Читать книгу Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник) - Иван Ильин - Страница 75

Вопрос о признании советской власти – не новый вопрос: он встал перед сознанием каждого русского гражданина с самого момента октябрьского переворота в 1917 году. С тех пор прошло десять лет. За эти десять лет природа советской власти, сущность ее целей и ее образа действий проявились с полною и окончательною наглядностью. И теперь, когда и в Западной Европе начинают верно разуметь и оценивать это явление, – русскому человеку трудно и стыдно ссылаться на свою «неосведомленность» и «непонимание». Мы можем отправляться от того, что все русские (за исключением детей) знают и понимают природу советской власти (обязаны знать! не смеют не понимать!); и все же мы считаем необходимым практически допустить возможность того, что есть люди не все знающие или не все додумавшие до конца (особенно среди наивных «возвращенцев»). Для бесед с ними, а также для борьбы со всевозможными соблазнителями – большевиками, «сменовеховцами», «засыпателями рва», членами «республиканско-демократического объединения» и другими недругами национальной России, – считаем полезным высказать следующие разъяснения, обобщения и советы.

1. Понятие «признания» может употребляться в нескольких различных значениях (не менее чем в четырех) и все соблазнители пользуются этим обстоятельством для своего дела. Так, слова «я признаю» могут означать следующее:

I. Я считаю, что ты в действительности существуешь, как факт: действуешь, посягаешь, называешь себя «всесоюзным правительством», собираешь налоги, мучениями и страхом навязываешь свою волю русскому народу и стараешься использовать все его силы для осуществления мировой революции; или –

II. Я считаю тебя субъектом права, который за совесть чтит законы; который добросовестно желает соблюдать свои обязательства, уважает чужие права и не считает, что «все дозволено»; с которым поэтому имеет смысл заключать договоры и распределять права и обязанности; или же –

III. Я считаю тебя законною властью моей родины; властью, которая добросовестно служит национально-патриотической цели и для которой благо России есть действительно высшая цель; именно поэтому я могу, я хочу, я обязан поклясться тебе в верности перед лицом Божиим и перед лицом моей совести (присяга!); я обязуюсь в случае надобности умереть за тебя и за торжество твоего дела (воинская повинность!).

В первом смысле – «ты еси факт» – весь мир вот уже десять лет «признает» советскую власть: одни наблюдают этот факт; другие борются с ним; третьи поддерживают его; четвертые – наши братья в России – вынуждены даже исполнять предписания этой власти и от времени до времени (анкеты!) свидетельствовать ей о своем повиновении и, может быть, даже – о «сочувствии».

Во втором смысле – «ты еси субъект права» – советская власть «признана» целым рядом государств, которые с тех пор постоянно имеют возможность на суровом опыте проверять, действительно ли она чтит за совесть законы международного и торгового общения, отвергает ли она вседозволенность, уважает ли верховные права признавших ее правительств и т. д. На самом деле советская власть с самого начала всею своею теориею и практикою отрицала право и правосознание; вся ее работа направлена на то, чтобы побудить к этому и другие народы; причем она всегда открыто высказывала это. Сев<еро>-Амер<иканские> Соединенные Штаты поняли это давно; Англия постигла это на опыте недавно.

В третьем смысле – «ты еси законная патриотически-национальная власть моей родины» – советская власть не может быть «признана» ни одним русским человеком, и притом потому, что она сама открыто отрицает и свою законность, и свою патриотичность, и свою национальную природу. Поэтому тот, кто говорит о таком своем признании, – тот лжет и притом лжет заведомо; и всех таких «признавателей» советская власть всегда презирала и издевалась над ними, называя их в глаза лжецами.

2. Советская власть добивается от русских людей совсем иного «признания» (четвертое значение): стать ее «гражданином» значит отречься от родины и национальности (интернационализм), отречься от Бога (атеизм), отречься от духа, от совести и чести (материализм), отречься от принципа собственности (коммунизм) и посягнуть на эти начала во всем мире посредством пропаганды, подкупа, лжи и террора (революционность).

Именно поэтому обязательство «всеми силами содействовать распространению мировой революции» было включено в устав всех советских профессиональных союзов; а в красноармейской присяге говорится об обязательстве не щадить «самой жизни» за дело «социализма», «братства народов» и «освобождения всех трудящихся».

Посему «признающий» советскую власть – или лжет себе, Богу, людям и коммунистам; или отрекается от Бога и родины и посягает на всю мировую духовную культуру.

3. Во всех возможных спорах советуем прежде всего устанавливать, понимают ли присутствующие, что значит «признать» советскую власть.

Если они не понимают, то надо разъяснить, что признающий – или ставит себя в глупое положение заведомого и презираемого лжеца, или добросовестно обязуется служить делу безбожия и мировой гибели.

Если же присутствующие понимают смысл своего поступка и уже примирились с ним, то советуем спора не продолжать: это – люди, уже соскользнувшие в пропасть, и если они могут поумнеть, то только от личного опыта страданий и унижений. Их не следует отговаривать от возвращения в Россию; напротив, пусть они не засоряют собою рядов патриотической эмиграции, пусть скорее идут навстречу своей судьбе.

4. Русским людям, еще не поддавшимся соблазну, необходимо разъяснять и сообщать еще следующее:

a) Нелепо думать, что «сильный всегда прав». Насильник, обидевший ребенка, заслуживает строгой кары, а не сочувствия; римские власти, убивавшие христианских мучеников, творили злое и бесцельное дело; татары, терзавшие Русь 350 лет (1237 г. битва на Калке – 1591 г. обложение Москвы Казы-Гиреем), заслуживали меча, а не «признания»; люди, похищающие девушек и продающие их в дома разврата, заслуживают виселицы. Только низкие натуры «сочувствуют» всегда «победившему». Право никогда не родится из голой силы, но всегда из правовой совести (правосознание), поддержанной силою. Благородный побеждает уже одним тем, что он прав перед лицом Божиим: сила же придет к нему, когда он создаст волевую организацию.

b) Нелепо думать, что «долгий срок делает любую власть государственною». В жизни великого народа десять лет есть не «долгий», а весьма короткий срок; это всего одна четверть срока, необходимого для смены одного поколения. Срок сам по себе не создает ни права, ни государства: давнишний разбойник – есть лишь закоренелый разбойник, а не честный гражданин; давнишний тиран – есть лишь ловкий тиран, а не законный правитель. Власть становится государственною – через свою преданность родине, через отказ от партийного интереса, через насаждение правопорядка, через свою законную форму, через признание ее за совесть со стороны правосознания граждан.

c) Нелепо думать, что «большой размах и большая территория делают власть национальною». Злодейство, принявшее мировой размах, – не создает ни родины, ни государственности; неприятель, оккупировавший на войне большую территорию, не есть тем самым национальная власть. Национальная природа власти определяется не размахом и не территорией, а тою целью, на которую направлены ее усилия. Власть, высасывающая русского крестьянина, русского рабочего и русскую интеллигенцию ради добывания средств на мировую революцию – никогда национальною не будет.

d) Кощунственно думать, что «все совершающееся на свете совершается по воле Божией». Это значило бы утверждать, что все человеческие злодейства совершаются по воле Божией – все предательства, замучивание героев, всякое кощунство, развращение детей, ложь, разврат и насилие. Если сатана захватил власть, то это совершается не волею Божиею, а попущением Его, и это попущение возлагает на нас прямую задачу борьбы с сатанинской властью.

e) Нелепо говорить, что «отрицающий советскую Россию отрицает и самую Россию». Мы отвергаем не Россию, а коммунистические советы в России. Россия дорога нам и в беде, и в стыде, и в страданиях, и в соблазнах; но именно поэтому мы хотим освободить ее от беды, от стыда, от соблазна и страданий. Отец отвергает не «больную дочь», а болезнь дочери; и потому лечит ее. Сын пытается устранить не «огорченную мать», а горе матери; и потому заботится о ней и утешает ее. Именно борясь с советскою властью, – самою борьбою нашею – мы бережем Россию.

5. Всем наивным возвращенцам и колеблющимся от слабости – следует указывать и разъяснять следующее:

a) всякий эмигрант, открыто возвращающийся в Россию из эмиграции, должен быть твердо уверен, что он значится в скорбных листах большевицкой полиции;

b) по прибытии в советскую Россию он окажется, таким образом, в положении человека, который, отдавшись во власть коммунистам, сам на себя подал им донос о своей политической неблагонадежности; он не должен сомневаться в том, что такой донос будет непременно и вовсю использован большевиками;

c) поэтому он не сможет ни служить русскому делу, ни бороться за него; как патриот он будет там бессилен, бесплоден и не нужен; коммунисты – или замучают его, заставляя его в доказательство его верности служить им в доносчиках, или же замучают его за то, что он не захочет нести такую службу; в обоих случаях скорый расстрел будет для него лучшим исходом;

d) и при всем том возвращающийся самым возвращением своим выдает коммунистам публичное удостоверение в том, что они «исправились» – ибо к ним можно вернуться, – себе же он обеспечивает навсегда волчий паспорт в ГПУ.

В итоге: себе – унижение и гибель; людям – ложь; коммунистам – прямая помощь.

6. Во всех этих спорах мы должны всегда иметь под рукою конкретные данные и статистические материалы для наглядного обличения советской власти: по вопросам Церкви, хозяйства, народного образования, суда, о беспризорных детях, о терроре и о коммунистической пропаганде. Редакция «Русского Колокола» будет систематически сообщать эти данные во втором отделе журнала.

7. Мы должны также помнить, что тяга к «признанию» советской власти проистекает нередко не из логических ошибок мысли, а из смутных душевных настроений, которые отчасти являются естественными и понятными (например, тоска по родному быту, по родным, наивная доверчивость, отсутствие непосредственного опыта в советской России). Всему этому следует противопоставлять здоровые духовные мотивы – углубленный патриотизм, религиозное осмысление событий, повышенную нравственную зоркость, чувство личной чести и ответственности, чувство национального достоинства и показания правовой совести.

Труднее бороться со слабостью воли, общей усталостью и проистекающими отсюда унынием и безразличием. Здесь необходимо укрепление характера, религиозное сосредоточение и создание общей доброй и деловитой атмосферы. Решающее значение могли бы здесь иметь кружки для духовного общения и самообразования и подготовительные работы по созданию будущего русского патриотического ордена.

Только наличность у «возвращенцев» полной беспринципности, моральной тупости, циничного карьеризма и прямой тяги к большевицкой вседозволенности может заставить нас сложить оружие и прекратить нашу белую работу по отношению к таким людям. Таких людей следует уговаривать как можно скорее и ценою любых подписок возвращаться в Россию.

И. А. Ильин