Читать книгу Застенок - Иван Гольцов - Страница 9

Прошло четыре года правления В. В. Путина. Эти годы запомнились народу в основном его деятельностью по урегулированию конфликтов на Кавказе. Наши войска боролись с терроризмом, подавляя ваххабитов в Чеченской республике и Дагестане. На экране телевизора ежедневно передавали сводки об уничтожении боевиков в горных селах. Не обходилось без потерь наших бойцов. Сутками крутили фильмы про войну в горах.

В России воинская повинность является обязательной для мужчин, и призвать для прохождения службы могли любого. Наших парней, восемнадцатилетних пацанов, отправляли в горячую точку. Они были пушечным мясом для опытных воинов Аллаха, вооруженных до зубов головорезов. Русских парней убивали, похищали, требовали выкуп у родственников. И если денег не находили – снимали на видео казни, а затем матери наших бойцов, чьи судьбы были обречены, ездили на Кавказ в поисках своих пропащих детей.

Во всем винили Запад, спонсирующий террористов на Северном Кавказе. И такая война омрачала нашу жизнь от осознания того, что убивают молодых ребят не понятно ради чего.

Россия захлебывалась в наркотиках. В подъездах жилых домов и в подворотнях валялись использованные шприцы. Достать можно было все и везде, только вот о том, кто распространял эту гадость – никто не задумывался.

В целом люди продолжали жить бедно, и только те, кто рискнул открыть собственный бизнес, стали жить лучше.

Я не замечал бедности в нашей семье. Родители делали все, чтобы мы не бедствовали. При этом мы жили достаточно экономно. Все было достаточно ограничено.

Раньше мне приходилось иногда злиться на маму за то, что она откусывала половину шоколадной конфеты, оставляя вторую половину в обертке. Я не понимал: почему нельзя съесть конфету целиком и выбросить фантик? Так половина конфеты оставалась лежать на кухне нетронутой долгое время, пока она не пропадала, и кто-нибудь из нашей семьи не выкидывал ее. Про себя я называл маму «Ledi de France» – моя «французская леди». В моем представлении только французские дамы из высшего общества могли себе позволить поступать так, демонстрируя свое благородство и дворянское происхождение.

Когда же я однажды спросил маму с неким возмущением: почему она так делает? Неужели нельзя съесть конфету целиком? На что она отвечала, что доест ее потом. Но когда потом? Через несколько лет, постепенно узнав о сложном детстве мамы из ее рассказов, я осознал, что она поступала так из-за своего комплекса детства – завтра конфет могло не быть и стоит оставить вторую половинку на потом, чтобы ее можно было доесть позже.

Шестого февраля в результате теракта в московском метро погиб сорок один человек. Более двухсот пятидесяти человек получили увечья. Ваххабиты не успокаивались и военное противостояние продолжалось.

Четырнадцатого марта В. В. Путин был переизбран на второй срок. Люди боялись войны, все хотели мира и спокойствия, поэтому выбор народа был очевиден. Путин был нашей надеждой на мир.

После первой рабочей поездки за рубеж мама только и делала, что мечтала о том, чтобы мы семьей поехали на море за границу. Вскоре ее мечта осуществилась, и родители смогли собрать необходимую сумму на путевку в Турцию.

Первый раз в возрасте одиннадцати лет я оказался за границей. Турция необычайно красивая страна, в которую я влюбился с первого взгляда. Побережье Анталии напоминает сказку, из которой не хотелось уезжать.

Обстановка отличалась от привычного крымского отдыха. За границей все было абсолютно по-другому. Для нас являлось диким понятие ежедневной уборки номеров, аквапарка для детей и взрослых, бассейна, мини-бара, шведского стола. Русскому человеку было не понять, как можно брать все, что тебе нравится, ведь мы воспитывались на чувстве порционности и ограниченности.

Вспоминаю те годы с улыбкой на лице. Многие соотечественники, приехав в Турцию впервые, усердно пытались отбить затраченные деньги на путевку и набирали целые горы еды. О, это было ужасно! Столы, заставленные едой, несколько видов салатов перемешанные между собой. Мясо и рыба в одной тарелке. От такой бормотухи становилось жутковато. И алкоголь, много алкоголя. Иностранцы, преимущественно немцы и голландцы наблюдали за русскими с особым интересом. Мы были дикими для них.

Сейчас я могу с убеждением заверить, что русские поступали так не из-за своей жадности и испорченности, а потому что всю свою жизнь прожили в стесненных условиях. В их голове не укладывалось: как можно съесть все, что ты хочешь или как можно пить столько, сколько ты хочешь? Это было не по правилам, не про нас.

В Анталии совсем другое море, менее соленое, менее мутное, чем Черное, без жуткого запаха гниющих водорослей. Пляжи оборудованы лежаками и зонтиками, чего на российском побережье ранее никогда не было. От проведенного времени в Турции я был в восторге.

Когда мы вернулись в Россию, нас ожидало неприятное известие: моего деда по отцу уволили с завода, на котором он проработал более сорока лет. Последние цеха закрывались, заводы выкупали под складские помещения, сотрудников выгоняли на улицу.

Дед ужасно переживал по этому поводу. При нем строили этот завод, при нем его и разваливали. Вся жизнь деда была связана с работой, с тем местом. В советский период он был водителем грузового автомобиля. Ездил по Союзу в командировки, побывал в разных уголках тогда еще единой необъятной страны: Москва, Рига, Ленинград, Кострома, Киев – он знал эти города, как свои пять пальцев. На склоне лет он перешел работать механиком в автомобильный парк и брал меня маленького пару раз к себе в цех, ужасно пахнущий соляркой и мазутом, что мне очень не нравилось.

В гараже, где содержали фуры, которые обслуживал мой дед, на стене висели портрет Ленина и огромная карта Советского Союза. Эта было не чем иным, как ностальгий для рабочих, когда-то строящих коммунизм, воспоминанием о прошлом, ностальгией моего деда и его коллег, мечтавших о счастливом будущем при которой теперь их равнодушно выгоняли на улицу.

«Щенки» – дед называл так новых владельцев завода. Они не могли терпеть эту несправедливость к себе и мысль пойти в администрацию города, чтобы просто поговорить с депутатами, поговорить с представителями власти, попросить у них помощи, защиты, возникла сама по себе.

Человек двадцать стояло у входа в администрацию. Люди в надежде ждали, что кто-то из чиновников, неважно кто, выйдет к ним. Но никого не было. В конце рабочего дня, когда государственные служащие стали выходить из здания, один из депутатов спросил у охраны, по какому поводу здесь собралась толпа. И услышав причину, громко сказал: «Чтобы этого быдла здесь не было».

Через пару минут к зданию подъехала милицейская машина, от граждан в грубой форме потребовали разойтись.

Рабочие не ожидали такого, и «быдлу», которое выбрало этого подлеца в народные депутаты, ничего не оставалось, как разойтись от греха подальше.

Я не мог дождаться, когда перейду в пятый класс. Кажется, все в нашем классе хотели, чтобы это время настало. Нас перевели на новую ступень образования, и мы стали относиться своего рода к старшеклассникам.

Первого сентября, когда мы возвратились домой с линейки, узнали о новом потрясении: в городе Беслан террористы захватили школу. Детей держали в заложниках три дня. На третий день захвата школы, школьники в духоте, без еды и воды обессилили до такой степени, что начали падать в обморок. После полудня произошло два взрыва, начался штурм и перестрелка между террористами и штурмовавшими здание школы сотрудниками правоохранительных органов. В результате теракта погибло триста тридцать три человека, из них сто восемьдесят шесть детей.

Мы боялись посещать школу и не чувствовали себя в безопасности. В школах дежурили милиционеры, но нас это не успокаивало. Я отчетливо помню, как на уроке безопасности жизнедеятельности мы всерьез обсуждали, что в случае чего не сможем открыть окна и выпрыгнуть на улицу со второго этажа, так как массивные створки школьных окон были наглухо заколочены и замазаны большим слоем краски. Однако взрослых это не особо заботило. Единственным изменением после этой трагедии стало появление в вестибюле школы сотрудника охраны и то, только после того, как в школьных дневниках мы старательно под диктовку классного руководителя записали: «Принести деньги на охрану».

К концу 2004 года подаренный мне личный дневник я смог полностью заполнить сочиненными мною стихами.

От поэзии в этот год я перешел к прозе. Начал пробовать писать небольшие рассказы. Все о жизни, о России, о любви к Родине.