Читать книгу Последняя надежда Императора. Историко-приключенческий роман. Издание 2-е - Илья Тамигин - Страница 12

Начальник Отдела Контрразведки Особой Канцелярии Военного министра Российской Империи полковник Виктор Сергеевич Долинин с утра готовился к докладу самому государю. На эту должность он был назначен высочайшим повелением всего год назад, что многие считали капризом Фортуны, но это было не так. Всего в своей жизни Виктор Сергеевич достиг сам, благодаря исключительно воле, способностям к сыску и умению выстраивать хитроумные многоходовые оперативные комбинации. Поддержки при дворе у него не было: отец был однодворцем, и сам пахал землю. Учился Долинин в артиллерийском кадетском корпусе за казенный счет благодаря отличным отметкам, полученным на вступительных испытаниях. Служил потом под началом самого Суворова, им же, кстати, и был произведен в полковники за блестяще проведенную операцию по дезинформации противника. Короче, за заслуги граф Аракчеев назначил его шефом контрразведки.

Жил полковник скромно в маленьком доме о семи комнатах на Литейном, ибо капитала не стяжал. Женился по любви на скромной помещичьей дочке, принесшей в приданое лишь восемьсот целковых. Всей прислуги была только кухарка, горничная, да денщик. Взрослый сын Николай жил отдельно, служил в артиллерии.

– Кузьма! Сапоги подавай барину! – строго приказала денщику хозяйка, Маргарита Михайловна.

Сверкающие, как жирные черные солнца, сапоги были поданы. Притопнув каблуком с подковкой, Виктор Сергеевич взял папку с докладом, накануне перебеленным лично супругой (у неё был прекрасный почерк, не уступающий писарскому!), расправил усы на круглом румяном лице:

– Ну, душенька, я пошел.

Маргарита Михайловна перекрестила его, поправила бахрому на эполете, слегка нагнувшись, ибо была на вершок выше мужа, поцеловала в лысину.

– Сломай ногу! – пожелала она по английски, так как желать удачи вслух нельзя – спугнешь. Взамен англичане желают несчастья, из этих же соображений.

Полковник улыбнулся, поцеловал жене руку (интимно, у локтя!), и вышел к ожидавшему его казенному экипажу.

Через двадцать минут он уже входил в кабинет государя.

Александр стоял у письменного стола, беседуя с графом Аракчеевым. При появлении Виктора Сергеевича они прервались.

– А, Долинин! Подойди! – улыбнулся император.

О делах государственных он принципиально говорил только по русски и называл всех на «ты», пользуясь привилегией монарха.

Полковник подошел и отдал честь. Аракчеев кивнул ему: они вместе учились в кадетском корпусе и даже дружили когда-то, но потом их пути разошлись, чтобы вновь сойтись сейчас, через много лет, когда Алексей Андреевич стал военным министром, а Виктор Сергеевич – шефом контрразведки.

– Садитесь, господа! – предложил царь, садясь за стол.

Генерал и полковник последовали его примеру.

– Начинай! – приказал Александр.

И контрразведчик начал:

– Государь! Во время похода на Москву французская армия захватила огромные трофеи. Была захвачена, например, казна Смоленска, Можайска и других городов, ценности, хранящиеся в монастырях (список прилагается), множество помещичьих имений также подверглись разграблению. При захвате Москвы, несмотря на то, что денежные средства были заблаговременно вывезены, огромное количество золота и серебра, картин и прочего, все-таки досталось Буонапарту. По самым скромным подсчетам, добыча составила семнадцать-восемнадцать миллионов рублей. Но при отступлении обоз исчез! Последние перешедшие через Неман войска везли с собой только провиант, фураж и боеприпасы. Значит, ценности остались в России! Проанализировав сведения, полученные от пленных, а также донесения разведки и партизан, можно прийти к выводу, что обоз был спрятан вскоре после сражения под Малоярославцем, в начале ноября, предположительно на границе Московской и Калужской губерний. Как французам удалось это сделать – пока не ясно, ибо спрятать незаметно содержимое сотни телег в тех местах очень трудно: местность ровная, лесистая, гор и пещер нет.

Долинин показал карту, на которой красным карандашом был обозначен район поисков.

– Территория огромная, Ваше Величество, более сотни верст в поперечнике, пяток городов, тридцать сел, а уж малых деревень и погостов около шестидесяти, – продолжал он, перелистнув страницу, – Необходимо целенаправленно допросить всех пленных, а также жителей указанной местности. Но, с Божьей помощью, справимся, предприняты меры к розыску. Не могли французы слишком уж далеко от дороги уходить, завязли бы.

Царь и военный министр переглянулись.

– Да-а… Денежки не лишние, – задумчиво протянул Александр, – Молодец, Долинин! Все это как-то мимо меня прошло. Даже в голову не приходило, насчет обоза-то, г-м! Ищи! Внутреннюю Стражу (так тогда называлась полиция! Прим. Автора) на местах задействуй, местных помещиков. Ты прав, должны свидетели найтись.

– Осмелюсь заметить, Ваше Величество, работа большая предстоит. Есть у меня человек, который в землю на три аршина зароется от усердия. Ему хочу поручить розыск. Сам же буду осуществлять общее руководство.

– Г-м! Кто таков?

– Некто прапорщик Вишневский, Петр Иванович. Служит у меня в отделе контрразведки. Способный и дотошный.

– Вишневский… Это он из каких Вишневских? Из старых князей или молодых? – поднял брови Александр.

– Никак нет. Из крепостных людей старых князей Вишневских. Сам фельдмаршал Суворов его в прапорщики на поле брани произвел, – деликатно разъяснил Виктор Сергеевич.

Повисла довольно продолжительная пауза. В офицеры из солдат выходили редко, очень редко. Отношение к ним у аристократии было, что греха таить, предвзятое. Но Аракчеев, сам хлебнувший бедности в молодые годы, таким офицерам всегда доверял, ценя прежде всего их деловые качества. Прапорщика Вишневского он знал лично и был им доволен. Он утвердительно наклонил голову. Александр еле заметно пожал плечами. Долинин понял, что его предложение принято.

– Ладно. Назначай сего прапорщика на розыск. Под свою ответственность, – отрывисто сказал царь, – Записку свою оставь, почитаю. Свободен!

Отдав честь, полковник вышел. Император, доставая из портсигара пахитоску осведомился:

– Как думаешь, Алексей Андреич, найдет ли клад прапорщик?

– Этот – найдет, – коротко и веско ответил Аракчеев, поднося Александру зажженную спичку.

Тот затянулся, выпустил дым через ноздри:

– Ежели найдет… Сразу чин поручика и пять сотен душ пожалую!

Выйдя от государя, Виктор Сергеевич снова сел в экипаж и поехал в Адмиралтейство, где находилась Особая Канцелярия Военного Министра. В своем кабинете он, чтобы успокоить нервы, достал из шкапа початую бутылку рябиновой на коньяке и налил себе добрую стопку. Проглотив, помотал головой от удовольствия. Напряжение, владевшее им с утра, ушло. Все-таки, пред светлы очи самого государя не часто приходится являться! Посидев пару минут, позвонил в колокольчик. Вошел дежурный офицер.

– Вишневского ко мне! – коротко приказал полковник, – И насчет самовара распорядитесь! Пошлите к Пяти Углам за бубликами.

Через двадцать минут прапорщик, самовар и бублики были в кабинете.

Петр Иванович был высоченный, чуть не в три аршина, жилистый дядька лет сорока. В прежней жизни он был кузнецом у старого князя Вишневского и, несмотря на молодость, славился своим мастерством на всю Черниговщину. Но случилось коляске княжны Ольги остановиться у кузницы, починить сломанную ось. Влюбилась барышня в красавца кузнеца без памяти, несмотря на зияющую между ними пропасть социального положения! Петр тоже влюбился. Были тайные свидания, охапки сирени, ночные купания в озере под пение соловьев… Носил любимую, лёгкую, как облачко, на руках. До греха дело, впрочем не дошло. Не успело. Князь, узнав о грозящем разразиться скандале (дочка, блестя глазами, вслух возмечтала о свадьбе! Это с крепостным-то мужиком!), прогневался и, в одночасье, сдал кузнеца в солдаты, хоть и жалко было первоклассного мастера ужасно. Но дочку – ещё жальче! А шляхетскую честь – особенно.

Петр Иванович стал гренадером. Через десять лет получил чин сержанта, дважды был награжден медалью «За Храбрость», причем первый раз – при взятии Измаила. В 1799 году за штурм Сен-Готарда был произведен в прапорщики, получил лично от Суворова офицерскую шпагу.

Приехав в отпуск в родное село, узнал, что княжна так и не вышла замуж, ушла в монастырь, и вскоре умерла от чахотки. Сильно кручинился, пил горькую целый месяц. Затем вернулся в полк. Отдался со всем рвением службе, которая стала единственным смыслом его жизни. Семью не завел. Год назад перешел по приказу графа Аракчеева в контрразведку. Такая вот грустная история.

Все это Долинин припомнил сейчас, в кабинете у самовара.

– Садись, Петруша, не стой столбом, а то ты меня подавляешь! – пошутил он, – Да чайку со мной откушай. Бублики вот, бери! Свежие.

Он был старше прапорщика лет на семь.

– Спасибо, Виктор Сергеич, – богатырь сел на стул, повозился, устраивая шпагу, – Свежих бубликов страсть люблю!

Полковник ухмыльнулся про себя. Помнить все сильные и слабые стороны и особенности подчиненных он считал одной из первейших своих обязанностей. Как иначе рассудить, кому какое поручение давать! Свое дело для каждого и каждый для своего дела. Благодаря такому подходу, успехи в его отделе случались значительно чаще неудач.

Налили чай в стаканы с тяжелыми серебряными подстаканниками.

– Вот, Петро, был у меня сегодня разговор с Государем. Насчет французского обоза с ценностями. Ищи, говорит, Долинин! А я: есть у меня человек, носом рыть землю будет, на три аршина вглубь зароется, но сыщет! Вишневский, Петр Иваныч, прапорщик. Ну, Государь и Алексей Андреич твою кандидатуру утвердили. Сам понимаешь, дело ответственное, секретное. Деньжищи огромные. Оправдаешь ли высочайшее доверие?

– Да я… – задохнулся Петр Иванович и гулко ударил себя в грудь здоровенным кулаком, – Я небо и землю переверну! На карачках лично всю губернию исползаю! Каждого волка в лесу допрошу, но найду! Только французский у меня хромает…

– Знаю, Петя, знаю. Поможем. Можно на тебя положиться, а это главное. Ты чай-то, кушай.

Вишневский покорно отхлебнул чаю. Из стакана было пить неудобно и горячо, но из блюдечка не попьешь, стеснительно при начальстве.

– Команду себе сам подберешь, – продолжал Долинин деловито, – Привлечешь местных: Внутреннюю Стражу, помещиков. Поскольку дело секретное и до больших денег касаемо, говорите, что ищете, мол, пропавший-сгинувший французский обоз – и всё! Награду сули, но небольшую, чтоб подозрений не вызвать. Территория обширная, времени много уйдет. Самое главное – свидетелей найти. И следы! Ежели французы с дороги с обозом съезжали, колеи останутся, даже и весною. На это – особое внимание.

Разговор-инструктаж продолжался, пока не опустел самовар и не были съедены все бублики. Затем Долинин отпустил прапорщика и поехал домой, ибо присутственные часы уже закончились.

Вишневский решил, фигурально выражаясь, танцевать от печки, то-есть – от Малоярославца, постепенно отслеживая дорогу на Боровск, Верею и Можайск. Перво-наперво истребовать списки пленных, захваченных в указанный период, побеседовать с военными комендантами. Снова пожалел, что плохо владеет французским. Ну, что ж, завтра он подберет команду – и в путь!

На следующий день представил полковнику помощников: прапорщика Василия Шеина, только-только начавшего службу юношу из старинного боярского рода, чьи щеки ещё не знали бритвы. Тем не менее, парень был способный, с острым, логического склада умом и отличным воображением, что в предстоящем деле было важно, и уже успел отличиться, самостоятельно раскрыв два довольно заковыристых дела. Долинин сам выпросил его у Аракчеева для службы в контрразведке.

– Вам, Василий Кириллыч, предоставляется возможность отличиться. Экспедиция предстоит наиважнейшая, секретная. На Ваши экстраординарные способности к сыску особые надежды возлагаю! – поощрил юного прапорщика Виктор Сергеевич, – А государь наш верных слуг не забудет! Глядишь, чин поручика пожалует!

Шеин немедленно раздулся от гордости и чувства собственной значимости. А что? Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом!

Вторым был фельдфебель Федор Маркин, старая канцелярская крыса, обладающий необыкновенной памятью и способностью виртуозно работать с документацией. Он тоже был хорошо известен полковнику.

– Ты, Федор, въедливый и кропотливый. И память у тебя отличная, все можешь в систему привести. Сделаете дело, найдете ценности – наградные получишь. На домик новый хватит! А ещё… – Долинин пошептал что-то важное фельдфебелю на ухо, – Понял?

Федор даже прослезился от оказанного доверия и лестной оценки начальства.

– Одобряю! – похвалил Долинин Вишневского, поговорив с обоими кандидатами, – Один другого дополняет деловыми качествами. Видишь, пишу резолюцию: «Быть по сему!». Деньги и проездные документы получай, возьми отделение солдатиков для охраны и раскопок, вечер на сборы – и завтра в путь!

На крыльце Вишневский крепко пожал руки сотоварищам по предстоящему приключению:

– Идите, собирайтесь! Завтра до свету тронемся. Личных вещей – минимум. Только то, что в ранец поместится. У тебя, Федор, я знаю, рюматизм, не забудь валяные сапоги. Да и Вы, Василий Кириллыч, тоже бы взяли, валяные сапоги-то. Морозы предстоят, Крещенье скоро!

Румяный, как девица, Шеин поморщился.

– Фи, Петр Иванович! Валенки – это же так… неизящно!

– В походе первое дело удобство, а уж изящество – опосля и потом! – наставительно улыбнулся начальник секретной экспедиции, – Поверьте ветерану!

Ранним утром они стартовали на Москву. Обоз получился внушительный: крытый возок для Вишневского, Шеина и Маркина, двое саней с охраной и денщиками, да ещё двое саней с провизией, водкой и фуражом. Ехать предстояло через места, разоренные войной, мало ли что. Из-за этого багаж Шеина значительно превышал объём солдатского ранца. Маменька, вдовая генеральша, и варенья положила, и кур-гусей-яиц, и буженины, и осетрины, и фуфаек пуховых, и носков вязаных, и подштанников теплых, и погребец с ликерами. Даже перину с подушками! Одному человеку и не поднять. Василий Кириллович заметно стеснялся, когда двое дюжих лакеев грузили все это в сани, но Петр Иванович от замечаний воздержался: мать есть мать! Сын уезжает надолго, зима на дворе. У кого язык повернется супротивничать!

Когда объятия и поцелуи закончились, и возок, наконец, тронулся, красный, вспотевший от смущения Шеин повернулся к своему начальнику:

– Ей-Богу, Петр Иванович, аки лев отбивался! Да маменьке разве внушишь… Её бы воля, так ещё бы трое саней нагрузила! Я предлагаю все на общий стол, один лопать варенье под одеялом не желаю!

– Гран мерси, Василий Кириллыч, в дороге и варенье пригодится! – серьезно поблагодарил его Вишневский, – Знаете, как солдаты говорят: в походе и жук – мясо!

Маркин довольно улыбался: любил человек вкусно поесть!