Читать книгу Застенок - Иван Гольцов - Страница 8

Жизнь постепенно налаживалась, как мне тогда казалось. Родители продолжали работать все в том же сумасшедшем темпе. Посменно ездили по работе в столицу.

Заметив мои увлечения поэзией, мама привезла мне личный дневник из Москвы, в который я собирал свое литературное творчество. Эта книжонка до сих пор где-то лежит в моих старых вещах.

В то время, насмотревшись на успешность работы предпринимателей, в торговлю начали стремиться все. В стране постепенно создавался новый уклад бизнеса. Начинали создавать культуру предпринимательства. Альтернативе рынкам стали приходить частные магазины на первых этажах зданий и торговые центры. Постепенно их строили, появлялись новые торговые площади.

Начиналось время жесткой конкуренции. Торговали практически все и всем независимо от сферы основной детальности: педагоги институтов, учителя, врачи, воспитатели детских садов, казалось, что все те, кто работал в бюджетной сфере, вышли на рынок.

По выходным на центральных развалах базара мне доводилось видеть своих учителей по музыке, физкультуре, преподавателя русского языка и литературы старших классов, которая в последующем вела у меня занятия.

Я всегда здоровался при встрече с ними и они, немного стесняясь, отвечали мне тем же. Я не понимал, почему при виде меня они опускают глаза и вроде бы чувствуют себя неудобно. Я же не делал ничего плохого, а только из-за уважения к ним каждый раз здоровался.

Позже, когда моя классная руководительница, муж которой работал в администрации города, запрашивала у школьников информацию о родителях, и я ответил, что они индивидуальные предприниматели, она, оторвав свой взгляд от заполнения журнала и, посмотрев на меня с отвращением сказала: «Торгаши значит». В классе раздался смех.

В тот момент я не знал, что ей ответить. Я не находил в этом ничего плохого, так как это была тяжелая и даже очень тяжелая работа. И я знал об этом не понаслышке. Да, торгаши. Да, на рынке. И что с того? Мои родители – это мои родители. Это была их работа, которая приносила заработок нашей семье.

Моя классная руководительница начальных классов на родительских собраниях запоминала родителей школьников, работающих на рынках, и специально ходила на рынок, выискивала их, чтобы бесплатно приобрести себе чего-нибудь.

Как позже выяснилось, ее уволили за вымогательства, но скандал раздувать не стали – все же, как-никак муж работает в администрации. Она написала заявление по собственному желанию и стала работать гувернанткой в обеспеченной семье. Видимо, к кому-то из родителей она была слишком требовательна, что люди не выдержали и донесли на нее директору школы. Вот так бывает: кто-то нагло вымогает, а кто-то работает.

Людям со статусом педагога приходилось торговать, зарабатывать деньги, как моим папе и маме.

У родителей была очень тяжелая работа. По нескольку раз на неделе они ездили в Москву. В начале девяностых мотались в поездах. Позже пересели на автобусы, шедшие прямиком на оптовые рынки Москвы.

На выходных была самая торговля. К шести утра люди приходили на рынок. В контейнерах забирали палатки, баулы с текстилем, коробки с обувью. У кого не было денег на аренду таких контейнеров, привозили все из дома на машине, либо на тележках. Далее собирали палатки, ставили столы, развешивали товар и торговали. С семи утра рынок начинал гудеть.

Педагогам было тяжело физически и морально: их видели стоящими за прилавками на рынке школьники, родители школьников, коллеги. По выходным в двадцати пяти градусный мороз они ютились в перетянутых тэном и пленкой палатках, а летом в период каникул продолжали работать даже в самые знойные дни, когда через линзы очков от пылающего солнца начинал дымиться разворот газеты и взрывались зажигалки. В школе я отчетливо ощущал, что учителя негласно разделялись на два лагеря. К одним относились те, кто не бедствовал и потребности в дополнительном заработке не ощущал. Еще в эту группу входили те, кто не представлял себя в торговле или же тщетно пытался сохранить доброе имя педагога.

Вторая категория была мне родна в том смысле, что я всех их знал и волей случая имел возможность общаться с ними чаще, так как проводил выходные на рынке. Учителей, мне родных, обсуждали и осуждали. Но что если зарплата учителя не позволяет прокормить себя и свою семью? Все хотят жить в достатке.

Мои родители понимали, что товар в Москве закупают все и на рынке появляется все больше продавцов. Работать становилось тяжелее. Чтобы зарабатывать нормальные деньги им пришлось уехать в командировку за границу.

Я перешел в четвертый класс. Теперь я был абсолютно один. Со мной больше не было друзей, ни Саши, ни Рустама. Они уехали в другие места, а я продолжал жить здесь. Я осознавал, что мне нужно налаживать отношения с одноклассниками. Если этого не произойдет, то я стану изгоем в классе, я стану изгоем в своем обществе.

Не применяя силы мне нужно было зарабатывать авторитет и вливаться в коллектив. Тогда я задумался над тем, как правильно сделать так, чтобы достичь этой цели.

Тем временем свои стихи начал иногда зачитывать на уроках.

Стал проявлять интерес к Ане. Помню, она мне очень нравилась. Это были первые чистые чувства, которые вызвали у меня такую симпатию к девочке.

Я поделился с мамой своими переживаниями, на что она предложила мне подарить на ее день рождение какой-нибудь подарок.

Она привезла ей из Москвы дневник с замочком, предназначенный для записывания секретов, чтобы их никто не смог прочитать без разрешения.

Я подарил Ане дневник, чему она была рада. Через неделю на мой день рождение, Аня сделала мне ответный порядок – галстук-бабочку.

Это были первые мои симпатии. Я стал общаться с ней больше, чем с остальными одноклассниками и это продолжалось до того момента, пока ко мне не начал цепляться Кирилл.

Думаю, мои одноклассники считали меня слабым, так как я не хотел с ними драться и быть похожим на них. Я был всегда в себе и не любил находиться в компании, мне было комфортно находиться одному.

Поэтому он решил, что ему дозволено при всех издеваться надо мной и всячески стебаться. И вот однажды на перемене в какой-то момент он толкнул меня, чтобы все это увидели.

Терпеть больше было нельзя, и это был первый раз, когда я дал сдачи. Я ударил его, и мы сцепились в драке.

Не ожидая такого от меня, одноклассники бросились к нам. Они даже не пытались нас разнять, они не хотели этого делать. В какой-то момент я осознал, что они держат меня за руки, а Кирилла – нет. Они держали одного меня нарочно, чтобы ему было удобнее бить.

Это был принцип волчьей стаи, где выживал сильнейший. Только классный руководитель смогла угомонить их. В течение недели я не мог дотронуться до тела, ощущая ноющую боль, отразившуюся в синяках.

Но постепенно все приходило в норму, я начал вливаться в коллектив, при этом держал нейтралитет. Никого из них я не считал друзьями и понимал, что никогда не буду их таковыми считать.

Отношения с Аней не имели своего развития. Я не был настойчив, и она особо не была мной заинтересована. Ей нравились парни старше и наглее. Оно и понятно. Парадокс в том, что девушки любят плохих парней. Я же к такой категории не относился и сам себя не относил к такому типу.

Наши симпатии разошлись, но при этом мы продолжили хорошо общаться.