Читать книгу Дом проблем - Канта Хамзатович Ибрагимов, Канта Ибрагимов - Страница 8

* * *

Каждая более-менее значимая эпоха оставляет после себя какой-либо архитектурный след. В этом отношении почти во всех крупных городах областного или республиканского значения бывшего СССР можно по виду определить так называемые «сталинские» дома или «хрущёвки». А за время правления Брежнева – тоже весьма длительный период, а такого понятия, как «брежневские» дома, не осталось – вывод огульный, да напрашивается: это не только время застоя, как его позже назвали, это время заката красной коммунистической звезды, и оно вряд ли могло что-либо значительное после себя оставить.

И если сделать краткий, по всей видимости, поверхностный и однобокий экскурс в историю становления Советского Союза, то изначально можно сказать, что Октябрьский переворот или, если удобно, революция, это, конечно же, некоторое влияние из-за рубежа, заинтересованность и поддержка некоторых стран, ведь ещё тлела первая мировая война. Тем не менее корни революции и её силы зрели внутри царской малопросвещенной, полукрепостнической России, где народ исторически был привержен к унижению, и всерьез воспринимает лишь силу и власть.

Печальные итоги последних войн царской России – русско-японской и первой мировой – показали, насколько ослабла власть. Великая держава не только перестала претендовать на новые территории, но и свои уже не могла удержать. Имперское величие и статус сверхдержавы явно накренились. В этих условиях не столько внешние факторы, сколько внутренние противоречия России стали неудержимы, как пожар вспыхнул бунт, управлять которым и явилась кучка революционеров-аферистов.

Восставшие бунтари – это огромные людские массы, которые из поколения в поколение пребывали в угнетённом положении, под вечным террором. Теперь эти массы получили исторический шанс своего более человеческого существования, своего освобождения и наконец – признания, как равных среди равных. Именно такие лозунги выдвигали новоявленные вожди, и эти лозунги манили народ вперёд.

Что бы там ни говорили, а революция – это всё-таки зрелость масс, это новый этап развития общества. И это подтвердили несколько послереволюционных десятилетий, когда Советский Союз не только выстоял и победил во Второй мировой войне, но значительно расширил свои границы, расширил сферу своего влияния и совершил буквальный прорыв в экономике, науке, культуре.

Другое дело, что все это было достигнуто путём всепоглощающего всеохватного террора, который связывают прежде всего с именами Ленина и Сталина. Оправдать этих кровожадных вождей невозможно, однако дело не в этих личностях, ибо только безжалостный тиран мог стать вождем. Когда многомиллионные массы людей буквально в одночасье вырвались из-под гнёта, то, боясь возмездия, и иного, кроме насилия не ведая, они стали безжалостно уничтожать своих господ, чиновников, более грамотных, мыслящих людей, то есть интеллигинцию, а следом и друг друга. В стране начался массовый, без разбора, террор, когда ни один руководитель не мог чувствовать себя в безопасности – ни глава сталинского НКВД Ежов, ни маршалы и генералы, недавние герои гражданской внйны и революции, которые были казнены, ни министр иностранных дел Молотов, жену которого отправили в лагеря, ни члены Политбюро, кои от одного косого взгляда Сталина дрожали, ни даже сам Сталин, все время опасавшийся заговоров.

Понятно, что такая самоуничтожающая система существовать не могла, о равенстве всех и вся, что вопреки Библии или Корану, провозглашалось в манифестах марскизма-ленинизма, тоже речи не могло быть. Любое развитие порождает неравенство, любое общество обязано взращивать свою элиту, которая поведёт вперёд. Эта элита нуждается в привилегированных условиях. И даже сам Сталин, кто, как говорится, проходил всю жизнь в одних сапогах, вынужден был для советской элиты создать достойные условия – так в Грозном появилась сталинская архитектура – «Образцовый дом».

Однако строительство в Грозном, как и в прочих городах, велось и до, и после этого. Так в послесталинский период наступила хрущёвская оттепель, когда закрыли ГУЛАГ и вернули на родину репрессированные народы, в том числе чеченцев и ингушей. И это время, действительно, некая оттепель, потому что послабление со стороны власти во всем и даже явные признаки создания социальной справедливости, когда стали в массвом порядке возводить жилые дома, эти малогабаритные хрущёвки.

Понятно, что строительство велось и в брежневское время. Однако, эта архитектура безликая – серые, блочные, однотипные дома, которые сравнить нельзя с символом строя – «Образцовым домом».

«Образцовый дом». Это пятиэтажное здание проектировалось и строилось немцами, строилось основательно, с соблюдением всех технических норм, учитывая сейсмичность и с запасом прочности. Немецкий стиль и сталинская эпоха наложили отпечаток на облик дома; никаких излишеств, аляповатостей, но со вкусом, со сдержанным изяществом и монументально, словно на века. Даже с улицы видно, что комнаты большие, высокие, светлые. На этаже одна, чаще две квартиры, и все трёх-, четырёхкомнатные.

В «Образцовом доме» никогда не живет первое лицо, никогда не жили военные, милиция и работники КГБ (по крайней мере официально). Все остальные руководители удостоены чести жить в этом доме. Здесь секретари обкома, Председатель Президиума и Глава правительства, министры, обязательно главный редактор республиканской газеты, директор радио и телевидения, парочка видных учёных и народных артистов. Всё.

В этом доме нет национальностей и религий. Все говорят только на русском. Если во власть, как говорится, затёрся нацмен, то желательно – супруга русская.

В этом доме пенсионеров нет, потому что действует негласное правило: уходишь с работы по любой причине, предоставляется другое жильё, даже в другом городе. А «Образцовый дом», как приложение к образцовой работе.

Об «Образцовом доме», впрочем, наверное, как и о любом другом, можно говорить много, однако одну особенность надо подчеркнуть. Как ни странно, этот дом, никто, повторяем, никто, ни тайно, ни явно не охраняет, ни единого милиционера для видимости, и даже консьержки в подъездах нет, и место для неё не предусмотрено. И, как ни странно, в «Образцовый дом» никто без дела не смеет войти, посторонние проходят быстро, молча, а если разговор – вполголоса. Вот какое вымуштрованное общество создал большевистский режим. Казалось, этот строй должен был привести к значительной деградации всего общества. Однако тоталитаризм не способен управлять мыслями. Напротив, в жестких, противоречивых и полных лжи и обмана условиях социалистической действительности, советские люди выработали в себе некий иммунитет и способность выживать. Они уже понимали, что Конституция СССР и Устав КПСС – это то же самое, что и лозунги «Слава КПСС» или «Наша цель – коммунизм!», которые вели в никуда и были как насмешка и оскорбление. И как бы ни изощрялась власть, между государством и народом существовало напряжение. И так называемый «секретный доклад» Хрущёва в 1956 году на ХХ съезде КПСС – это попытка «спустить пар», после чего наступает значительное послабление режима. Однако всё это не приводит к кардинальным изменениям – народ после голода тридцатых годов и войны всё ещё нищенствует, и власть имущие тоже не богато живут. Эта ситуация никого не устраивает. В результате заговора Хрущёв смещён, и во главе Советского государства становится Брежнев, который понимает, что если не все разом, то хотя бы часть, то есть правящая номенклатура, должна жить хорошо, а сам он, как царь, обязан купаться в роскоши и привилегиях.

Подданные всегда берут пример с правителя. Многие тоже хотят стать богатыми. Это вроде не возбраняется и даже поощряется, да на самом деле почти всё под контролем. И в обществе, где не свободный рынок, а государственный план определяет экономику, всего два способа обогатиться – быть у власти, то есть казны, или участвовать в теневом секторе экономики, который, учитывая повальный дефицит, с каждым годом набирает масштаб, а значит увеличиваются криминальные элементы.

Теоретики марксизма-ленинизма практически отрицали товарно-денежные, а тем более рыночные отношения. Всё, считалось, будет справедливо распределено, так сказать, по труду, где, как закон, были прописаны нормы, расценки, тарифы, затраты времени и сырья. И хотя социалистическое общество провозглашалось как общество без эксплуатации, на самом деле все так называемые узаконенные нормативы просчитывались так, что даже рабочий высшего, шестого разряда, получал нищенскую зарплату, потому не был заинтересован в качестве своего труда. В результате повальный брак, приписки, обман и даже молчаливый саботаж. Чтобы как-то облегчить ситуацию, а, впрочем, ещё раз провести трудовой народ, вводятся какие-то карточки – денежные суррогаты, и тут спекуляция.

В общем, в самой богатой по ресурсам стране стали существовать два параллельных сектора обмена. Это государственный, где цены низкие, повальный дефицит и доступ ограничен, и теневой (в народе «черный»), где есть всё, но цены очень высокие.

В этих условиях идеология одна – обман, ложь – потребность, лицемерие – жизненная необходимость, общий дух народа – низок, и там, где низвергается одна мораль – социалистическая, как закономерность, начинает проявляться иная, якобы победившего общества – вроде бы западная культура и мораль, а на самом деле худшее, в материальном плане, наидешёвейшего её проявления, как быстроприготовленная, некачественная еда, повседневная одежда – джинсы, музыка – попса, искусство – безыдейный боевик, литература – триллер. В этих условиях, как закономерность, появляется новый класс – буржуа, которого мало или совсем не интересует гражданский дух, а лишь собственное материальное благополучие, значит в полной мере заработали товарно-денежные отношения, были б деньги – всё можно купить. Так и произошло. К крайнему удивлению всех, в «Образцовом доме» вдруг поселился никому ранее неизвестный – некто Якубов.

Жильцы элитного дома были крайне возмущены. Ту заветную квартиру, их благополучие, к которому они шли, десятилетиями трудясь в унижении и услужении, совершая мало кому посильный карьерный рост от пионерии, комсомола и партии, – какой-то полуграмотный тип, что им беспардонно теперь «тыкает», едва говорит по-русски, купил за деньги.

Этот невероятный случай обсудили даже на бюро обкома партии, было решение составить парткомиссию, и уже готов итоговый протокол – выселить Якубова», как из Москвы поступила команда – «цыц», и строгое указание: стране нужны тепень иные кадры, так сказать, с «новым мышлением». Так что со старым покончено. То есть если раньше по должности выделяли квартиру в «Образцовом доме», то теперь, если ты сумел купить квартиру в этом доме, то по рекомендации из Москвы такому жильцу полагается соответствующий пост.

Вновь экстренное заседание бюро обкома. Все возмущены, в кулуарах шушукаются, однако возразить прямо не смеют: все-таки распоряжение Москвы, там, видать, поумнее. Опять нужно звонить в Москву: какой Якубову выделить пост? «Вам виднее», – был обтекаемый ответ. Вновь заседали, нашли вроде бы компромисс, разумеется, не первая величина, не простой инспектор, а, учитывая навык (Якубов был завскладом), назначили вице-премьером, курирующим лёгкую и пищевую промышленность. Вот это взлёт! С таким, учитывая всеобщий дефицит, не считаться нельзя.

Это событие можно было считать исключительным, даже из ряда вон выходящим, да, видимо, в Москве реально стало преобладать «новое мышление», и дорожка туда-обратно протоптана. А посему и на местах, то есть на окраинах, появились новые веяния, окрашенные в буржуазный и национальный колорит.

Вместе с тем, какой бы строгой ни была тоталитарная иерархия советского строя, на местах всегда проявлялась инерционность. И дабы впредь социалистические принципы, даже из Москвы не нарушались, высший орган (бюро обкома КПСС Чечено-Ингушской АССР), как и принято, единогласно принял постановление: жильё в «Образцовом доме» купле-продаже не подлежит.

Однако прецедент уже есть, процесс пошёл. И если «купли-продажи» нет, то марксистский «закон стоимости» никто не отменял, а он гласит: все на базе взаимовыгодного обмена. Так и случилось, это некто Дибиров Юша умудрился обменять свою квартиру в Алма-Ате на квартиру в Грозном, и прямо в «Образцовом доме».

Это тоже возмутительно, но терпимо, ибо в отличие от завскладом Якубова, у которого сомнительное высшее образование, у Дибирова три диплома, в том числе и Высшей комсомольской школы Казахстана, и трудовая в порядке: есть стаж партийной работы. Ну и самое главное, интернациональный брак, так что Дибирова можно в «Образцовом доме» прописать, а значит – найти достойную работу.

Вот так, можно сказать, революционным путем, стал меняться состав «Образцового дома», и вроде все это ничего, со временем терпимо, ведь поселились в доме люди тоже состоятельные, а вот что стало твориться в чуланчике после тёти Моти, так это явный характер времени.

Неизвестно, откуда это исходило, да был слух, что ввиду изменившихся обстоятельств уборщица «Образцового дома» должна знать хотя бы чуть-чуть местный язык. Нашлась дама, не молодая, но видная. Была замужем за чеченцем, ныне вдова.

Создавалось впечатление, что эта дама больше думала не об уборке двора, а о своей роскошной причёске, которую через день «облагораживала» в соседней «образцовой» парикмахерской. Чтобы не испортить прическу, дамочка вынуждена в одной позе спать, не высыпается, а подметать, точнее поднимать пыль, выходила, когда и остальной люд на работу шёл.

В общем, учитывая время, и это вынужденно терпелось, да случилось «ЧП». Ведь в «Образцовом доме» все по традиции, а, может, по инструкции прописано, и тот, кто проживает в чуланчике, это не просто уборщица, а в большей степени надсмотрщик, главная обязанность которого обеспечение свободных и равноправных выборов – главного достижения советского строя… Вот на чём дамочка всех, можно сказать, строй подвела… А всё довольно тривиально: в день очередных выборов обходила она квартиры, дабы все совершеннолетние граждане изъявили свободное волеизъявление, и кто-то из новосёлов (все знали кто, да помалкивали) пригласил зайти на чай. Чаёвничание затянулось допоздна. В результате «итоговый протокол» выборов поступил со значительным опозданием и был написан наскоро, нетвёрдой, если не сказать, нетрезвой рукой, с ошибками.

В тот же день эта дама, как появилась, так и исчезла навсегда, а в чуланчике «Образцового дома» поселилась новая уборщица – совсем молодая, симпатичная девушка. Она бы наверняка точно справилась бы со своими обязанностями не хуже тёти Моти, да вот дети тех новосёлов – студенты Руслан Дибиров и Асад Якубов – уж больно навязчиво и пылко стали за ней ухаживать, частенько катая на своих машинах, так что кто-то наверху подумал – очередные выборы под угрозой – девушка тоже исчезла.

Более двух недель на двери чуланчика висел неведомо кем повешанный допотопный амбарный замок. Впервые чуланчик пустовал, и это почему-то был очень пугающий знак. Среди старожилов «Образцового дома» появилось какое-то тревожное ожидание, которое усиливалось, чуть ли не паника. И дошло до того, что некоторые спешно попытались квартиры продать и уехать в другие регионы. Но это оказалось невозможным, жильцы «Образцового дома» сами урезали себя в правах: по их решению квартиры продавать нельзя, а обмен – дело очень хлопотное, по закону – почти что невозможное, да обходные пути, в виде инструкций и приложений к законам, всегда в стране Советов есть. А пока суд да дело вокруг жилищных проблем – время идёт, жильцы «Образцового дома» успели присмотреться к новым обитателям чуланчика, наконец-то поняли, что хоть и чеченцы, а вроде нормальные, простые люди – так что скоро все успокоились, ведь чистота и порядок вокруг «Образцового дома» вновь воцарились – это Мастаевы.