Читать книгу Женщины моей мечты - Исаак Штокбант - Страница 14

Изба, где живет Зоя. Отец Зои – сапожник Семен – занимается своим ремеслом. Зоя занята хозяйством. В горницу входят мать Зои – Матрена, Казанова и Зиновьев.

Матрена. Входите, господа хорошие. Семен, к тебе заказчики. Чего рот разинул? Кланяйся в пояс, непутевый. Не видишь, что ли, каких людей послал тебе Господь Бог?

Семен. Премного благодарны, ваши благородия. Если что починить, мы мигом. Устраивайтесь на лавку. Зойка! Подстели-ка благородиям на пол холстину, да помоги снять башмаки… Чего стоишь, дура стоеросовая? Не поняла, что ли?

Зиновьев. Башмаки нам чинить не надо, хозяин. Мы не за этим делом пожаловали.

Семен (испуганно). А за чем же тогда, ваши благородия? Если что не так, выкупную грамоту я вам сейчас представлю. Как есть я сейчас человек свободный, и подати все уплачены. Матрена, доставай из сундука грамоту!

Зиновьев. И грамоты нам твоей не надо. Мы и так верим, что человек ты свободный.

Семен (совсем испуганно). А Василия-булочника я побил без злого умысла. Пображничали маленько, уж и не помню, когда ему зубы выставил. Да я ему за его гнилушки пять алтын заплатил. Так что все честь по чести.

Зиновьев. Дело у нас совсем другое, хозяин. Вот этот господин хочет взять у тебя в услужение дочку твою Зойку.

Матрена (запричитала). Боже милостивый! Пресвятая Богородица! Кровинушка наша, Зо-инь-ка! Неужто пришел черед с тобой проститься! Да что же это? Да как же это?

Семен. Будеть голосить, Матрена! Дело тут во какое серьезное! Его по-серьезному и порешить надо. (Казанове.) Это значит вам, барин, девка моя по душе пришлась?

Казанова. Да, хозяин, пришлась по душе мне твоя дочка, и я готов уплатить, если отдашь мне ее в услужение.

Матрена. Не отдам! Не отдам мою кровинушку! Кто будет за меньшими приглядывать? Восемь ртов и все мал-мала-меныне! Кто будет за живностью присматривать? Зо-инь-ка!

Семен. Умолкни, Матрена! Хоть и правду говоришь, так ведь у барина тоже свой интерес есть. А ты что молчишь, Зойка? Дело-то о тебе идет. Говори свое слово, хоть и не тебе решать!

Зойка. Что мне говорить, батюшка? Воли моей на такие дела нету. Как решите, так тому и быть.

Семен. Оно верно, решать-то мне, да живая душа все же, стало быть, и мое сердце не камень. Кто же вы такой будете, барин? Живете где и звать-величать как?

Казанова. Звание мое – человек. Родом я из Италии. Зовут меня Джакомо Казанова.

Матрена. Отец пресвятой, нехристь, что ли?

Зиновьев. Крещеный он, хозяйка. Его сам Папа Римский крестил.

Матрена. Какой такой Папа?

Семен. Нешто не знаешь? Это вроде нашего батюшки из церкви Святого Пантелеймона. Не басурман, значит.

Зиновьев. Давай ближе к делу, хозяин. Отдаешь свою дочку этому господину? Если нет, то и суда нет, мы пошли.

Семен. Как же так нет, ваши благородия? Дело тут серьезное. Если барин сто рублей положит, так тому и быть.

Зиновьев. Ты что, спятил, мужик? Да за сто рублей я жеребца вместе с каретой куплю.

Семен. Да ведь товар хороший. Не тронутый.

Зиновьев. Вот что, хозяин. Двадцать рублей цена твоему товару. Соглашайся, и покончим дело.

Казанова. Не надо торговаться, Стефан. Я готов уплатить сто рублей. Хозяин, тебе ассигнациями или золотом?

Семен. Золотом, барин. Золотом. Как товар наш золотой есть. Матрена, зови сюда свидетелей Василия-булочника да Андрея-шорника!

Казанова. Зачем нам свидетели, хозяин! Получи деньги все.

Семен. Без свидетелей мы не можем, барин. Если потом что не так, свидетели покажут, что все честь по чести было. Васька-то булочник, хоть и беззубый, а грамоте обучен. Он вам и бумагу отпишет, что сто рублей за девицу уплатили.

Казанова. Да ни к чему мне эта бумага, если дочь твоя ко мне по доброй воле идет.

Семен. Вам, может быть, и ни к чему, а мне без нее никак нельзя. Надоест вам Зойка, побалуетесь вы с ней, да обратно и приведете. Тут бумага и потребуется, чтобы не запросили вы, барин, больше, чем заплатили. Ну и за порчу товара вычтем, вы уж не обижайтесь, барин.

Казанова. Если так, я могу сам написать тебе расписку, хозяин.

Семен. Мужик я неграмотный. Мало ли, что там напишете, барин. А Василий все отпишет, как оно есть. Нам с вами, барин, только руку приложить. Вот что, барин: пока свидетели не пришли, вы зайдите с Зойкой за занавеску, да осмотрите, не порченый ли товар берете?

Казанова. Что ты такое говоришь, хозяин? Могу ли я так обидеть твою дочку?

Семен. Какая же тут обида, если вы берете ее для себя. Я, к примеру, когда товар покупаю, в оба глаза смотрю, чтоб кожа без трещин была и другой какой порчи.

Казанова. Да как же так можно? Речь идет не о товаре, а о живом человеке, о девице.

Зиновьев. Сделайте, что вас просят, Джакомо. Мужик не успокоится, пока не настоит на своем. Да и девице будет приятно, когда вы подтвердите родителям, что она честна.

Казанова. Что же это за законы такие дикие!

Семен. Закона тут никакого нету, барин, а порядок есть.

Зоя. Пойдемте, барин. Сделаем, как велит батюшка. (Уводит Казанову за занавеску.)

Семен. Думаете, ваше благородие, мне девку не жалко? Я ее в люльке качал, первенькую. Лучший кусок ей завсегда… Платьишко своими руками кроил. А уж какая помощница по хозяйству – как не жалеть!

Зиновьев. Так ведь и деньги хорошие, хозяин.

Семен. То-то и оно. Нам еще восьмерых ростить надо. А только душа болит. Душе-то, как Матрене, не прикажешь.

Из-за занавески выходят Зоя и Казанова.

Семен. Ну что, барин, все честь по чести? Иди ко мне, девонька. Приголублю за то, что сберегла себя. На отца-то не серчай. Эх, жисть! (Обнял дочку, плачет.)

Входят Матрена и два мужика.

Семен. Считайте, мужики! Сто рублей за девицу. О том и пиши бумагу, Василий. Матрена! Ложи деньги в сундук да наливай по чарке. Оно и веселее будет.

Матрена заголосила. Заголосила Зоя, прижалась к матери. В избу вошли соседские бабы. Тоже заголосили.

Мать.

Бабы.

Мать.

Бабы.

Плачут.