Читать книгу Застенок - Иван Гольцов - Страница 4

Моя двоюродная бабушка Люда любила приезжать в Россию. Она в течение нескольких недель, в период летнего сезона жила в Санкт-Петербурге в своих апартаментах на Лоцманской улице. Затем переезжала в наш город, на квартиру моего деда, где проводила достаточно большое количество времени. Я запомнил ее худой, ухоженной женщиной невысокого роста с прической под каре, носящую очки с тонкой оправой.

Она любила располагаться на балконе с чашкой кофе и, закурив сигарету, любоваться прекрасным видом центральной площади.

Как сейчас помню: «Мой дорогой друг!» – именно так она обращалась ко мне.

В этом году она привезла мне из Англии в качестве подарка боксерские перчатки: кожаные, красного цвета.

«Будешь, боксером, как твой дед» – Говорила она, улыбаясь.

Мы вместе с ней гуляли в детском парке, где она с большим фотоаппаратом на шее, выделяясь из общей толпы, делала снимки, которые тут же выползали из корпуса и проявлялись.

«Мой дорогой друг! Ты знаешь, как правильно переходить дорогу?» – Спрашивала она. – «Сначала смотришь налево, а потом направо. В Англии это следует делать наоборот».

Она уже давно развелась с Терри. Детей у них не было, поэтому моя тетка была предоставлена сама себе. Она могла позволить себе приезжать в Россию с мая по конец августа, пока не было расписания занятий в ее университете. После развода Терри оставил ей таунхаус в Оксфорде, который она сдавала студентам. Сама же жила в Южной Англии и работала там же.

У нее был скверный характер. И если ее что-то не устраивало, то она всегда говорила об этом открыто. В России же так не принято. Русские долго молчат и терпят, если их что-то не устраивает. Мы жили так, как жили, и ее несдержанность и привитую английскую чопорность было трудно воспринимать всем.

Наверно она отвыкла от нашего менталитета, что сказывалось на нашем родственном общении. Но она мне нравилась, несмотря на это. Я уважал ее за то, что она смогла выбиться из глухой деревни, из нищеты в люди, выучить иностранный язык, получить образование такого высокого уровня и работать преподавателем в зарубежном университете. В некоторой степени я хотел быть похожим на нее.

Она с надеждой пыталась сохранить свой деревенский дом, но все было тщетно. Зимой он не отапливался, мыши грызли пол, стены сырели. Периодически наведывались мародеры, хотя, что они там хотели найти – непонятно: в доме давно уже никто не жил и ничего ценного там не было.

Та же учесть постигла и дом моего прапрадеда. У деда не было больше сил на его восстановление, и дом постепенно разрушался. В него лишь изредка заходили.

Тетя Люда, похоже, как и мой дед, окончательно смирилась с участью отчих домов.

Тем летом я видел ее последний раз.

Осенью 1999 года я пошел в первый класс. Это было достаточно яркое событие в моей жизни. Мои родные говорили мне, что если я буду хорошо учиться, то достигну многого. Образование – это путь к достижению светлого будущего. Помню, что я хотел учиться. Мне нравилось постигать все новое. Тем более до этого у меня был большой, но трагичный опыт в изучении библии, что требовало немало терпения и внимательности. Видимо, это осталось у меня на подсознательном уровне.

В этот знаменательный день, первого сентября, первоклашкам подарили экскурсию на теплоходе. Я сидел на палубе, в одиночестве наблюдая за плеском воды и брызг, отлетающих от борта судна. Ко мне подсел Рустам. Так мы и познакомились. Пожалуй, он был первым человеком из моего класса, с кем я начал общаться. Вскоре к нам присоединился Саша Бажура. И мы начали дружить уже втроем: я, Рустам и Саша.

Позже как я выяснил, Рустам был осетинцем. Он переехал с родственниками из Владикавказа во время этнополитического конфликта девяносто второго года.

Семья Саши Бажуры была вынуждена бежать из Чечни, когда в республике начался геноцид русского населения на фоне растущего ваххабизма и национализма. Они были молдаванами по национальности, но православными по вероисповеданию, что определяло их к нашей нации автоматически наравне с русскими, украинцами, белорусами и армянами.

Мои новые друзья выделялись из общей толпы своей внешностью: черные волосы, смуглая кожа. Это не могло остаться без внимания других ребят, к тому же мои приятели плохо читали по-русски. Из-за этого в классе начались перепалки, затем драки, переросшие в обыкновенную травлю.

Люди не любят, когда человек выделяется из толпы по какому-нибудь признаку. Несхожесть с общей массой они воспринимают как опасность, и вследствие этого, толпа пытается пресечь любые проявления отличительных качеств человека, пусть даже независящих от него. Видимо, это заложено в человеке на подсознательном уровне с самого рождения. Общество с настороженностью относится к тем, кто отличается от основной массы. Многие предпочитают игнорировать таких индивидуумов или подавлять, чтобы пресечь от них вероятную опасность.

Я не мог оставить Рустама и Сашу. Я считал их своими друзьями и понимал, что они были в меньшинстве, были слабее, и им требовалась помощь.

Нам надо было драться, чтобы выжить. Нужно было стоять за себя и противостоять остальным ребятам. Но, а как же тогда общехристианские ценности? Христианство осуждает любое проявление насилия. Я не мог драться, я просто не мог! Перевес был, увы, не на нашей стороне, но мы старались отстаивать себя. И вместе с ребятами мне часто перепадало за общение с ними. Но даже, несмотря на то, что я считал Рустама и Сашу своими друзьями, я не был с ними полностью открытым.

Тогда нас не волновала политика и все, что с ней было связано. Мы были слишком малы для этого, у нас были совсем еще детские увлечения, детские переживания. Но кроме мультфильмов за ужином вместе с родителями я также смотрел новостные программы по телевизору и постепенно вникал в реалии взрослой жизни.

Четвертого сентября 1999 года по новостям показывали, что в каком-то Буйнакске был взорван дом. Помню, взрослые были очень обеспокоены данным происшествием. Погибло много людей. Через четыре дня взрывы произошли в Москве, и началась паника. Люди говорили: «Если уж в Москве дома взрывают, то и у нас тоже будут».

Несколько раз нас будили посреди ночи и выводили на улицу. Тогда было достаточно холодно, соседи организовывали самостоятельное дежурство вокруг домов. Мой отец ходил дежурить по ночам, граждане наглухо забивали отверстия подвальной вентиляции, вешали замки на цокольные этажи.

Беспокойство добавляли новостные репортажи. В них передавалось, что продолжаются разборы завалов взорванных террористами домов. Было тяжело наблюдать за тем, как извлекают людей: мертвых, живых.

С наступлением зимы народ немного успокоился. В начале декабря начали готовиться к наступающему новому году. По старой советской привычке дефицитных полок особо запасливые начинают закупать продукты за месяц, не забывают о подарках для друзей и близких.

Я любил отмечать новый год. Я считал его сказочным праздником, который был особенным, волшебным. Вместе с отцом мы наряжали елку в большой комнате. Она была таких размеров, что ее наконечник в виде ярко-красной звезды почти упирался в потолок. У нас было так много игрушек, гирлянд, мишуры, так что процесс украшения елки затягивался на несколько часов, что не могло не радовать ребенка.

Тридцать первого декабря 1999 года президент Российской Федерации Ельцин по сложившейся традиции поздравлял страну с новым годом.

«Я ухожу». – Неожиданно для всех заявил он в своем обращении. – «Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми умными, сильными, энергичными людьми… В соответствии с конституцией, уходя в отставку, я подписал указ о возложении обязанностей Президента России на председателя Правительства Владимира Владимировича Путина». – Добавил он.

Не знаю почему, но мое чутье, пусть даже и детское, подсказывало мне, что начинается абсолютно новая эра.