Читать книгу Гроссмейстер и Жемчужина. Фауст XXI века. Перед Апокалипсисом - Илья Уверский - Страница 9

Я машинально переключал каналы телевизора. Наткнулся на какой-то исторический канал. Это была передача про Парад Победы в 1945 году. Я уткнулся в черно-белое изображение, задумался и неожиданно будто бы перенесся прямо на Красную площадь. Или к Пилату?

* * *

Приближалось 10 часов. Лишь только группа, выйдя на Красную площадь, поднялась на мавзолей, Пилат, оглядываясь сквозь прищуренные веки, разобрался в обстановке. Пространство от кремлевской стены до мавзолея было пусто, но зато впереди себя Пилат площади уже не увидел – ее съела толпа. Она залила бы и пространство вокруг мавзолея, если бы не оцепление.

Итак, Пилат поднялся на трибуну Мавзолея, что-то сжимая в одной скрюченной руке, при этом щурясь. Наверное, ранее упавшую пряжку. Щурился прокуратор не от того, что солнце жгло ему глаза, ведь было пасмурно. Он не хотел почему-то видеть группу осужденных, которые, как он это прекрасно знал, сейчас вслед за ним поднимались на помост.

Лишь только Пилат появился на трибуне над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна. Га-а-а. Толпа аплодировала. Звуковая волна началась негромко, зародившись где-то вдали на Манежной площади, а потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. «Увидели меня», – подумал прокуратор.

Волна не дошла до низшей точки, и неожиданно стала опять вырастать, и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист.

«Это они взошли на трибуну мавзолея…» – подумал Пилат.

Правда, никаких женских стонов тогда не было. Никто не давил женщин, а толпа вперед не подавалась. Это будет еще не скоро, на похоронах Пилата, в 1953 году.

Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее изнутри, и не смолкнет сама. И когда этот момент наступил, прокуратор выбросил вверх правую руку, и последний шум сдуло с толпы.

Потом показали членов Политбюро, стоявших на трибуне. А потом забили куранты. Было 10 часов утра. Толпа замерла.

Тогда маршал Георгий Жуков набрал сколько мог прохладного воздуха в грудь и закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов:

– Мы победили потому, что нас вел к победе наш великий вождь и гениальный полководец, маршал Советского Союза, товарищ Сталин! Да здравствует наша Победа!

Но дальше речи о Дисмасе, Гестасе, Вар-равване и Га-Ноцри не было. Маршал Жуков продолжал, – Слава победоносным воинам, отстоявшим честь, свободу и независимость нашей Родины!

Я задумался, и его слова слились в единый поток, который я перестал различать.

– Слава нашему мудрому вождю и полководцу, маршалу Советского Союза, великому Сталину…

Он сделал небольшую паузу, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца, и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут.

«Все. Имя!».

И, раскатав букву «р» над молчаливым городом, он прокричал:

– Ур-ра!

«Вот было бы интересно, если бы он прокричал «Варравван!», – подумал я.

Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. Играла музыка «Славься» Глинки. Выстрелы пушек, грохот, гул толпы, все, стоявшие на трибуне, отдавали салют.

Только Калинин стоял с опущенными руками, как будто его пытали и вывихнули на допросе руки, при этом он постоянно улыбался бессмысленной сумасшедшей улыбкой.

Вдруг неожиданно пленка перемоталась назад. Опять YouTube, наверное, используют. И снова Георгий Победоносец, прошу прощения, Пилат Понтийский, всадник золотое копье – да что же это такое! Итак, маршал Жуков на белом коне, крепко сжимая поводья, проскакал от Спасской башни навстречу командующему парадом маршалу Рокоссовскому.

Осужденных, стоявших на мавзолее, он видеть уже не мог. Он знал, что скоро маршал Рокоссовский и еще двое, крепко сжимая поводья (руки у них, конечно, связаны не были), вскоре последуют за ним к бывшей Голгофе – Лобному месту, где сейчас радостно бил огромный фонтан. И снова было около 10 часов утра.

«Какая трагичность», – подумал я. Если бы это была следующая глава «Мастера и Маргариты», то было бы, наверное, уже 10 часов вечера, а не утра, и речь бы тогда шла об убийстве директора МосГОСЕТа Соломона Михоэлса. Но сейчас я любовался Парадом Победы.

Маршал Рокоссовский на вороной лошади (конечно же, он не был мулатом), равняясь с Маршалом Жуковым, что-то крикнул, махнул саблей. Вороная лошадь шарахнулась, маршал Рокоссовский ударил ее плетью по шее, выровнял и поскакал за маршалом Жуковым. Так они и поскакали. Впереди маршал Жуков, за ним маршал Рокоссовский, хотя в Риме он был бы легатом, за ним адъютант, полковник Клыков, хотя можно назвать его и секретарем, и генерал-майор Зеленский. Вот он уж точно конвоем быть не мог. Хотя момент, когда маршал Жуков заходил назад в Кремль, в фильме, к сожалению, не показан.

Кавалерийская конница проскакала по Красной площади чуть позже. Последними прошли солдаты с пылающими на солнце трубами за спиною. Было бы очень странно, если бы они были верхом.