Читать книгу Долина семи рек. Книга I - Кале Мырзахан - Страница 15

Старейшины родов, бии, уважаемые аксакалы, муллы и знатные богатые сородичи, посмотрев состязания и игры, вручив призы, после обеда сидели отдельно в Главной юрте жениха. На почетном месте восседал дед невесты, мулла Асубай, с длинной седой бородой. Отец невесты, Андасбек сидел справа от него, далее с двух сторон сели аксакалы, волостные управители, старейшины родов, баи, бии. Здесь же за столом сидел жених, Бектай бай, оставивший невесту веселиться с женщинами и молодежью. У него нет времени праздно сидеть рядом с новоиспеченной женой, даже такой молодой и красивой, как Орынбала. За столом, после обычных общих разговоров о скоте, хозяйстве, погоде, кочевках, беседа перешла на злободневные и насущные темы. Валихан бай, разделываясь с куском конины, обратился к сидевшему напротив него Нияз баю из Лепсы:

– Ниязеке, вы с Бектаем ближе всех к русскому начальству и крестьянам, теснее, чаще с ними общаетесь. Можно сказать – близкие соседи. Много новостей думается у вас?

– Да, Ниязеке, расскажите, как с такими соседями живется? – поддержал Валихана Аманжол.

Лепсинский бай Нияз, грузный, толстокожий, с большим курдючным животом, оплывшим лицом, нахмуренными бровями откашлялся и скрипучим голосом ответил:

– Э-э, да-а-а, еще десятки тысяч крестьян поселились в нашем крае за последние лет пять. Мы с ними бок о бок живем, будто одним аулом. Но это не те крестьяне, которые десятки лет назад прибыли сюда и по 20—50 десятин земли получили и разбогатели. С теми, первыми прибывшими, мы поначалу дружили, общались как могли, а теперь они богачи. Это тебе не те трусливые прибывшие, желающие установить дружбу, это уже высокомерные, презирающие тебя баи, сверху вниз смотрят на нас.

Прошелся недовольный гул по юрте. Нияз продолжил:

– А крестьяне все прибывают и прибывают, и нет им земли. Новые переселенцы как наши жатаки, нищие, безземельные, без скота, может, разве что одну корову имеют. Но ни казаки не делятся с ними, ни богачи крестьяне. Старожилы себе большие куски отхапали, делиться не хотят. И снова у нас отбирают, новым переселенцам дают. С десяток наших аулов согнали с мест, мы ничего не можем с этим поделать. Бедняки крестьяне с десяток селений создали на месте наших аулов. И то, говорят, этой земли мало. Про них Мырзеке больше меня может рассказать. Он с ними дружбу водит, – покосился он на Мырза бая.

– С начальством как? – спросил Андас, из каракыпшаков.

– Начальство в Лепсы – казаки. А казаки тебе не крестьяне! Казачьи атаманы – это те же джунгары: дай им волю, давно бы нас всех перестреляли и стерли с лица земли.

Помолчав, Нияз бай продолжил:

– С генерал-губернатором ладить становиться тяжело. Только о своих печется. С каждым годом все тяжелее и тяжелее его указы и приказы. Наши нужды, просьбы – пустой звук, свое гнет, требует, – тяжело вздохнул, – Совсем мы их разбаловали, все перед ними кланялись, все желания исполняли. Ни протеста от нас не видали они, ни слова «нет» не слышали.

Бесцеремонный Райкул обязательно уколол:

– Ты первый больше всех кланялся и плясал перед генерал-губернатором. Ты хоть и хитрый Нияз, но трусливый.

Остальные промолчали: было правдой, Нияз больше всех кланялся генерал-губернатору при встрече с ним и больше всех его ругал среди своих.

За Нияз бая заступился Мырза бий:

– Лепсы страдают от царских шаек больше всех.

Здесь царская империя создала военное укрепление Лепсинск, где расположился вооруженный казачий полк. Военное укрепление и казачий полк одним своим присутствием держал народ в страхе. Более 4 миллиона десятин земли отобрали у лепсинских родов в пользу русских и украинских переселенцев. На их глазах стали процветать прибывшие крестьяне, которых жалаиры и найманы встретили миролюбиво и дружелюбно. Первые переселенцы получили благодатную землю, деньги, саженцы и другую помощь от переселенческого комитета, начали быстро богатеть и стали не хуже настоящих русских помещиков Российской империи. За последние 6—7 лет на лепсинских землях выросли 17 новых бедных крестьянских селений. Этим новоселам не повезло, они годами ждали землю, и они как казахи вынужденно работали на казаков или богатых крестьян-старожил. Жили все бок о бок, крестьянские селения и местные аулы. Местные занимались привычным скотоводством, а крестьяне занялись привычным земледелием. Местные роды, лишившись земли для выпаса скота, не знали, как быть. Самые лучшие и богатые пастбища ушли к крестьянам, и степняки вынужденно вытеснялись в пустыни Тау кум. Тихий ропот и недовольство в аулах было, но настолько тихое, что никто не слушал, ни свои волостные управители, ни царские. Отчаянные единичные джигиты-мятежники, наводившие муть в степи, разными методами царской властью убирались: кого ссылали в Сибирь, кого в тюрьму, кого убивали в перестрелке с казачьими отрядами.