Читать книгу Золотой треугольник - Kalakazo - Страница 10

Едва начнет развидняться,

и через дорогу

в Летнем

прочерчиваются

осклизлые силуэты

предолгих саркофагов,

до первой травки

покоящих в своих утробах

барочно-пухлявых

и маньерично-рукастых

Адонисов и Венерок.

Своей правильной и

симметричной хладью

выползают из обрывков

сизого туману

столь похожие на дворцовые

фасады казарм.

А матрёшечная плясавица

Спаса на Крови

вдруг становится

всего лишь картинным задником

для шляпки

в «страусовых» перьях

и дамского стану

(впрочем, совсем уже и без талии),

с усилием втиснутого

в тугие черные шелка.

Обязательно с мопсом,

а то и двумя,

и тремя сразу,

вертлявыми и визгливо тявкающими,

волокущими поводыршу

в совершенно разныя стороны.

Ценю в моей Незнакомке

непринужденное уменье

заполонить пейзаж

одной только собою,

такт,

с каким повязаны

на любимицах

банты

и как грациозно

на них же

смотрятся штанцы

матово-зеленого,

а то и темно-малинового

бархату.

Ведаю за ней

и особенный дар

раскрыть китайский зонтик

рукоятью

слоновой кости

(даже когда нет ни дождя,

ни солнышка)

только лишь для протяжки паузы,

после которой

и слышу

в сто первый раз

менторски озвученное подтверждение:

«Да – это Я

сделала из него писателя!»

Знаю, что отозвавшись

на любезное приглашение,

на пороге её квартиры

в нос мне ударит

настоенный запах

кошачьей мочи

и придётся усесться на диван —

клеить к своему выходному

и единственному костюму

шерстяныя клочья,

а её мопсихи,

расталкиваясь,

будут наперегонки

вползать мне на колени

в ожидании,

что я буду их поглаживать

и чесать им за ушами.

А она сама,

сняв только шляпу и

пригубив красного сухого,

пересыпать

(не совсем, впрочем, к месту и теме)

поэзами Мирры Лохвицкой

свои роковые речения…