Читать книгу Дом проблем - Канта Хамзатович Ибрагимов, Канта Ибрагимов - Страница 10

* * *

Истоки чеченской трагедии девяностых годов ХХ века в некой степени зиждятся на депортации народа в сороковых годах…

В чеченском обществе, впрочем, как, наверное, и во всяком ином, презирают доносчиков. Мастаев Нажа был не первым, кто по жизни попрекнул Кутуза Якубова за деяния и происхождение отца. Сам Кутуз в это не верил, а тех, кто это говорил, – ненавидел, по возможности мстил.

Кутузу Якубову было около пяти лет, когда выселяли. Как и все чеченцы, он в самом детстве получил страшный психологический удар, который был удесятерён тем, что в скотском вагоне на шестнадцатом дне пути его беременная мать скончалась, ещё сутки он свою мать обнимал. А потом с осмотром пришли солдаты, действовали прикладами, как мешок, выкинули в холодной, голой степи труп и тронулись дальше.

В первые годы ссылки в бараках пригорода Джезказгана было очень трудно: голод и нужда. Потом отца Кутуза устроили на хорошую работу, стало полегче. Однако это длилось недолго: отец попал в больницу, говорили, производственная травма. И много позже Кутуз узнал, что была ссора и поножовщина с родственниками.

Мальчика отдали в детский дом. Года через полтора за ним приехали родственники по материнской линии, чтобы забрать к себе, тогда он узнал, что и матери у него более нет.

Новая семья, новое место жительства – это север Киргизии, Кара-Болта. И здесь климат иной, живут получше, вроде для жизни все уже есть. Однако Кутуз в свои годы многое повидал, словно завтра всякое может случиться, он всё, особенно еду ворует, прячет про запас и даже если она портится, он её не выкидывает, всё гниёт. Это как-то терпимо и с этим ещё можно бороться, пытаться исправить, а вот характер Кутуза уже вряд ли переделать: наряду со стяжательством, он очень подозрителен, недоверчив, озлоблен. Словом, не смогли с ним ужиться родственники – опять отдали в приют. Видимо, в приюте были толковые педагоги, они поняли, как использовать такие качества, а заодно и обуздать нрав: назначили помощником кладовщика, вот где лишняя спичка не пропадёт, никому ничего задарма не перепадёт и все в сохранности, будто его собственное.

Прямо из приюта он попал в армию. Чеченцы-земляки над ним смеялись и даже позорили, как можно горцу коптёжником стать. Кутуза это мало беспокоило: его честь – не быть голодным, не знать даже в армии нужду.

За три года службы многое изменилось: чеченцы получили возможность вернуться на родину. В конце пятидесятых Кутуз вышел из поезда на станции Грозный. Он уже знал, что из родственников мало кто остался, а те, кто есть, далеко в горах, и там не сладко. Поэтому он, особо не отвлекаясь, прямо на вокзале спросил, где железнодорожный склад, и попросился на работу грузчиком, что всегда востребовано. Тут же в вагоне ему определили место для ночлега.

Грузчик на вокзале – работа тяжёлая, грязная, для здоровья вредная. Люди не задерживаются. А Кутуз ещё молодой, крепкий, упорный. Он работы не гнушается, и малый оклад его не расстраивает: он умеет понемногу подворовывать, или, как он мыслит, «схоронить про запас». На всё это строгое руководство склада с некоторых пор смотрит сквозь пальцы, ибо Кутуз незаменимый работник, он не как остальные грузчики – норму выполнят и пить. Нет, Кутуз не пьёт, что, может быть, приветствуется, да порою настораживает, но это не главное. В отличие от остальных, Кутуз, если получает товар, словно это его собственность, всё до копейки и грамма проверит. Недостача – предъявит претензии и скандал, ну, а если товар отпускают со склада, тоже словно, из собственного кармана отдаёт: ну, не может он без обсчёта и экономии. Как такого работника не ценить. Вот и стал Кутуз через полгода кладовщиком, хотя и жил в том же вагоне.

Другие, такие же кладовщики, не говоря уж о грузчиках, едва концы с концами сводили, а Кутуз через год-полтора уже сумел скопить небольшой капитал и не только в ценных бумагах, но и кой-какое золотишко. По детдомовской привычке всё это он хранит в матрасе, иногда, по выходным, как великий праздник, пересчитывает своё добро, и каков же был удар, когда однажды он ничего не обнаружил – своровали. Кто – неизвестно, и в милицию не заявить.

Кто другой, может быть, сдался, отступил, а Кутуз с новым рвением продолжал копить и при этом понял – богатство то, что не своруют, – это земля, недвижимость. Так он купил небольшой домик, по виду сарай, недалеко от вокзала, вскоре женился. Вроде бы жизнь налаживалась, да новый удар судьбы – освободилось место завсклада хранения угля, место доходное. Якубов давно туда метил, ему обещали, и он кого надо ублажил, уже бумаги оформил. И тут из Ростова, где главк Северо-Кавказской железной дороги, пришёл отказ: у Якубова нет образования.

Это тоже был урод. Образования у Кутуза, действительно, нет, и вряд ли он его получит. Но ему для роста и бóльшего накопления нужен диплом – это требование советского строя. И если бы не сверхусилия, он так бы и остался на уровне заурядного кладовщика, корпея от копейки к копейке. Нет! Он боялся обнищать, он боялся вновь испытать голод и лишения, он должен застраховаться от любых невзгод и считал, что только богатство и достаток обеспечивают достойную жизнь, главное – не лениться. И нелегко после трудового дня ночью вместе с женой и маленькими детьми прийти в свой склад, где хранятся тысячи мешков сахара. И не подряд, а так, чтобы не заметили, выборочно из штабелей вытащить около сотни, а может, и более мешков, аккуратно их распороть, отсыпать ведро сахара, а рядом ёмкости с водой, которую оставшийся в мешках сахар до утра будет впитывать, разбухать, набирать за счет влажности почти прежний вес. Утром мешки вновь зашиваются, укладываются на место, днем по разнарядке государства товар отпускается – десять-пятнадцать мешков сахара – излишки, то есть навар.

По меркам того, советского времени это внушительные деньги, и даже не каждый министр такие имеет. Но с другой стороны – риск, каждый день проверки, хабар24, и не дай Бог, вдруг неподкупный ревизор – хана. А сколько сил на это уходит – поясницу ломит. В общем, требуется образование. Якубов понимает лишь то, что ему нужен диплом, хотя бы профтехучилища, лучше – техникум, совсем мечта – вуз, но это явно не по его знаниям, но с его деньгами и желанием.

И если в обществе есть такие кладовщики, такие же контролеры, то почему не быть таким же педагогам? Оказался он вдруг студентом выпускного курса училища. И вроде никакого подвоха: всегда нужны стране каменщики и штукатуры, к тому же, Якубов не молод, и когда пришло время диплом защищать, походил он средь молоденьких студентов, учебники полистал, что-то записывал, мало что усвоил, зато понял – это не мешки тягать, не зря люди учатся, а диплом нужен самый надёжный – это лучшее на данный момент вложение капитала.

В Грозном всего два вуза, однако у Якубова очень практичный ум, и если он смог самостоятельно понять физико-химические свойства сахара, то почему бы ему не поэкспериментировать и в иной сфере, сфере которой он отдал, не один год жизни. Нет, это не склад, и тем более не сахар, а государственная железная дорога, где он не кладовщик, а по бумагам вновь рабочий погрузочно-разгрузочных работ и направляется в Ростов, в институт железнодорожного транспорта, по льготе.

Он не поступил, а его практически зачислили на заочное отделение самого «лёгкого» факультета – «сервисного обслуживания», где минимум математики и нет сопромата, физики с начертательной геометрией, и тем более общей химии. Но все равно, тяжело было учиться первый год. Ведь не все преподаватели «покупаются». А он в своём деле талант. Вот, допустим, пришёл вагон «зелёного горошка» из Венгрии, и Якубов, ещё не распечатав дверь, определяет процент транспортного боя, потери при разгрузке-погрузке, хранении, и оформляет акты по списанию, словом, свою часть. А вот таблицу умножения не знает; ну, не может, не может и не хочет он голые цифры считать, только овеществленные предметы, и то не мерой весов, а лучше рублями.

Восемь раз Якубов ездил в Ростов сдавать математику. Так и не принял экзамен зловредный профессор. И уже Кутуз решил, что не видать ему вузовского диплома, хотел сдаться, а оказалось, сдался профессор, в санаторий слёг. Видать, Якубов достал. А молодой доцент Липатов, что по истории КПСС Якубову «отл.» поставил, срочную телеграмму в Грозный послал, другой математик знания Якубова на «удовл.» оценил.

То ли поднаторел, то ли предметы проще стали, но с третьего, а порой даже со второго раза при не безвозмездном кураторстве Липатова Кутуз окончил три курса, и тут как-то в ресторане доцент предложил, а почему бы Якубову не перевестись в другой вуз, где он тоже преподает историю партии, там и предметы попроще, и статус гораздо выше – ВПШ25… Правда, есть одно «но» – а член партии ли Якубов и почему до сих пор нет?

Это не просто идея, это озарение. Завсклада в партию не возьмут, поэтому Кутуз на своё место – «склад сыпучих продуктов» – поставил своего зама, а сам по трудовой вновь стал рабочим станции. Ну как такой пролетарский энтузиазм не заметить и не отметить? Якубов не только кандидат в члены КПСС, медаль «За трудовую доблесть», его портрет на доске Почёта района, по инерции его избирают депутатом райсовета. Казалось, всё по плану. Да как куратор ни старался, и как сам Якубов ни выкладывался, а стажа, не рабочего, а партийного, мало: в ВПШ не взяли. Зато с такими заслугами он смог заполучить «золотой» склад – импортной продукции.

Мало кто знает, но лучшей работы в Чечено-Ингушетии нет, по крайней мере так считает Якубов. Ведь никакой пыли и грязи, никаких мешков нет, всё чинно и чисто, и лишь звонки и посещения, высших чиновников донимают: нельзя ли достать румынскую мебель «Мирона» или японский телевизор «Сони», ну, хотя бы французский костюм «Карден», или финскую обувь «Топман», в крайнем случае духи «Шанель», или сорочка «Босс». Чтобы не обижались, он дарит сигареты «Мальборо» или ящик чешского пива «Козел».

И теперь в Ростове, когда он диплом обмывал, его куратор Липатов говорил:

– Я вам так благодарен, Кутуз Сагаевич! Если бы не вы, я не смог бы так скоро защитить докторскую диссертацию.

– Пора профессором стать, – делает наставления Якубов.

– С вашей помощью всё по плечу! – благодарен историк, и теперь он шлет телеграмму в Грозный, можно ли ему к Якубову приехать, дело важное есть.

В пригороде Грозного роскошная дача. Молодые люди, видно, родом из Казахстана или Средней Азии, готовят плов, жарят шашлык, баню растапливают. А Якубов с Липатовым в беседке, в прохладной тени поспевающего винограда:

– Кутуз Сагаевич, помогите. Такое место в Москве! Такое раз в сто лет бывает! Свой человек в ЦК!

– А это разнарядка именная? – вдыхает аромат местного коньяка «Илли» Якубов.

– Нет, нас было двое претендентов, все по-честному, бросили жребий. Он хороший парень, мой давний друг.

– А ты хочешь?

– Ну, кто не хотел бы?! Не судьба.

– Поедешь ты.

– Это как? Мы ведь друзья… Да и все знают.

– Пусть все знают – я деньги даю только за тебя, а не за твоего друга… Ты ни в чём не виноват. Место пропадёт… Так что прямо из Грозного вылетай в Москву, ты мне там позарез нужен.

Наивно полагать, что Липатов в Москве сразу же сделал бешеную карьеру. Нет, все было нудно, буднично, прозаично. И не один, и не два года, а много лет, пока он рядовой сотрудник, и лишь звучит многозначительно – инструктор. Однако ростовчанин оказался не из робкого десятка; зная историю своей партии, он не растворился в коридорах власти, тем более не спился, и не поддался чувству богоизбранности москвичей. И Якубов его не бросил за давностью лет, все вкладывал и вкладывал. И вот эта подпитка, ко всему остальному, дала столь желаемый результат: Липатов – замзав отдела ЦК КПСС, большая рука для Якубова. И в Грозном вряд ли у кого такая есть.

Так почему же Кутуз Сагаевич поменял место работы? Статус? Амбиции? Признание? Словом, диалектика, когда количество должно перерасти в новое качество, либо ты дурак, лентяй, сдался, остановился и сразу же покатился вниз.

Отчасти так. Хотя какие амбиции у кладовщика, кроме как накопление денег. Вот с этим у Якубова в последнее время большие проблемы, и более того, он интуитивно понимает, что проблемы и у советского государства, ибо до сих пор государство – монополист во всём, и он, как хранитель и распределитель госсобственности и вечного заморского дефицита – тоже монополист, практически самолично устанавливает таксу и никто этому перечить не может. А тут что-то произошло, и не только сказать, но даже подумать страшно, что власть компартии пошатнулась, а это налицо – не через его склад – святая святых, а уже повсюду появились пункты продажи вожделенного дефицита. Это не только явная контрабанда, это и подпольная деятельность так называемых «цеховиков», которые, довольно умело подделывали всё, – от импортных сигарет и водки до джинсов и телевизоров. В этой внезапно возникшей конкуренции вес самого Якубова и его доход явно упали.

Когда к власти пришёл Андропов26, Якубову показалось, что всё возвращается на круги своя, да эти репрессии в первую очередь коснулись его – чуть не арестовали. Спасло то, что Андропов недолго правил и вряд ли смог бы что-либо изменить, кризис ощущался во всём. Дошло то того, что сам Якубов, чтобы иметь доход (притом, что со многими приходится делиться), под давлением конкуренции сам вынужден закупать под видом импорта всякую туфту и сбагривать её мелкой клиентуре.

Это была полная капитуляция советской складской деятельности, а точнее, крах плана перед рынком. Кутуз Сагаевич, несмотря на высшее образование, этих политэкономических терминологий не знал, в процессе купли-продажи был мудр и имел природный нюх. Он понял, чтобы остаться на плаву в изменяющихся условиях – надо быть в номенклатуре. Но для этого нет никаких предпосылок: он малообразован, груб, неотёсан, нет стажа административной работы. И вообще, даже его деньги ничего решить не могут, ведь есть традиции и порядок… Однако, посредством связей в Москве, купив квартиру в «Образцовом доме», не только проложил обходной путь, он в первую очередь не доказал, а показал, что порядок нарушен. Но в это никто верить не смел, а сказать – тем более. Правда, подрастающее поколение уже было иным. Его старший сын Асад с самого детства и не только днём, но и ночью в трудах, помогал отцу мешки тягать. Да это всё в прошлом, а теперь он весьма обеспеченный молодой человек, для которого его отец, достигший такого благополучия, безусловный авторитет. Однако же и Асад порою видел, как его отец, ну, если не пресмыкался, то явно лебезил перед работниками правоохранительных структур, кои во время внезапных проверок взимали солидную дань.

Вот это была мечта. И Асад, впрочем, как и его отец, к окончанию школы уже знали, что поступать надо только на экономический, дабы денежки уметь считать, потом заочно на юридический, дабы быть над законом, а не под ним, а следом устроиться на работу в те же правоохранительные органы, чтобы они на их предприимчивую жизнь не посягали.

В погоне за накоплением Якубов-старший никогда ничем не гнушался, зато был пытливым и тянулся к кое-каким знаниям. Как мы уже знаем, он умело использовал удельный вес веществ, изменяя влажность и прочее, а ещё, будучи грузчиком, он на весах использовал полукилограммовый магнит – в день десятки кило навара. Ну а когда он стал кладовщиком, что такое килограммы? И он о магните забыл, а вот в училище он увидел принцип электромагнита – тут и центнером можно ворочать. Вот и заказал под свою огромную весовую электропритягиватель, сколько хочешь поддай напряжение, столько будет обвес. Чем не рационализаторское предложение? Вот только запатентовать нельзя, а он горд, применил науку.

А вот сын Асад к знаниям тяги не имеет, он вобрал от отца лишь тягу к количественным показателям, правда, на оценках это не отображается, и здесь отец обязан проявлять опыт общения с педагогами. А по окончании вуза строгое государственное распределение на работу, которое прежде всего зависит от успеваемости, да Якубов исключение: в университет поступает именной запрос. Оказывается, министерство внутренних дел ЧИАССР нуждается в таком молодом специалисте как Якубов Асад.

Асад действительно незаменимый специалист, ведь он знает всю подноготную складского-приходского учёта; и, будучи контролёром в погонах, он сходу развил недюжинную деятельность и, на радость отцу, к двадцати пяти годам он уже так сказать на самообеспечении, и не на плохом, вскоре старший лейтенант, и, что очень важно, кандидат в члены КПСС. Осталось одно – жениться. Однако Якубову-младшему не до этого, в отличие от отца, который денно и нощно скапливал добро для потомства, Асад все это уже имеет, и вроде ещё зарабатывает, посему живёт в полном смысле разгульной жизнью. Дабы это обуздать, у родителей одно средство – женить.

Как жених, Асад вроде завидная партия. Выбор и есть, и нет, это у родителей. А сын, как может, увёртывается, даже на организованные смотрины не едет, мол, и по вечерам у него служба. И вдруг объявил: «Женюсь на Дибировой».

Кутуз Сагаевич считает себя непреклонным авторитетом в семье и полагает, что сын женится на той, которую он одобрит. Мария – девушка видная, даже очень красивая. И он сам, боясь как бы кто не заметил, исподтишка зарится на неё, но это так, по-стариковски, с тоскою о молодости, а не похабства ради. Однако Мария в невесты Якубовым не годится, так считает Кутуз. И у него много доводов против: Мария выросла в другом городе, мать не чеченка, оттого манеры вольные, да и не знает Мария чеченского языка. Да всё это не главное. Главное, о чём Якубов-старший вслух не говорит, он не любит всех, кто живёт в «Образцовом доме». Почему-то себе подобных не любит. Словом, нет. А Асад Марию любит, и мало того, случилось так, что он за неё даже на спор пошёл с соседом Альбертом Бааевым.