева серовато-бежевого цвета, посреди комнаты стоял большой продолговатый стол, около него восемь стульев с витыми спинками и ножками, у стены – диван и… настоящее кресло-качалка! Андрей испытывал слабость к креслам-качалкам. Ему казалось, сидеть в таком кресле и читать, размышлять или сочинять музыку – это верх блаженства и уюта.

Хозяйка квартиры сидела над уже пустой тарелкой и поигрывала ложкой, опустив голову и мрачно рассматривая свои пальцы.

– Доброе утро, – немного смущённо поздоровался Андрей. Клавдия подняла голову, но вряд ли она видела парня, просто среагировала на звук – мысли её были далеко. Спустя несколько мгновений женщина перевела на Андрея большие серые глаза и пристально смотрела на него какое-то время, как бы соображая, кто это.

– Ты уже умылся? Как спалось? – подала наконец голос Клавдия.

– Замечательно, – ответил Андрей и подумал про себя: «Ну, вот, хмель прошёл, и она уже покаялась, что притащила в дом чужого человека», а вслух добавил: – Я сейчас уйду, не беспокойтесь.

– Что значит, уйду? И почему на «вы»? – искренне удивилась Клавдия и ворчливо добавила: – Садись, сейчас завтракать будешь. Я ем по утрам салат красоты – овсяные хлопья, творог, яблоко и немного мёда, но тебе это вряд ли подойдёт, ты почти мальчик и ещё растёшь. Извини, из имеющихся в доме продуктов могу предложить только яичницу. Будешь?

Андрей кивнул и сел. Клавдия принялась готовить ему завтрак.

– У тебя что-то случилось, – не спросил, а утвердительно заметил парень. – И в клуб ты вчера пошла потому, что не могла оставаться дома один на один с горем. У тебя никого нет, с кем можно побыть в тяжёлую минуту?

– Есть подруга, но её мужу на днях сделали сложную операцию, она за ним ухаживает, ей сейчас не до меня, – не оборачиваясь, ответила Клавдия.

– Может, я могу чем-то помочь? – тихо предложил парнишка.

– Ты уже помог, – невесело улыбнулась Клавдия, ставя перед ним тарелку с яичницей. – Извини, но хлеба по-прежнему нет, зато есть сыр, – и женщина указала глазами на тарелочку с лежащими тонкими пластинками нарезанного сыра.

Парень быстро съел все предложенное на завтрак, и Клавдия поставила перед ним большую чашку свежесваренного кофе.

– Андрей, у меня к тебе предложение. Ты сразу не брыкайся, подумай, а потом ответ давай, хорошо? – Парень кивнул, глядя во все глаза на собеседницу, и немного напрягся. – Я давно уже встала, и у меня было время подумать. Так вот, переезжай ко мне. Будешь жить в папиной спальне, где сегодня ночевал. Места в квартире много, мешать друг другу мы не будем, а всё живая душа рядом. Правда, у меня есть три условия. Первое, в квартиру никого не приводить – ни друзей, ни подруг. Общайся с ними или у них дома, или на нейтральной территории. Второе, для всех ты мой двоюродный племянник.

– А на самом деле? – пытаясь казаться весёлым, уточнил Андрей.

– А на самом деле, мы друзья. Расслабься, мой милый. Приставать я к тебе не собираюсь, свободу ограничивать, ревновать и контролировать тебя у меня тоже нет никакого желания. Единственно, попрошу: если останешься ночевать у какой-нибудь подружки, позвони, чтобы я не волновалась. И третье, трусики и носки будешь сам себе стирать. Ну как, согласен? – Клавдия в ожидании смотрела на Андрея, попивая маленькими глоточками кофе.

– Я бы с удовольствием, но… – парень пожал плечами и развёл руки в широком жесте, – я не потяну всё это. В смысле, у меня денег столько нет.

– Я тебе что-нибудь про деньги говорила? – раздражённо спросила Клавдия. – Я тебе не угол сдаю, а в друзья приглашаю. Деньги у меня есть, но я устала от одиночества. Хочется, чтобы кто-то был рядом, хочется о ком-то заботиться, кому-то готовить. Знаешь, я всю жизнь сижу на жёсткой диете, но обожаю кулинарить. Когда я готовила еду для мужа, для папы, я получала такое наслаждение, одними запахами я удовлетворяла своё желание съесть недозволенное. А сейчас, после смерти отца, готовить мне некому, а так хочется! Ты будешь покупать продукты, а я тебе готовить. Соглашайся!

Андрей смотрел во все глаза на Клавдию и пытался собраться с мыслями. Может, он чего-то не понимает? Такая шикарная женщина уговаривает его поселиться в своей роскошной квартире, да ещё собирается готовить для него еду и волноваться, не случилось ли с ним чего плохого.

– Ты чего, на полном серьёзе предлагаешь мне, незнакомому провинциальному рокеру, поселиться у тебя? – изумился парень. – А ты не боишься, вдруг я жулик какой-нибудь или, скажем, маньяк.

– Так, маньяк, если согласен, то берёшь ключи и едешь за вещами, я в час уйду на работу. Ещё я сейчас напишу список продуктов, которые необходимо купить, ну и на своё усмотрение возьми, чего хочешь.

– Конечно, я согласен! Спасибо, Клавдия. Я реально не знал, куда деваться. Если передумаешь или что-то не понравится, ты не стесняйся, гони меня в шею, – с жаром воскликнул Андрей, женщина в ответ кивнула:

– Хорошо, договорились!

– А телефоном можно пользоваться? Маме позвонить, скажем, сестрёнке, ребятам из группы… Я сам буду оплачивать.

– Андрей, с сегодняшнего дня это твой дом. Я поставила тебе три условия, в остальном – делай, что хочешь. Понял? – Андрей кивнул и расцвёл.

– Да, если я не успею приехать до часа, предупреждаю, у меня сегодня выступление, вернусь домой где-нибудь около полуночи.

– Поняла, а где ты выступаешь сегодня? – осведомилась Клавдия и, услышав ответ, добавила: – Далековато отсюда. Может, на такси доедешь, а то как бы чего не случилось?

– Ну да, на такси, на метро доеду! – рассмеялся Андрей.

Приехав около двух часов по полудню с вещами, Андрей боялся, что его не пустят в дом, но консьержка только мило улыбнулась ему в ответ на «Ещё раз здравствуйте!» Он прошёлся по квартире, в которой теперь будет жить. Рот так и расползался в смущённо-восхищённой улыбке. Кухня плавно переходила в столовую, из гостиной одна дверь вела в комнату Клавдии, другая – в комнату, которая теперь будет его, Андрея. В ней была ещё дверь, оказавшаяся закрытой. И коридор упирался в запертую дверь. Парень решил, что обе двери вели в одну и ту же комнату, в которую можно было пройти и из спальни отца Клавдии, и непосредственно из коридора. Скорее всего, там находился кабинет её отца. Ещё одна небольшая комната расположилась возле входной двери. «Мне бы и этой комнатёнки хватило», – подумал Андрей.

Парень поставил большую спортивную сумку со своими вещами на пол около шкафа в своих новых апартаментах. Завтра с утречка разложу вещи, сегодня некогда. Он схватил список продуктов, которые нужно было купить, и побежал в магазин, уточнив подробности, где что лучше покупать, у консьержки. Принеся продукты и разложив их по местам, Андрей переоделся и поспешил на репетицию. По дороге надо было ещё где-нибудь перекусить.

Наверное, правду говорят, что каждый человек рождается не просто так, а для чего-то. Ходить на работу не как на каторгу и не со скучающей физиономией и безразличием во взоре, мол, день прошёл – и слава Богу, а кайфовать на работе, заниматься своим делом – это настоящее счастье. Только вот найти это своё дело не всем и не всегда удаётся. Андрею Климову повезло: выходя на сцену с горящими глазами и обольстительной улыбкой, он всегда чувствовал такой прилив сил и энергии, что ему трудно было оставаться на одном месте. В это время Андрей любил всех, ему хотелось поделиться со слушателями своей радостью, своим счастьем, заразить их тем драйвом и жизнелюбием, что испытывал сам, когда пел. Парень получал удовольствие от пения, носился по сцене, тряс хаером и излучал столько позитивной энергии, что через некоторое время весь зал был вовлечён в процесс, находился в состоянии эйфории и был возбуждён не меньше Андрея. Заводить публику, чтобы люди забыли обо всём, накачать их силой своей молодости и энергией любви и счастья – вот его предназначение, его дело.

Зал был окутан полумраком, у сцены танцевали и трясли хаерами рок-фанаты, так что Андрей увидел Клавдию только после того, как концерт закончился. Она сидела за дальним столиком в углу с прямой спиной, гордо вскинутым подбородком, одетая скромно, но элегантно. Не подавая вида, что она знакома с Андреем, Клавдия загадочно улыбалась, поигрывая соломинкой. Перебрасываясь словами то с одним, то с другим, Андрей подошёл к женщине.

– Не ожидал, честно говоря. Ты давно здесь?

– С самого начала, но не смущайся, компрометировать тебя я не собираюсь. Ты скоро освободишься? Подождать тебя? – предложила негромко Клавдия. – Или у тебя другие планы?

– Да нет, никаких планов у меня нет. Я сейчас.

– Я подожду тебя в машине, – Клавдия встала и не спеша пошла к выходу. Андрей, поболтав чуть-чуть со знакомыми девчонками, простился с ребятами из группы и тоже вышел.

Сидя в машине по дороге домой, Андрей немного нервничал и ёрзал от досады, что женщина молчит. Ему было очень важно услышать мнение Клавдии о себе, о выступлении. Наконец он не выдержал и беспечно, как ему казалось, спросил:

– Ну и как, тебе понравилось?

– Я мало разбираюсь в роке, но лично ты мне понравился. Поёшь неплохо, двигаешься на сцене легко и непринуждённо, умеешь работать с публикой. Это замечательно, ты прирождённый шоумен! Одно мне не понравилось: когда ты поёшь по-русски, лучше не вслушиваться в текст – такая чушь. Ни смысла, ни ритма, ни рифмы! Какой-то спонтанный набор слов. Между тем две последние песни были очень хороши: мелодии красивые и сильные, тексты замечательные, со смыслом.

– Вот-вот, я тоже понял недавно, что приличных песен у моей новой группы нет, – согласился Андрей. – Две последние песни – это мои, с Самары, то есть музыка моя, а слова написал мой приятель, бас-гитарист Вадим Авдеев. Я, честно говоря, с поэзией не дружу. А тут, в новой группе, похоже, никто с ней не дружит, так что… не знаю, что делать…

– Мелодии твои? – изумлённо переспросила Клавдия. – Да ты совсем молодец, Андрей! Ты в музыкальной школе учился?

– Нет, я самоучка.

– А как же ты мелодии записываешь, не зная нотную грамоту? – ещё сильнее поразилась женщина.

– Так, по памяти напеваю музыкантам, а они подбирают.

Клавдия только вскинула брови и пожала плечами.

– Музыканты твои – так себе, средненькие: не всегда впопад начинают, в ноты часто не попадают, не удивлюсь, если они, как и ты, тоже не знают нотную грамоту. Лада у вас в группе нет: ты начинаешь припев, а ударнику захотелось вдруг солировать, заглушая и твой вокал, и гитаристов. Да и у тебя не всё гладко: голос у тебя неплохой, Андрей, но петь ты не умеешь, если честно.

Андрей сидел, хмуро поджав губы, и зло щурился. От его восторга и счастья, охватывающего его всегда на сцене, не осталось и следа. Парень был уверен, что его выступление прошло великолепно, публика была в восторге. Андрей ожидал восхищённых похвал и от Клавдии: сам-то он был очень доволен собой.

– Может, ты просто ничего не смыслишь в рок-музыке? – сердито буркнул парень. Клавдия быстро взглянула на спутника и усмехнулась.

– Да, я не очень разбираюсь в рок-музыке, но я в состоянии уловить на слух, когда музыканты не попадают в ноты. Не обижайся, Андрей, но петь ты, действительно, не умеешь. Голос – это музыкальный инструмент, на котором нужно уметь играть, а ты сейчас, словно ребёнок, лишь восторженно дёргаешь за струны как попало, получая массу удовольствия от процесса, но потенциал у тебя есть.

Придя домой, Клавдия накормила Андрея вкусным овощным рагу, проворчав, что, конечно, лучше поесть на ночь, чем ложиться голодным, но есть в двенадцатом часу ночи – это безобразие! Парнишка только махнул рукой. Он был молчалив и задумчив, женщина лишь посмеивалась и держалась с Андреем спокойно, будто не замечала его состояние.

Лёжа в постели, Андрей ворочался с боку на бок и не мог уснуть. Если бы было куда, он готов был хоть сейчас забрать свою сумку с вещами и уйти из этого дома Он был обижен и оскорблён несправедливой критикой Клавдии. Да, несправедливой! Все говорят, что он прекрасно поёт, да и группа у них вполне приличная, ребята – музыканты что надо. Андрей злился на Клавдию и искренне недоумевал, зачем ей нужно было наговорить ему столько гадостей. А он-то думал, она будет в восторге от его пения, да и вообще от представления! Парень упивался своей обидой и мысленно спорил с Клавдией, доказывая, что она не права, наговорил ей много гадких и оскорбительных слов. Он так распалился, что готов был вскочить с постели и пойти к Клавдии, чтобы в лицо ей сказать что-нибудь обидное. Что она понимает в роке? Да кто она такая?!

Он так разошёлся, что испугался самого себя. Стадия возбужденного раздражения и злости внезапно перешла в самобичевание.

Кто она такая? А я-то кто такой? Провинциальный рокер-самоучка. Нет, Клавдия права, я ничего не умею, и нет у меня никакого таланта. Может, для Самары на уровне подростковой рок-группы я чего-то и стоил, а для Москвы я ноль без палочки. Я никто и звать меня никак! Прав был отец, надо было идти к нему в ПАТП шофёром, на большее я не гожусь.

Ему стало так тошно, что хоть волком вой. Андрей лежал, тяжело дыша, и пытался свыкнуться с мыслью, что он серый и никчёмный человек. Нужно возвращаться домой, чего же позориться, раз он ни на что не годен. Он представил, как приедет домой, и почти наяву услышал слова отца: «Ну что, сынок, понял, что все эти твои песенки – детские забавы. Пора уже по-взрослому на жизнь смотреть, а не позориться. Таких, как ты, в Москве вагон и маленькая тележка. Это тут ты ещё чего-то из себя представлял. Молодец среди овец… Какой ты певец, ты обычный человек, каких тысячи и миллионы. Как все».

Как все?! Нет, я не хочу быть, как все. Это «как все» вывело Андрея из состояния болезненного самоуничижения. Не хочу я работать шофёром! Я хочу быть рок-музыкантом, я хочу быть на сцене, я хочу петь!»

Андрей вдруг осознал, что ведь, в сущности, ничего не произошло сегодняшним вечером. Чего он так завёлся? Не понравилось его выступление Клавдии? И что? Другим нравится, как он поёт. Ребята из группы – отличные музыканты, а песни мы новые напишем. Андрей повеселел.

Да нормально всё, чего я, в самом деле. Может, мы и не ахти какая группа, но у нас есть свои слушатели. Я такое удовольствие получаю, когда пою, когда завожу публику! Пусть я не умею петь, но ведь кому-то это нравится, очень нравится, вот и хорошо.

Андрей был таким человеком, который, столкнувшись с неприятностью, сначала страдает, потом начинает думать, а приняв решение, даже если оно «из двух зол выбранное», успокаивается и идёт по жизни дальше, высоко подняв голову, готовый ко всему. Сейчас он решил забыть слова Клавдии и жить, как жил раньше. Она совсем из другого мира, да и просто имеет право на своё мнение, но это не значит, что оно правильное. Он хороший рок-вокалист, его любят слушатели, особенно девчонки, да и просто он молодой красивый парень, так что всё отлично. Жизнь прекрасна!

На следующий день, позавтракав сырниками со сметаной, Андрей раскладывал свои вещи по местам. Хозяйка квартиры разрешила ему поступать, как заблагорассудится: переставить мебель, убрать в коробки ненужные вещи со стен и полок, сменить шторы. Андрей ничего менять не стал, просто разложил свои пожитки в шкаф и комод, да в ванной поставил в стаканчик свою зубную щетку, положил бритву, крем для бритья, одеколон.

– Теперь видно, что в доме живёт мужчина, – усмехнулась неслышно подошедшая сзади Клавдия, парень вздрогнул от неожиданности. – Ты всё, Андрей? Пойдём, поговорить нужно.

Клавдия села на диван с ногами, опершись на думку, парень расположился рядом в кресле.

– Андрей, ты вчера обиделся на мои слова, – Парень слегка напрягся, он решил забыть вчерашнюю обиду, и ему было неприятно снова поднимать эту тему. – Ты не обижайся. Голос у тебя замечательный, но петь ты, в самом деле, не умеешь, но это не значит, что и не научишься. Ты видел природные алмазы до обработки? Ничем не примечательные стекловидные кусочки, порой мутноватые. А когда этот алмаз побывает в руках опытного ювелира, на свет рождается красота! Алмаз, превратившись в бриллиант, уподобляется Солнцу. Он рождает радугу сверкающих искр, греет души ценителей красоты, но людей, заражённых жаждой наживы, может обжечь, погубить и довести до преступления.

– Понимаешь, Андрей, голос от природы – это алмаз. Ему необходима обработка опытного педагога по вокалу, – говорила Клавдия негромко, осторожно растапливая обиду в душе Андрея. Он робко улыбнулся и взглянул на женщину. – Конечно, можно считать себя гением, никого не слушать и упиваться собственным величием. Пойми, Андрей, глуп не тот, кто чего-то не знает и не умеет. Глуп тот, кто не учится, не совершенствуется. Ещё более глуп тот, кто думает, что знает и умеет всё. Ты же не хочешь быть самовлюблённым глупцом? – язвительно спросила Клавдия и продолжила:

– Чтобы чего-то достичь в своей жизни и получать удовольствие от работы, необходимо любить своё дело и трудиться, трудиться, трудиться. И неважно, чем ты будешь заниматься, главное – ты должен с радостью идти на работу, тогда ты будешь счастлив. И если уж чем-то заниматься, то нужно это делать, отдаваясь всем телом и душой, тогда ты будешь счастлив. Андрей, скажи мне, только честно, чего ты хочешь от жизни? О чём ты мечтаешь, сильно, по-настоящему?

Парень слегка опешил, не ожидал он подобного вопроса. Андрей задумался, а потом объявил:

– Я хочу петь и петь рок, но мощный и красивый рок, без политических подоплёк и обличений социальных язв. Хочу, чтобы меня уважали и как рокера, и просто как личность. Хочу зарабатывать столько денег, чтобы моя семья ни в чём не нуждалась.

– Отлично, я тебя услышала. Мой отец вращался в самых верхах. Когда началась перестройка, он, не теряя времени даром, перевёл свои сбережения в надежный банк за рубежом, стал собственником нескольких предприятий. После смерти папы я их продала и купила очень надёжные и приносящие приличный доход акции. Так вот, у меня есть деньги, а детей нет и не будет уже. Я решила помочь тебе, Андрей. У тебя хороший голос, необычный: ты поёшь высоко, но не пищишь и не визжишь, а именно поёшь, диапазон большой. Однако ты не умеешь использовать свой голос на полную мощь. Ты будешь заниматься с педагогом по вокалу – тебя научат искусно пользоваться своим голосом как инструментом. Кроме того, тебе нужно выучить нотную грамоту, чтобы записывать сочинённые мелодии и читать ноты. Далее, петь лучше на английском языке. Поясню, так слушатели не особо вникают в текст, к тому же есть возможность участвовать в иностранных проектах. Поэтому тебе, Андрюша, нужно учить языки. Французскому и немецкому разговорному я тебя сама обучу, а английский язык будешь изучать с преподавателем и время от времени общаться с настоящим американцем, нашим студентом Стивом Ричардсом. Как, согласен поработать над собой? Или ты только мечтаешь, наивно полагая, что всё само собой как-нибудь устроится, и на голову тебе свалятся и успех, и достаток? – с издёвкой поинтересовалась Клавдия и строго, почти зло закончила: – Я оплачу твое образование, при условии добросовестного отношения к учёбе.

Андрей слегка опешил от такого натиска. Глаза Клавдии горели фанатичным блеском первых христианок, идущих на лютую казнь с гордо поднятой головой.

– Я хотел бы учиться, только… я же не дурак, я понимаю, что это очень дорогое удовольствие, – промямлил Андрей. – И я не понимаю, зачем тебе это нужно?

– Считай, это моим капризом. Почему бы мне не помочь талантливому красивому юноше? – усмехнулась Клавдия. – Так как, согласен?

Андрей молча кивнул головой. Для него чудеса продолжались. Его не покидало чувство, что он попал в сказку, нашёл перо Жар-птицы. Или нет, наткнулся случайно на фею с волшебной палочкой.

И начался для Андрея Климова трудный, но счастливый период в его жизни. Около трёх лет он с утра до ночи посещал преподавателей, занимался дома, бегал на репетиции, выступал на концертах с группой. Помимо обучения французскому и немецкому языкам, Клавдия лично знакомила парня с правилами этикета: как вести себя за столом, как знакомиться и прощаться в приличном обществе, как поддерживать разговор, даже если ты понятия не имеешь, о чём идёт речь, и многому другому.

Андрей оказался благодарным учеником, он жадно, как губка, впитывал знания и навыки. Из милого провинциального мальчика-музыканта он постепенно превращался в интеллигентного молодого человека с прекрасными манерами и чувством собственного достоинства. Его научили управлять своим голосом, и теперь Андрей сам порой удивлялся его звучанию. Голос Андрея стал сильнее, звучание чище, парень научился брать и держать очень высокие ноты, как контртенор, не срываясь на визг, а так же расщеплять голос на низах, не вредя ему. Помимо занятий с преподавателем английского языка, три дня в неделю Клавдия разговаривала с парнем дома только по-французски или по-немецки, так что Андрей быстро начал щебетать на этих языках легко и непринуждённо.

Клавдия в свою очередь пристрастилась слушать рок-музыку и, к своему ужасу, не заметила, как стала фанаткой металлического рока. Сначала ей нравилось слушать хриплое, напористое, брутальное пение хард-рокеров, а потом она «подсела» на высокие голоса вокалистов групп в стиле хэви-метала и пауэр-метала. Как ни странно, её сильно возбуждало сочетание брутальных мужчин на сцене, трясущих своими длинными волосами в такт громкой, но красивой музыки, и высокого мужского пения, местами почти истеричного. Даже продолжительные гитарные соло, которые поначалу дико раздражали Клавдию, со временем стали нравиться. Мало того, слушая композиции своих любимых групп, она на слух определяла, кто конкретно из гитаристов солирует в данный момент.

Не часто, но раз в две-три недели Клавдия выводила парня «в свет». Андрей был открыт для всего нового и беспрекословно шёл навстречу любым предложениям старшей подруги. Он сопровождал её в театры и на выставки, на концерты и в музеи.

Андрей на всю жизнь запомнил своё посещение Третьяковской галереи. Его потрясла картина Куинджи «Лунная ночь на Днепре». Клавдия подвела Андрея к полотну и, загадочно улыбнувшись, шепнула:

– Смотри, Андрей, смотри внимательно.

Парень озадаченно взглянул на картину: темнота, ночь, блёклая луна на небе и небольшая световая лужица от неё на воде. И чего? Андрей повернулся к стоящей рядом Клавдии, та продолжала таинственно улыбаться. Ну, хорошо. Парень всматривался в черноту картины. Днепр, ночное небо, сквозь прореху в тучах тускло светится луна. Перед рекой еле видны разбросанные по берегу хатки. И вот чудо! Луна стала вдруг ярче, её таинственный свет заиграл на волнах Днепра. Вот в одной хатке зажёгся свет, во второй, в третьей! Как такое может быть?! Только что на полотне картины почти ничего не было, кроме черноты, а сейчас перед Андреем раскинулась по берегу большая, залитая волшебным лунным светом деревушка. Хорошо видны хаты с соломенными крышами, извилистые тропинки. Ночь, людей на улице не видно, но во всех домах ещё горит свет. А в небе ослепительно сияет таинственная и загадочная луна, заливающая воды Днепра расплавленным серебром. Андрей снова обернулся к своей спутнице, но теперь на его красивом личике восхищение боролось с нежеланием верить собственным глазам.

– Как? Как это возможно? – выдохнул он потрясенно, Клавдия, довольная его реакцией, лишь развела руками.

Весь оставшийся день и вечер Андрей был молчалив и задумчив. Уже перед сном он постучался в спальню Клавдии. Услышав «Входи, Андрюша!», он влетел в комнату с сияющим и счастливым лицом. Женщина полусидела в кровати и при свете торшера читала.

– Я понял, я догадался, как Куинджи смог это сделать! – воскликнул он и уселся на кровать в ногах Клавдии. – Понимаешь, вот мы, заходя в тёмную комнату, на первых порах ничего не видим, а потом глаза привыкают к темноте, и мы снова начинаем видеть. Так и на картине Куинджи: обилие густой черноты ослепляет поначалу, а затем глаза адаптируются, и мы различаем то, что написано неяркими мазками. Вот! Но всё равно это чудо! Гениальная вещь!

– Я смотрю, творение Куинджи потрясло тебя до глубины души, – чуть насмешливо произнесла Клавдия. Вид возбуждённого и счастливого Андрея взволновал её, дыхание несколько сбилось, и грудь женщины под полупрозрачной ночной сорочкой предательски вздымалась.

До Андрея наконец-то дошло, что он находится в спальне Клавдии, впервые, что женщина полураздета и лежит в постели… Он смутился, но вместе с тем в нём взыграли молодость и гормоны. К тому же, свет от торшера падал на лицо женщины настолько удачно, что омолодил её лет на десять. Парень впервые видел Клавдию с распущенными волосами, которые волной лежали по плечам и придавали ей милый и трогательный вид. Андрей опустил взгляд ниже, на просвечивающуюся сквозь тонкую ткань грудь. Глаза его затуманились, дыхание сбилось.

Он протянул руку и робко провел указательным пальцем по щеке Клавдии, всматриваясь в её глаза, и прочел в них «Да!». Она вздрогнула и слегка откинула голову назад, машинально подставляя шею и грудь под губы и руки Андрея. Откинув волосы, парень бережно, еле касаясь кожи, целовал её лицо и шею, добрался до губ. Клавдия затрепетала и вытянулась в струнку, закрыв глаза. Она сладко постанывала, когда Андрей то ласкал губами и языком ямочку в основании её шеи, то покусывал мочки ушей, то снова впивался в мягкие, податливые губы, как бы всасывая долетающие изо рта стоны, не забывая при этом нежно и страстно поглаживать и массировать грудь сквозь мягкую ткань. Парень тяжело дышал, тело его горело, но Андрей сдерживал себя. Ему хотелось произвести впечатление на Клавдию, отблагодарить её за всё, что она для него сделала, а значит, нужно довести её до такого состояния, чтобы её тело пело и ликовало.

Андрей быстро скинул с себя одежду, а затем бережно снял с Клавдии сорочку, изящную полупрозрачную штучку из струящегося шелка и кружев. Клавдия потянулась к выключателю торшера, чтобы погасить свет, но парень мягко перехватил её руку и прошептал в ушко: «Не надо, я хочу тебя видеть. Тебе рано стыдиться своего тела». Вид обнажённого, отлично сохранившегося от постоянных тренировок нерожавшего тела вызвал такую бурю в парне, что он готов был выбросить вон из головы свои задумки и быстро и мощно взять женщину, без затей. Он скользнул под одеяло, соприкосновение обнажённых тел как током ударило по обоим, а долгий поцелуй заставил их задрожать от нетерпения. Андрей держался, но ласки его стали более страстными и нетерпеливыми. Он весь горел и дрожал, в ушах шумела кровь. Спустившись чуть ниже, парень горячими губами ласкал мягкие, но твердеющие на глазах груди, играя языком с сосками. Его длинные волосы разметались по телу женщины и щекотали, еще более возбуждая её, напряжение достигло такого уровня, что уже не было сил терпеть.

– Андрей, ну же!

Это был тот сигнал, которого, еле сдерживаясь, ждал Андрей. Женщина была готова на все сто. Клавдия, запустив обе руки в волосы Андрея, стонала и извивалась в руках парня, и ей было приятно ощущать на себе гибкое, сильное молодое тело.

…Клавдия лежала на животе, прижавшись щекой к плечу Андрея, поигрывала волосками на его груди, целовала до чего доставала, чувствуя на губах сладко-солоноватый вкус пота. Андрей поглаживал её руку и ещё не совсем выровнял дыхание.

– Хорош ты, Андрей! Спасибо тебе. Это был, пожалуй, лучший секс в моей жизни. Правда, спасибо!

Андрей промолчал, но чуть сжал рукой ладонь женщины, потёрся щекой о лоб Клавдии и чмокнул в макушку. Она чуть подтянулась на руках и прошептала парню в самое ухо, обдавая горячим дыханием:

– Долг платежом красен. Я поняла, Андрюша, что ты всё сделал, чтобы по максимуму ублажить меня, не о себе думал – обо мне. Спасибо, мой милый! Теперь я постараюсь, чтобы эту ночь ты не забыл.

…Они лежали на влажных простынях и снова приходили в себя. Немного погодя, поняв, что парень отдышался, Клавдия поцеловала его в губы и еле слышно проговорила:

– Ты великолепен, Андрей, и это не лесть, но я устала, а от прикосновений твоего тела к моему сердце замирает. Не обижайся, но иди к себе. Тебе тоже отдохнуть нужно, выспаться – ты отлично поработал. Не обижайся, Андрюша!

Парень осторожно перелез через женщину, поцеловал в ямочку в основании шеи, взял с пола свои вещи и вышел из комнаты как был, обнажённым. Открыв дверь, он обернулся:

– Спокойной ночи!

Наутро Андрей немного дольше обычного валялся в постели, прежде чем встать. Честно говоря, он боялся встречи с Клавдией. Он думал, как теперь изменится его жизнь в доме Клавдии и их отношения в частности? Раньше его всё вполне устраивало: они и дома, и на людях вели себя как тётушка с племянником, очень скоро и соседи, и знакомые перестали ломать голову, любовники они или нет. Ближайшие друзья Клавдии – врач-терапевт Ольга Калашникова и адвокат Александр Альбертович Браверман – вначале недобро посматривали в его сторону, не скрывая, что считают этого красивого, длинноволосого парня альфонсом, и что до добра это увлечение Клавдии не доведёт. Однако со временем они оба привыкли к доброжелательному, воспитанному пареньку и стали воспринимать его как племянника Клавдии. А теперь Андрей и в самом деле стал альфонсом, так что ли? Статус-кво, установленный между ним и Клавдией за почти три года их совместного существования, был нарушен. Андрей понимал, что нужно обдумать это изменение, но отчаянно не хотел. Да, он боялся об этом думать. Вдруг Клавдия будет теперь смотреть на него с презрением и брезгливостью, как на альфонса, на проститутку в штанах. Или она станет обращаться с ним как с комнатной собачонкой: Андрюша, сбегай туда, принеси то. А, может быть, у неё от секса с молодым парнем снесло голову на старости лет, и она воспылает чувствами к нему, и будет приставать с нежностями и доставать приторно-слащавым сюсюканьем. Лучше бы просто злилась на него за то, что он стал причиной и свидетелем её слабости. Картины будущего, одна противнее другой, рисовались в его сознании. Робкий голосок, пытающийся пробиться сквозь эти страсти, твердил: «Ты же неплохо узнал Клавдию. Она сильная и умная женщина, а не та инфантильная стареющая идиотка, какой ты её сейчас себе представляешь. Не может она так себя вести, зачем же наговаривать?», но Андрей как не слышал, даже более того, намеренно отмахивался от него, чтобы всласть пострадать. Страх перед «испорченным» будущим был наказанием за то, что он не сдержался, что не сумел остаться в рамках роли уважительного и любящего племянника, живущего при тётушке. В результате Андрей так себя накрутил, что заныло в груди. Ведь было всё так хорошо, нет, самец вдруг в нём проснулся, девчонок ему мало! В конце концов, он так и не решил, как себя держать при Клавдии, и решил положиться на интуицию, а проще говоря – на русский авось.

Поставив перед Андреем тарелку с молочной рисовой кашей, маслёнку со сливочным маслом, тарелочку с ломтиками сыра и плетёнку с булочками, Клавдия села за стол напротив него и какое-то время молча наблюдала здоровый аппетит парня.

– Андрей, – слегка улыбаясь, начала разговор Клавдия. – То, что произошло сегодня ночью, было прекрасно. Я очень благодарна тебе, поверь. Это был, повторюсь, лучший секс в моей жизни. Но я хочу, чтобы в дальнейшем мы жили и вели себя так же, как и раньше: ты мой племянник. Да, ночью всё было прекрасно, но это неправильно – я намного старше тебя. Нехорошо это, не по-божески. У меня есть оправдание, и я надеюсь, Бог меня простит, но больше между нами ничего быть не должно. Ты мой племянник, и всё. Договорились?

Андрей кивнул, его тоже больше устраивало положение племянника при богатой тётушке, чем роль молодого любовника при стареющей даме. Клавдия сварила ему кофе, в то время как парень делал себе бутерброды. Перелив кофе из турки в чашку, женщина хотела поставить её на стол перед Андреем, но рука дрогнула, и чашка вдребезги разбилась, оросив коричневой жидкостью кухонную мебель и подол длинного, в пол, домашнего платья. Клавдия вскрикнула – несколько обжигающих капель свежесваренного кофе попало на тело, села за стол, положила перед собой руки, крепко сцепив ладони в замок, и уставилась на них невидящим взглядом. Она сидела с таким удручённым и несчастным видом, будто только что разлетелась на кусочки чья-то жизнь, а не просто чашка.

– Я сейчас всё уберу, – Андрей вскочил, ловко собрал веником в совок осколки, притёр кухонной салфеткой лужи и брызги. Убрав следы неловкости Клавдии, он подсел к ней и взял её ладони в свои. Андрей удивленно вскинул на женщину глаза: её руки сильно дрожали, если не сказать – тряслись, в глазах стояли слезы.

– Ты чего? – изумился Андрей, продолжая массировать и гладить похолодевшие руки Клавдии. – Ты чего так огорчилась из-за какой-то чашки? Разбила и разбила, шут с ней. Ты чуть не весь сервиз перебила за последнее время, и чего? Не дороже денег, новый купим. Глупышка, расстроилась из-за какой-то чашки! Ну, Клавдия, выше нос!

Женщина подняла глаза на Андрея, несмело улыбнулась и глубоко вздохнула.

– Ты прав, Андрей, чего я действительно так среагировала на разбившуюся чашку? Из-за таких пустяков сама себя накручиваю. Андрей ты свари себе кофе сам. Ты уж извини, но меня всю трясёт.

– Может, корвалол накапать? – заботливо предложил парень.

– Андрюша, ты меня старой бабулькой-то не считай, – раздражённо, почти зло ответила Клавдия.

– Слава богу! Судя по язвительному тону, панихида по поводу невинно разбиенной чашки закончена, – с облегчением рассмеялся Андрей. – Вот и славно! Клавдия, тебе кофе сварить?

– Нет, Андрей, спасибо, я уже пила.

Выйдя на лестничную площадку, Андрей столкнулся нос к носу с Вероникой, девятнадцатилетней девушкой, живущей с матерью и отчимом этажом ниже. Вероника была типичной серой мышкой: не сказать что страшненькая, но и до красавицы далеко; вечно унылый взгляд не делал её привлекательнее. Фигура – тоже никакая, вроде бы худенькая, но до стройности далеко: ни груди, ни талии, ни бёдер нет. Единственное украшение девушки – густые соломенного цвета волосы, всегда аккуратно постриженные и уложенные.

Она училась в медицинском училище. Для чего было девушке получать профессию медсестры, Андрей искренне не понимал. Её мать, высокая статная женщина, отчаянно молодящаяся, с мужской хваткой успешно развивала бизнес на радость молодому мужу, но дочку держала в чёрном теле, а могла бы дать блестящее образование. Нельзя баловать детей, убеждала дочь мадам, учись прогрызать свой путь к солнцу и карабкаться наверх, цепляясь за всё и вся зубами и ногтями. На самом же деле, стареющая женщина отчаянно завидовала молодости Вероники и невольно радовалась дочкиной неказистости, всячески усугубляя её.

Вероника время от времени делала уколы Клавдии, витамины что ли, Андрей не уточнял, раз надо – значит надо. Женщина жалела Веронику и была ей подругой, а точнее подушкой для слёз. Девушка не раз жаловалась Клавдии на мать. Та окончательно потеряла голову от своего молодого супруга, отчаянно ревновала его ко всем, в том числе и к дочери, не замечая очевидных вещей: муженёк который год искал работу, точнее, область применения своих талантов, в коих оба не сомневались, и вертел супругой, как хотел, живя в своё удовольствие на её денежки.

– Привет, Вероника, – поприветствовал девушку Андрей, соседка робко вскинула восхищённый взор на парня и смутилась. – Ты к нам?

– Здравствуй, Андрей! Да, я к Клавдии Алексеевне иду, – еле слышно пробормотала Вероника. Она и так-то была тихоней, а при встречах с Андреем и вовсе теряла голову.

Андрей ей казался принцем из сказки: стройный, длинноволосый, в импортной одежде, какую не купишь ни на рынке, ни в обычном магазине, с широким кожаным ремнем на брюках и кожаным браслетом с небольшими шипами на руке. Да ещё и рок-музыкант, певец! Андрей был для неё представителем какой-то другой расы, человеком, живущим по другим законам в другом мире, куда ей путь заказан.

Мать Вероники просто бесило, что её единственный ребёнок – серая мышь, размазня. Ни красоты, ни хватки! Женщина за долгие годы сумела непроизвольно так затюкать Веронику и занизить планку её самооценки, что девушка искренне верила, что она некрасивая, глупая, скучная, и ни один мало-мальски интересный парень никогда в жизни на неё не посмотрит, тем более такой красавчик. То, что Андрей легко и непринуждённо, без раздражения разговаривал с ней, не презирал и не смотрел на неё с брезгливостью, как мать, казалось ей чудом. Вероника с первого взгляда влюбилась в парня, даже не думая о взаимности. Увидеть Андрея, поговорить с ним, даже просто поздороваться – уже счастье.

Андрей улыбнулся девушке и побежал вниз. Выступлений у него в ближайшие дни не было, но занятия никто не отменял, тем более завтра приезжала мама. Они не виделись с тех пор, как он уехал из Самары.

Отец не смог простить Андрею, что всё ПАТП, где он много лет работал, судачило о том, что его сын – мало что рокер с волосами, как у девчонки, да ещё и голубой. Не перенёс Александр Петрович Климов и отъезд сына в Москву: уехал без разрешения, как будто родители – так, пустое место. Конечно, кто они такие, чтобы посоветоваться, вместе решить, что да как! Расти детей, а они потом тебе же в душу и плюнут. Нет, не мог простить Александр Петрович сына, не мог, а потому и слышать о нём не хотел. Чтоб ноги его в доме не было! Сам он втайне от жены интересовался у дочери:

– Ну, как там твой братец в Москве поживает, ещё наркоманом не стал? Там ведь быстро таких дурачков в оборот берут.

Света, не обращая внимания на слова Александра Петровича, рассказывала ему про брата, понимая, что отец любит Андрея и скучает по нему, но из упрямства не может в этом признаться даже самому себе.

Приехать домой Андрей не мог, а мать так извелась, что махнула рукой на мужа и купила билет на поезд, скоро у сына день рождения.

Вернувшись вечером домой, Андрей застал Клавдию в гостиной, где она смотрела телевизор.

– Вернулся? Ты поужинай, Андрей, на кухне все готово, только подогреть нужно, а потом приходи сюда – надо поговорить, – мягко произнесла Клавдия, погладив парня по руке в ответ на легкий поцелуй в щеку.

– Хорошо, я быстренько, – бодро ответил Андрей и поспешил на кухню.

– Не торопись, – крикнула вслед Клавдия, – до окончания фильма ещё двадцать минут, так что ешь спокойно.

– Андрей, я завтра ложусь в больницу недельки на две-три, – начала было Клавдия некоторое время спустя.

– Ты заболела? – перебил её встревоженный Андрей и тут сам себе ответил: – Наверное, что-то серьёзное, раз тебя кладут в больницу?

– Ты чего встрепенулся? Успокойся, ничего страшного, – поспешила успокоить его Клавдия. – У меня некоторые проблемы со здоровьем, но ничего серьёзного. Как раз чтобы не заболеть, я и ложусь в больницу, для профилактики.

– Правда? Ты меня не обманываешь? – уточнил Андрей, всё ещё настороженно заглядывая женщине в глаза.

– Андрюша, угомонись. Я что хотела сказать, – сменила она тему. – Меня завтра в больницу Ольга отвезёт, я с ней договорилась, а ты занимайся мамой. Меня не будет, так что твоя мама будет чувствовать себя спокойнее. Вот ключи и генеральная доверенность на машину, теперь она практически твоя. Когда мне нужно будет куда-нибудь съездить, надеюсь, ты не откажешься быть моим личным водителем?

Клавдия положила на журнальный столик ключи, доверенность и… его паспорт.

– Прости, я без разрешения взяла твой паспорт. Я подняла папины связи, и вот – у тебя теперь постоянная прописка в Москве.

Женщина, сияя, подала Андрею документ, открытый на странице с пропиской. Она ожидала чего угодно от парня, но не этого. Андрей побледнел и широко распахнутыми глазами со страхом смотрел на собеседницу.

– Не обманывай меня, Клавдия. Что с тобой? Ты как умирать собралась – машина, прописка. Не надо мне ничего, я не альфонс. Меня всё устраивает, правда. Ты серьёзно больна? Тебе операцию хотят делать? И ты боишься…

Клавдия пересела к парню на диван, обняла его за плечи и потрепала его по волосам.

– Андрей, ты чего всполошился? Всё хорошо, успокойся, пожалуйста. Прописка тебе нужна, сам понимаешь, а машина… Ты же и раньше пользовался автомобилем, только теперь будешь чаще. Мне разонравилось сидеть за рулем. Ты парень молодой, тебе необходим автомобиль, а мне нужен шофёр, иногда. Всё хорошо, Андрюша, расслабься, – Парень несмело улыбнулся. – Я просто полежу, попью таблетки, поделаю уколы, то есть пройду профилактический курс и всё, ничего серьёзного.

Утром не успели они позавтракать – приехала Ольга Калашникова, единственная подруга Клавдии.

– Доброе утро! Ты готова, Клавдия? Вещи собрала? Вот и молодец! Андрей, ни о чём не беспокойся, занимайся мамой, о Клавдии я позабочусь, – весело прощебетала она на одном дыхании.

Ольга, подруга Клавдии, была её полной противоположностью: невысокая полная женщина, круглолицая и миловидная, с курносым носом и ямочками на щеках, говорливая и добродушная. Они были знакомы с шести лет: когда-то в детстве вместе отдыхали в одном дачном посёлке. Потом, после травмы Клавдии, именно Ольга помогла ей пережить крах надежд и влиться в жизнь в новом качестве. Когда-то отец Клавдии перебрал в уме всех знакомых дочери в поиске человека, способного отвлечь дочь от суицида и адаптировать её к жизни без балета, и остановился на жизнерадостной Оле Калашниковой. Он был умным и мудрым человеком и оказался прав, как почти всегда. Девушки подружились, привязались друг к другу и пронесли свою дружбу сквозь года.